— Что с ней? — спросил Васильев, пока участковый разматывал брошенный бойцом индивидуальный медицинский пакет.
— Похоже, ранение в горло, — сообщил боец, присев рядом со старухой.
— Наверное, штык слишком глубоко сунул, — с безразличием сообщил я, вытирая лезвие от крови и слюны, когда на мне скрестились взгляды четверых человек. Хуторянина с ненавистью, у остальных с некоторой озадаченностью.
— Нападение на сотрудника при исполнении. Случайность, — сразу же прикрыл меня Васильев, списав все на несчастный случай.
Подойдя к нему, я отстегнул флягу и протянул, предупредив:
— Не больше двух глотков, спирт медицинский, не разбавленный.
Тот сделал два глотка, с трудом удержался от кашля, хотя из глаз брызнули слезы, и позволил полить на рану, зашипев, пока старшина сворачивал из бинта тампон. Отобрав у него материалы, я, быстро накладывая повязку, прокомментировал:
— Вот, товарищ лейтенант, у вас еще одна боевая рана появилась.
Засмеялся сперва участковый, который, открыв планшет, доставал блокнот, потом боец и сам Васильев, только я продолжал с невозмутимым видом бинтовать.
— Взводный идет, — сообщил Васильев, когда я закончил. — Похоже, есть, что доложить.
Обернувшись, я кивнул, соглашаясь:
— Похоже, что так.
Через десять минут мы приступили к допросу пленных бандеровцев или оуновцев, как их тут называли. В смысле, ребята из осназа приступили, а Васильев дирижировал. Я же смотрел на этот театр, встав в проеме двери в амбар. Скажу честно, не фонтан. Расколоть они бандитов раскололи, но сколько времени ушло!
Первая неожиданность была в том, что один из сдавшихся бандитов был идейным вдохновителем оуновцев, можно сказать, лидер тех, кто работал в этой и соседних областях. Естественно, он знал предателя в наших рядах. Все оказалось куда проще, чем предполагал Немцов. Предателя в наших рядах действительно не было, это так. НКВД села Колки располагался в доме бывшего польского дворянина. И в некоторых комнатах находились замаскированные под античную лепнину переговорные трубки. Как, например, в кабинете начальника. Одна из уборщиц ранее работала тут кухаркой, то есть политически была близкой к пролетариату, вот ее и взяли на работу, тем более личное дело было чистым. А та, пылая по своим причинам ненавистью к советской власти, и организовала таким образом сбор информации, передавая ее через племянника оуновцам. То-то нашим вот уже который месяц не везет и они попадают в засады!
Васильев, получив эту информацию, схватил главаря за шиворот и уволок, отдав приказ Лешему продолжать работу по оуновцам. То есть закончить допросы эти и проехать по следующим адресам. Сам же Васильев погрузился с одним отделением на грузовик и усвистал к начальству.
Пока бойцы переговаривались, я подошел к одному из связанных бандитов, вид которого давал понять, что он квелый и, по моему мнению, быстро расколется, присел перед ним на корточки и ласково сказал:
— Твой хозяин сообщил нам, что вы уничтожали подразделения Красной Армии и гражданских. Целью был автотранспорт. Где он сейчас находится и какое там количество техники?
Бросив быстрый взгляд на своих подельников, тот мотнул головой и ничего не сказал.
— Вот ничему вас не учит личный опыт. Видел же, что сейчас делали с вашим главарем, а все равно про свое, — сказал я и, встав, подошел к вилам, прислоненным к стене. Подхватив их, танцующей походкой и слегка напевая я направился обратно. Бойцы и командиры, включая участкового, с интересом следили за моими действиями.
— Я все скажу! — выкрикнул квелый, с ужасом глядя на меня.
— Да теперь это уже не важно, — обходя его, сообщил я и с размаху пригвоздил его ноги к деревянному полу. Через секунду по ушам ударил дикий крик.
— Вопрос — ответ. Где техника, где ваши схроны и где скрываются остальные члены ваших банд?
Всхлипывая, оуновец начал говорить. Один из сержантов, достав тетрадь, записывал, задавая уточняющие вопросы, а мрачный Леший, ухватив меня за рукав куртки, вывел из амбара.
— Васильев был не прав, говоря, что ты не умеешь улыбаться. Сейчас ты это делал, но так, что у меня мороз прошел по коже. Что, свои счеты?
— Есть такое дело, — кивнул я, поправляя ремень пулемета на плече.
— Понятно. Значит, так, работать будем вместе, но без фанатизма, понял?
— Да.
— Ребят я предупрежу, проконтролируют тебя. Сейчас этих отправляем в отдел и приступаем к дальнейшим операциям.
— Народу мало, и машина всего одна, — напомнил я.
— Да тут рота НКВД стоит недалеко, с ними же следователи. В работу из-за предателей не выпускали. Сейчас ею нас усилят. Сразу разобьемся на три отряда и будем работать по твоим наводкам. Список составил?
— Сейчас сделаю.
* * *
— Пока, дядь Жень, — пожал я руку участковому. — Валерка, следи за отцом, понял?
— Хорошо, — как взрослый, козырнул пацан.
— К пустой голове руку не прикладывают, — машинально сказал я и направился к запряженной повозке. Остановившись на полдороге, развернулся и подошел к старшине, взмахом руки отправляя пацана подальше. — О скорой войне слышал, дядь Жень?
— Слухи ходят, — настороженно позыркав по сторонам, ответил он.
— Это не слухи, двадцать второго в воскресенье на рассвете они ударят. Так что уходите, информация проверенная. Три дня до начала войны осталось. Тут останетесь — соседи сдадут, и будете висеть на сосне, стукаясь ножкой о ножку. Немцы в плен не берут, они собираются использовать тактику выжженной земли.
Однако участковый упрямо наклонил голову и ответил:
— Я присягу давал. Это та территория, что я должен охранять и обеспечивать безопасность.
— Тогда другой вариант. Отправляй семью куда-нибудь за Волгу, это обязательно, тем более у тебя там родственники. А сам создавай в лесу склады с оружием, продовольствием и начинай подбирать надежных людей. А эту территорию можно охранять и из леса. Партизанить там…
— Думаешь, немцы досюда дойдут?
— А что тут идти — меньше восьмидесяти километров. Через два дня будут.
— Я подумаю, спасибо за совет.
— Ну, смотри, дядь Жень, все, что мог, я сказал. Пока.
Запрыгнув на облучок, я погладил Шмеля и щелкнул поводьями, давая сигнал к отправке. Хорошо отдохнувший Красавец потянул повозку, и мы выкатили со двора на улицу, после чего к околице деревни. Обернувшись, я встал и помахал хозяевам рукой. Старшина в завернутых до колен галифе и белой рубахе навыпуск стоял с сыном у ворот и смотрел мне вслед.
Моя работа здесь закончилась, но участковому еще работать и работать. Скоро за ним должны заехать, и они продолжат операции по поимке бандитов — это уже работа милиции. Благо наводку мы им дали, задержанные, которых уже отправили в луцкую тюрьму, многое рассказали. Наша работа — это диверсанты и шпионы противника. Бандитов должна ловить наша родная милиция. Хотя работы им мало осталось. Мы тут все населенные пункты и отдельные хутора как гребенкой прочесали.
В данный момент бойцы мотострелковой бригады откапывали захоронение, где лежали тела красноармейцев их пропавшего взвода. Мы своих уже отправили по назначению. Кто жил недалеко — домой, остальных похоронили на кладбище под воинский салют.
Выехав из леса на полевую дорогу, повернул в сторону Луцка — как и договорились, я ехал в город для отчета. А то мне и Немцов про них говорил, и Васильев раза три, потом, с сомнением, в четвертый. Наверное, вспоминал, говорил об этом до этого или нет.
На перекрестке меня тормознули армейцы и попытались обыскать повозку. Ага, это звоночек. Значит, все-таки мои стенания про безалаберность постов дошли до тех ушей, до каких надо. Да и проверки в частях зачастили. Некоторые, вон, сменили дислокацию. Перемещения какие-то подозрительные начались. Но это так, фоном все прошло. Значит, не зря я капал на мозги начальству про все это. Немцов на совещаниях с начальством непроизвольно наверняка меня повторял, потому как видел, что я прав, вот так вот, с одной песчинки, и началось это броуновское движение. На это я и рассчитывал.
Как бы то ни было, эти два дня мы скакали, как сайгаки, но взяли почти всех. Часть все-таки успела уйти, проскользнув мимо кордонов — местные знали нужные тропки. Ими занимались другие сотрудники, а меня, сообщив, что в моих услугах больше не нуждаются, отправили в Луцк. Вчера еще, так что я переночевал у участкового, которого тоже отправили домой, и сегодня, плотно позавтракав и прихватив пирогов на дорогу, неспешно катил в город. В тот самый город, в котором очнулся в этом теле и с которого все началось для меня. Сегодня было девятнадцатое июня, четверг, утро. Война начнется меньше чем через три дня.
От поста я отмахнулся бумагой, те ее с подозрением осмотрели, как и меня, но пропустили без обыска. У меня появился дополнительный спецпропуск, чтобы проезжать посты без досмотра. Васильев выдал. Похоже, знал, что меня постоянно тормозить будут. Протянув руку за спинку, я достал узелок с пирогами и, развязав тряпицу, вытащил кусок с капустой. Вкусны-ы-ый! Шмель, вон, уплетал за обе щеки, да и я от него не отставал.
