— Ты серьезно?
— Очень. И я знаю, что ты не нуждаешься во мне для этого. Ты можешь сделать все сама, но позволь мне быть с тобой. Здесь или на другом конце штата, страны, гребаного мира. Мне все равно. Просто… — Гидеон.
— Пожалуйста, — сказал он, его глаза впились в мои, звук нашего неровного дыхания заполнил мои уши. — Ты доверяешь мне?
Это было непросто.
Доверяла ли я ему?
Полностью?
Нет.
Но… — Да.
Это слово сорвалось с моих губ, и все его тело расслабилось под моими руками.
Он поцеловал меня в нос, между глаз и в каждую щеку, когда мои глаза закрылись, и я почувствовала, как давно забытое тепло заполнило мое сердце. Его губы переместились на линию моей челюсти, а я запустила руки в его волосы.
— Хорошо, — вздохнул он, проведя губами по пульсу в моем горле. — Потому что есть еще кое-что.
— Что именно? — пробормотала я, откинув голову набок.
— Я клянусь тебе, здесь и сейчас, что никогда, никогда не причиню тебе боль.
— Каждое слово он сопровождал поцелуем моей плоти с открытым ртом. — Я всегда буду защищать тебя. — Его язык провел по моей челюсти. — И я не успокоюсь, пока не похороню ублюдка, который тебя терроризирует. — Он поднял глаза и встретился со мной взглядом, его взгляд был искренним. — Клянусь своей жизнью, детка.
— Гидеон… Он прижал палец к моим губам.
— Просто скажи, что доверяешь мне.
Наши взгляды задержались на несколько долгих ударов сердца. Наконец я кивнула.
Вкус тепла и бурбона заполнил все мои чувства, когда наши рты встретились, и мы глубоко погрузились друг в друга. Все остальное отступило. Убийства, отцы и все ужасное улетучилось, как мелкий порошок на ветру. Я знала, что все это вернется, и мне предстояло принять важные решения, но в ту секунду мне нужно было это. Мне нужен был он.
Я люблю тебя. Господи, он сказал это.
Когда я впервые за десять лет услышала эти слова, у меня голова пошла кругом, они плыли вокруг нас, отражаясь от стен и заставляя мою кожу трепетать. Его голос снова и снова звучал в моей голове, а тонкий вопрос в глубине темных глаз прожигал меня насквозь.
Я люблю тебя. Я обхватила его за шею и притянула к себе, не в силах подойти достаточно близко, чтобы удовлетворить свою потребность прикоснуться к нему. От его ответного рыка в мой рот моя кожа загорелась. Потянув меня к себе на колени, он запустил руки под футболку, сжал мою кожу, скользнул в джинсы и прижал меня к себе.
Да.
Я тихо застонала в его губы, двигаясь навстречу твердому члену, напряженному в его брюках. Он потянул меня за волосы, распуская их и зарываясь лицом в мою шею, оставляя горячие, влажные поцелуи по пути вниз.
— Рубашка, — вздохнул он.
Я подняла руки, и он сдернул ее, отбросив в сторону, пока лакомился моей грудью.
Черт.
— О, Боже, да, — пробормотала я, откинув голову назад, пока он сосал один сосок, потом другой, а я двигалась на нем, имитируя трах, и запуталась пальцами в его волосах.
Одним движением он оказался на ногах, неся меня на руках, моя задница в его руках, мои ноги обхватили его талию.
— Скажи мне, — произнес он, его голос звучал жестко от желания, когда он шел к спальне.
— Я хочу тебя, — сказала я, сильно сжимая бедра.
— Блядь, — прорычал он, останавливаясь и толкая нас к двери, сильно толкаясь между моих ног и перехватывая дыхание, когда белая горячка наслаждения вырывалась из моего ядра. Я подняла ноги выше, когда он прижался ко мне. — Что еще?
— Я хочу, чтобы ты был в моей постели, — вздохнула я.
Это были не те слова, которые ему нужны, и я это знала. Я видела это в его глазах. Я доверилась ему, но он хотел остального.
Могу ли я сказать это? Оттащив нас от двери, он отнес меня на кровать и уложил на нее, и сам лёг, а затем снова отстранился, одним плавным движением спустив мои джинсы. Но вместо того, чтобы позволить ему попробовать себя в том, что, как я уже знала, будет восхитительной дразнилкой, я раздвинула для него ноги и дразнила себя.
— Господи, — прошептал он, его темные глаза потемнели от вожделения, когда он увидел, как мои пальцы обводят мой клитор, погружаются внутрь, чтобы найти влагу, и снова обводят его.
— Снимай штаны, — сказала я, задыхаясь.
Они упали на пол меньше чем за секунду, и он схватил этот великолепный член, медленно поглаживая его, пока наблюдал за мной, голод и потребность отчаянно читались на его лице.
— Что еще? — сказал он, его голос напрягся, когда он заставил свой взгляд оторваться от шоу и встретиться с моим.
Интенсивность, эмоции, потребность, все, что было за этот день, сжигали меня, так горячо, что было трудно дышать. Найти слова.
Но я должна была.
Я должна была.
— Я хочу тебя… — Я выдохнула и втянула еще один воздух, приподнимаясь, чтобы погладить его, погладить его яйца, провести по ним ногтями и увидеть, как его глаза становятся дикими от первобытной потребности. — Я… Было проще не говорить о сексе. Не придавать этому значения. Но этот корабль уплыл. Предложение уехать со мной означало все. Неважно, что этого никогда не произойдет. Тот факт, что он был готов, менял ситуацию. Мы больше не были вдвоем; нас было трое, и мы были одним целым, и даже если в итоге все вокруг нас взорвется, я знала, что люблю этого раздражающего, приводящего в ярость человека всем, что у меня есть.
Боже, помоги мне.
Его руки обвели мое лицо, а пальцы запутались в моих волосах. Он притянул мой рот к своему и поцеловал меня. Жестко, а затем мягко, прижимаясь лбом к моему в последней просьбе.
— Скажи. Мне.
Слова были мягкими, наполненными сырой, раздирающей нутро потребностью, но для моих ушей они прозвучали так же громко, как если бы их сопровождал звуковой удар.
Я прижалась к его губам еще одним нежным поцелуем и заставила свой взгляд задержаться на нем.
— Я люблю тебя, Гидеон.
Прилив энергии, охвативший его, был ощутимым. Физическим. Визуальный.
Счастье в его глазах было настоящим. Я потянула его на себя, и он мгновенно перевернул нас так, что я лежала на нем, а сильные руки прижимали меня к его телу.
Я рассмеялась и поняла, что не делала этого — не чувствовала этого — с тех пор, как в последний раз была в его объятиях. Все было так, как и должно быть, когда я была рядом.
Я запустила пальцы в его волосы, глядя в лицо, которое любила большую часть своей жизни. Я никак не могла оставить это. Оставить его. Ни за что. И хотя мысль о том, чтобы исчезнуть с ним в неизвестном направлении, звучала прекрасно, нам было уже не девятнадцать и не двадцать один год.
От нас зависели жизни и средства к существованию людей.
Как и от этого малыша.
— Обещай мне, — прошептала я. Выражение его лица стало серьезным, и я поняла, что он понял, что я имею в виду. — Если мы останемся… — Клянусь своей жизнью, — сказал он едва слышным шепотом. — Если хоть что-то приблизится к нам до того, как я найду этого ублюдка, — если будет хоть малейший намек на то, что ты или ребенок могут быть в опасности, — мы уйдем отсюда. Немедленно.
— Все мы?
— Все мы.
Я испустила долгий вздох.
— Хорошо.
— Я люблю тебя, Чарли. Я люблю вас обоих.
Мурашки снова согрели меня.
— Даже если нас будет трое?
Одна темная бровь приподнялась.
— Три?
Я слегка пожала плечами.
— Бабушка была близнецом, так что это возможно.
Он выдохнул.
— Я буду любить пятнадцать из вас, если это то, что мне дано.
— Святой Иисус, не сглазь меня.
Его взгляд потеплел, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня.
— Я говорю тебе, что я в деле, несмотря ни на что. Я люблю тебя.
Эти слова. Они заставили все мое тело гудеть.
— И я люблю тебя.
— Так это не повредит ребенку? — спросил он у моих губ, обхватив мою попку и прижимая к себе.
— Ты спрашиваешь меня? — сказала я, усмехаясь. — Я не знаю, но нет, я так не думаю.
