Это было так неправильно с моей стороны. Где-то далеко в глубине души, погребенный под ужасом, горем и шоком, я это понимала. Это было низко и подло, и когда-нибудь я, наверное, буду чувствовать себя виноватым, но сейчас был не тот день.
Я ждала реакции — гнева, демонстрации силы и запугивания Кейна. Я готовилась к этому, даже поощряла это, наслаждаясь адреналином, который будет ощущаться лучше, чем боль.
Но реакции не последовало.
На его лице ничего не отразилось. Как будто в его глазах сработал выключатель, и система отключилась.
Он медленно повернулся на каблуках и пошел прочь, дверь тихо захлопнулась за ним, жутко громко, как если бы он захлопнул ее в гневе.
Еще одна вещь, на которую у меня не было плана.
Тишина звенела в ушах, и от внезапного прекращения всего происходящего все рухнуло. Колени подкосились, и я опустилась на прохладный белый кафель.
*** Когда я пришла туда почти в десять, «Камео» был в самом разгаре, поэтому я проскользнула через черный вход, заплатив дежурному «Мускулу» полтинник за то, чтобы он не предупреждал своего босса, хотя я знала, что они преданы до мозга костей и, скорее всего, все равно ему расскажут. Я бросила в сумку все, что смогла найти, натянула джинсы под его футболку и собрала мокрые волосы в небрежный пучок.
Выглядела я не очень-то похоже на босса, но, честно говоря, мне было не до этого. Я могла бы пойти к Вай, но не хотела, чтобы меня видели. Не хотела разговаривать. Не хотела общаться ни с чем, кроме тишины моего кабинета под приглушенные звуки музыки внизу.
Как далеко я зашла.
Я свернулась калачиком на диване и вытянула ноги, обняв подушку и зажмурив глаза от очередного приступа плача. Мне нужно было быть там, где были они. Там, где они все думали. Там, где, возможно, моя мать переживала из-за того, что я росла у нее в животе, не имея никакого плана. Там, где не было Гидеона, чтобы затуманить ясность.
В нашем офисе. Уже не их, но и не только мой. Он никогда не будет только моим, ведь здесь собраны все воспоминания. Странно, что всего несколько месяцев назад я ненавидела эту комнату. Это пространство. В моем сознании оно было удушливым и представляло собой ловушку. В ловушке работы, которую я не хотела.
Прикованным к месту, которое хранит плохие воспоминания. В детстве я даже застряла в углу комнаты, прямо у большого окна, играя с кусочками блесток и кисточек, которые находила в темных углах, куда никто не заглядывал. Здесь прошло мое детство, и я собиралась приговорить другого невинного ребенка к таким же переживаниям.
Я ненавидела это место, но сегодня пришла сюда за утешением. О чем это говорит?
Это говорит о том, что я стала работой.
— Это говорит о том, что ты в полном дерьме, Чарли Вон, — прошептала я, проводя ладонью по плоскому животу. — Мне жаль, что у тебя родители вроде нас, — пискнула я, позволяя всему происходящему обрушиться на меня в виде гигантской вечеринки жалости. Мафиози и мадам не имели права так поступать.
Работа или нет, обязательства или нет, но приоритеты изменились. «Камео» требовал моего внимания, но эта жизнь, растущая в моей утробе, заслуживала всю меня.
— Я люблю… — Я прижала кулак к губам и подавила всхлип. — Черт. Я люблю твоего папу, малыш. Господи, помоги мне. Всегда любила. Но я должна защитить тебя.
*** — Просто впустите меня.
— Простите, мисс Вон, — сказал самый крупный из вооруженных людей, стоя у входа в мою нежилую квартиру так, будто охранял президента. — Никто не входит.
Я огляделась по сторонам, гадая, о чем могут думать мои соседи. И остались ли они у меня вообще.
Было уже за полночь, и, наверное, не самое удачное время для того, чтобы пробираться в жилой комплекс, от которого мне велели держаться подальше, пока люди пытаются меня убить. Даже если некоторые определенные части были исключены из этого списка.
Тем не менее, это было мое место. Я протянула ключ. А потом пошла туда.
— Я беременна, — сказала я, позволяя своим глазам слезиться. К тому моменту это происходило по желанию, так что притвориться было несложно. — Мне нужны некоторые вещи. И мне нужно в туалет. Если хочешь, можешь зайти со мной, чтобы убедиться, что никто не преследует меня в туалете, но… — Идите, — сказал он, отступая в сторону. — Вам не нужен ваш ключ.
Я бросила на него взгляд и нахмурилась.
— Почему?
Когда я открыла дверь, на мой вопрос был дан ответ.
— Простите, босс, — сказал здоровяк, возвышаясь надо мной. — Но она сказала, что беременна.
Я ахнула, увидев Гидеона, склонившегося над моим кухонным столом, рукава закатаны, бумаги, заметки и диаграммы покрывают поверхность, в руке у него бокал с чем-то темным.
Его выражение лица, когда он перевел взгляд на меня, не было таким, как будто он рад меня видеть.
Он выглядел измученным. Возможно, слегка разрушенным.
Черт, я ему завидовала.
— Какого черта ты делаешь в моей квартире?
Он вскинул бровь, как будто ответ был очевиден.
— Работаю.
— В полночь?
— Да, — коротко ответил он. — Почему ты здесь?
Я покачала головой, открывая и закрывая рот. Ничто больше не имело смысла.
Это было похоже на пробуждение в другой вселенной, где зеленый цвет означал синий, а яблоки были слонами. Я колебалась над этим решением пятнадцатью минутами ранее, но теперь вот что.
С меня хватит.
— Я уезжаю, — сказала я, мой голос стал хриплым.
Его глаза сузились.
— Что это значит?
— Это значит, что я собираю вещи и уезжаю из Лас-Вегаса, — сказала я. — Закрою «Камео», продам его, отдам, мне все равно.
— На тебя рассчитывают люди, — сказал он, обходя стол, его глаза сверкали. — На их средства к существованию, на наш бизнес. Ты не можешь просто… — Могу. И я сделаю.
— Чарли.
— Мне все равно, — повторила я, снова положив руку на живот. — Если для тебя так важно прикрытие «Кейн Энтерпрайзис», то ты им займешься. Изнуряй себя сам. С меня хватит. Я не могу растить ребенка здесь, когда за мной охотятся серийные убийцы, а семья расправляется с семьей, когда у нее появляется настроение. Я не могу… — Я закрыла глаза и потрясла головой, снова прогоняя образы.
Когда я перевела взгляд на него, он стоял всего в нескольких футах передо мной, в его темных глазах горел огонь. Тишина была оглушительной. Безумной. Но чувство, скрывавшееся за его взглядом, было ясным.
Предательство.
Да, бывало и такое, приятель.
Я сжала пальцы в ладонях, когда слабый запах одеколона, бурбона и пота достиг моего носа, разжигая гнев вместо желания.
— Что… — Я дико жестикулировала. — Что ты здесь делаешь? — снова спросила я.
— Здесь тихо, — сказал он, наконец. — Уединённо.
— И мое, — сказала я.
— Ну, я оставил тебя в своей, — ответил он. — А спать не вариант, так что я решил поработать.
— Поработать, — слабо повторила я, оглядываясь по сторонам. На свои вещи, свое место, свою жизнь. Мой афган на диване. Моя коллекция чаш из цветного стекла.
Мои фотографии семьи и друзей. А он стоял посреди них, работая, после того как узнал, что станет отцом, а затем убил своего отца. — Ты… ты… Он выдержал двухсекундную паузу, затем моргнул и сделал глоток из своего стакана, повернувшись к столу позади себя.
— Я — старая глыба; я слышал тебя раньше, — сказал он, повернувшись ко мне спиной. — Я пришел сюда, чтобы немного успокоиться, Чарли. — Его голос был обманчиво спокоен. — Иди, если собираешься. Я не стану тебя останавливать.
Что-то внутри меня — что-то глубоко внутри, где всего несколько часов назад пылали гнев и ярость, — зашипело от намека на поражение в его тоне. Все разбитое, болезненное, что билось в моей голове, улеглось, красная дымка успокоилась, и я увидела человека, которого Гидеон Кейн никому не позволял видеть. Я услышала его тон, которого никогда раньше не слышала.
Человека, который действительно только что узнал, что станет отцом… а затем был вынужден убить своего собственного. Всего несколько часов назад. Чтобы спасти своего ребенка. Чтобы спасти меня.
