Игорь вспоминал и мог поклясться, что не видел этого человека здесь ни разу. Уж костыли вкупе с бейсболкой он как-нибудь запомнил бы.
Посмотрели время, когда человека запечатлела камера — это было ну секунда в секунду, когда на коленях у Игоря ерзала Анькина нога, а он сам, закрыв глаза, жевал пирожок за пирожком, думая лишь о том, как вечером возьмет Аньку в руки. И та взвоет так, что старушки в ужасе разбегутся.
Но почему ж он не видел, хотя был должен? Да потому, что не смотрел на экран. Каких-то несколько минут всего и не смотрел, а оно вон как получилось.
Все уже, и первый среди них следователь, пришли к мнению, что именно этот прохожий и мог подложить мину под машину. Там взрывотехники из ФСБ работают, как-никак их бывшего директора взорвали. Вот они посмотрят и скажут, какая это была мина, как устроена, отчего сработала и какова ее примерная мощность. А пока ничего этого сказано не было, как не имелось и подтверждения о том, что бомба была именно подложена за минуту до взрыва, а не когда-то раньше, Игорь Свиридов решил держать рот на замке. А если возникнет вопрос, была ли здесь Анька — вполне может Борька-напарник трепануть, — то придется сознаться, что он, дежурный Свиридов, маленько нарушил служебную инструкцию и впустил ровно на одну минуту женщину, чтобы взять у нее пирожки, до коих всегда был большой охотник, к тому же его голод мучил, но она тут же ушла, а он фактически так и не отрывал взгляда от экранов.
А к слову, в действиях того прохожего никто — ни следователь, ни другие — так никакой явной опасности и не увидели. Подозревать — это одно. Но любое подозрение надо было еще хорошо доказывать!
Следователь тем не менее, не имея, видимо, других свидетелей, истребовал у Игоря Свиридова подписку о невыезде. После этого Канаенков отправился наружу осматривать вместе с другими своими помощниками место пожара и то, что осталось от автомобиля и двух тел после взрыва и огня. Потом он снова поднялся в приемную президента банка, чтобы выяснить распорядок дня погибшего банкира, узнать, куда тот собирался ехать, какие были у него на протяжении дня телефонные звонки и все такое прочее, что могло бы навести следователя хоть на какую-нибудь толковую версию случившегося преступления.
Начальник охраны, видя, что от Свиридова сейчас нету ровным счетом никакого толку — парень был явно не в себе, — отправил того домой, запретив без команды выходить на улицу, поскольку он мог еще в любой момент понадобиться следствию. И Игорь уехал, даже и не вспомнив о том, что собирался сегодня хорошенько побарахтаться в постели с веселой и чувственной буфетчицей. Сейчас его мозги были заняты полностью только одним — своей, непонятной даже ему самому, виной, которой он пока ну никак не чувствовал.
3
Александр Борисович прибыл вместе с Поремским на место происшествия уже тогда, когда там все опустело. Увезли, видимо на свалку, обгорелый остов автомашины, в котором исследовать было уже нечего — специалисты собрали все, что могли; останки трупов упаковали в черные мешки и тоже увезли. Наконец, утащили на служебный двор два обгоревших, но еще подлежащих, видимо, ремонту, соседних автомобиля. И теперь место трагедии обозначало лишь черное, словно продавленное в асфальте пятно да сиротливо лежащий на них увядший букет белых роз. Кто-то сказал, что такие розы любил покойный теперь президент банка.
По сути, смотреть здесь было уже нечего. Подсобные рабочие быстро приводили в порядок фасад здания, стеклили выбитые окна, замазывали и закрашивали следы пожара.
Заместитель управляющего банком, энергичный молодой человек, с ходу сообщил, что никакими фактическими сведениями не обладает, а слухами и домыслами пользоваться не желает, и поэтому он сразу переадресовал представителей Генеральной прокуратуры к следователю Канаенкову, который и ведет это дело. «Он был здесь. Ах уже уехал? Ну, значит, уехал».
Уже отправили домой и того охранника, который дежурил у экранов видеокамер, — парень, говорят, совсем был не в себе.
Словом, если они хотели вообще что-то узнать, то надо было обращаться напрямую к следователю Канаенкову. И они отправились на улицу Льва Толстого, в прокуратуру Центрального административного округа.
— Что скажешь? — сказал Турецкий. — Быстро они тут, однако, разобрались? Даже и следов уже не осталось. Оперативные ребятки, скажу тебе.
— А чем этот банк славен? — спросил Поремский.
— Если тебе называние — «Межстратег» — ничего не говорит, что я могу добавить? — усмехнулся Турецкий.
— Темна вода во облацех, — по-своему отреагировал Владимир.
— Ты недалек от истины, возможно, тем самым они и занимаются. Недаром же руководил банком уволенный прошлым президентом в отставку бывший директор ФСБ. Возможно, и задачи соответствующие. Меня другое интересует, кто его достал? Как незадолго до этого и его коллегу Порубова.
— А не могут быть обиженные ими? — спросил вдруг Поремский.
— Я уж и об этом думаю. А зачем это Канаенков — так его зовут, да? — увез с собой записи с камер слежения? Значит, что-то в них было. Надо будет обязательно посмотреть…
Следователь Канаенков не был обрадован появлением двоих важных представителей Генеральной прокуратуры. Приезд первого помощника генерального прокурора и следователя-«важняка» он с ходу воспринял как проявление недоверия к его личным способностям. И стал голосом зануды сутяжника рассказывать о том, что эксперты-взрывотехники из Федеральной службы безопасности собрали какие-то осколки и детали взрывного устройства, однако ничего путного не говорят, у них свои заботы и правила. Что охранник в какой-то момент перед взрывом отвлекся, нарушив служебную инструкцию, и теперь, возможно, будет уволен по статье о неполном служебном соответствии. Что записи видеокамеры ровным счетом ничего не представляют, никакого подозрительного материала они не запечатлели, разве что прохожих, но это неинтересно.
— Вот и давайте посмотрим, что вам неинтересно, — поймал его на слове Турецкий.
— Да… но… — попытался возразить Канаенков.
Турецкий терпеть не мог людей этого типа — мрачных, некрасивых внешне и вообще похожих на застарелых язвенников. Казалось, все они только и заняты тем, что внимательно прислушиваются к тому, что у них происходит в данную минуту в кишках, а все остальное им решительно по фигу. Вот и этот, похоже, был из таких, «прислушивающихся». У него даже лысина была не как у всех нормальных людей, а какая-то словно выщербленная, и висячий нос, похожий на птичий клюв.
— Вас что-то не устраивает? Может быть, наше присутствие? — уже сухо спросил Турецкий, решительно взявший «руководство» на себя, а уж он-то умел ставить на место зарвавшихся чинуш.
— Меня не устраивает, — скрипучим голосом ответил Канаенков, — неясность того, что вам здесь, у меня в кабинете, надо? Если вы забираете материалы расследования к себе, будьте любезны сделать это официально, а так… — И он всем своим равнодушным видом показал, что ему наплевать с высокого дерева на любых представителей «сверху».
— Сей момент. — Турецкий взял телефонную трубку со стола следователя и показал тому пальцем: — Наберите номер вашего прокурора Брянцева. — И сказал это таким тоном, что следователь не посмел ослушаться. — Василий Андреевич? Здрасте, Турецкий вас беспокоит. А что, следователь Канаенков разве еще не в курсе принятого генеральным прокурором решения?
— Его не было на месте, Александр Борисович, — ответил вежливым тоном прокурор, — но я собирался ему сообщить об этом, как только он появится в своем кабинете. Вы откуда говорите?
— Из его кабинета.
— Передайте ему, пожалуйста, трубочку, и я его проинформирую. А вы разве сами забираете это расследование? Мне Константин Дмитриевич говорил о Поремском.
— Владимир Дмитриевич тоже здесь. А я — исключительно для контроля. И потом, у меня имеется в этом деле некий собственный интерес. В связи с убийством Порубова.
— Ах да, да, я слышал. Так будьте добры.
Что прокурор говорил следователю, Турецкий не слышал, но, судя по лицу Канаенкова, ничего хорошего — видно, знал Брянцев характер своего работника.
Ничего не говоря в трубку, лишь «пережевывая» ртом с вытянутыми в трубочку губами поступающий к нему текст, следователь молча выслушал Брянцева, сказал лишь одно слово: «Слушаюсь» — и положил трубку на место. Так же, не меняя упрямо-недовольного выражения лица, он сказал своим «гостям»:
— Вот теперь я полностью к вашим услугам. Спрашивайте, про то, что знаю, отвечу. Но предупреждаю сразу, мои «знания» невелики. Еще нет экспертных заключений специалистов.
— Ну о том, что произошло, нам уже известно, — с легкой улыбкой сказал Поремский. — Поэтому давайте попробуем обсудить, как это произошло. У вас, сказали, имеются записи видеокамер. Есть где посмотреть?
