– Почему ритуал прошел так тихо?
– Дворец всегда здесь стоял, никуда переносить не надо было. Так, замазку с
картины отлупили. Настоящая магия всегда без шума, треска и выступлений.
Фиглярство – для начинающих.
Невысокое, в четыре людских роста, серое здание походило на скит великана.
Стены из камня грубой отделки, в рогах и трещинах, у входа присели две
массивные колонны, сдавленные огромной поперечиной. Внутри возвышалась
плотно сбитая дверь – красное дерево пропитанно вином и опаленно огнем, крепче
железа и долговечнее камня. По бокам дворца мерцали сферы, пламя в них
медленно перекатывалось, выплевывая в сгущавшиеся сумерки тусклые лучи
света. Юноше приметил узенькие черные окошки – бойницы.
– Тишина настораживает, – молвил Авенир.
Глаза изучали строение, искали ловушки, наконечники стрел, уши пытались
уловить хотя бы малейший звук по ту сторону ограды – все усилия тщетно
разбивались о безмолвную преграду.
– Им незачем стража.
Тулай иногда постанывал, придерживая бок рукой, прикладывался к меху с
настойкой. Акудник сбрасывал все на поганые ягоды, которыми хунн отравился в
походе.
– Никто в Дольснеях не мог противостать огнегради, да еще и иссушить ее до
самого корня. Земли крестьян окружены болотами и холодом, за сотни лет никто не
нападал – странно, что джунгары добрались. А уж вытянуть из небытия – как
помыслить – даже на ум никому не приходило.
– И вот пришло.
Волхв обернулся к святичам.
– Всем быть наготове. Костры разжечь, онагр зарядить. Тараны тоже
пригоните. Если что-то неладное приметите, уничтожьте дворец. Со мной пойдут
Тулай и Корво.
Кто-то из мужиков крикнул:
– Так зачем нас отбирал, раз теперь один идешь?
– Думал, воины будут. А там лишь пара захудалых магов. Незачем всем
помирать, если дворец рушить придется.
Авенир вскинул руку. Землю вспорол огненный змей, с визгом ударился в
дверь. Юноша вскинул левую. С пальцев сорвалась гряда синих игл, те с шипением
въедались в дерево, прожигая дыры, взрываясь и разлетаясь мелкими светящимися
брызгами. «Огонь, железо… А вот про килоту не подумали» – Нир похвалил себя за
находчивость и продолжил атаку. Наконец, среди трех каменных балок зияла
черная дыра. В воздухе стоял запах жженого красила.
В зале дворца – если можно было назвать дворцом капище – стояла такая же
мертвецкая тишина. Стены и потолок отделаны кедром и дубом, в округлой
комнате стоит ровное сияние. От уничтоженного входа по бокам вели лестницы, уводили наверх, к полкам с многочисленными фолиантами. На одной из полок
лежала покрытая пылью чаша с затейливой росписью, из которой испуганно
выглядывал крысеныш.
Ковер из телячьих шкур вел к небольшой дубовой двери.
– Туда.
Авенир шагнул и отчаянно замахал руками, восстанавливая равновесие. Под
ногами появилось тело старика. Морщинистое седое лицо, пустые глаза, когтистые
почерневшие пальцы сжаты в кулаки. Юноша отступил.
– Перстни, мантия. Да ведь это сцер! Я слышал, что он должен быть моложе.
Как такое возможно?
Корво положил руку на плечо юноши, указал на вход:
– Там спросим.
Стальные пальцы рыжеволосого раскрошили замок, как ворох годичной
соломы. Дверь без скрипа отворилась.
Троице открылся просторный, полумесяцем, зал. На стенах горели жирники, мирно коптя потолок. В единственной тени на дубовом, в форме медведя, троне, возвышалась массивная фигура. Человек встал, в темноте мерцали желтые щелки
глаз. Раздался насмешливый хриплый голос:
– Что путникам надобно в моей одинокой келье?
– Сцер Линтш?
– Ошиблись, доблестные святичи. Линтш был очень старым и больным домом, я оставил его встречать гостей. Неужели этот проказник опять заснул на посту?
Незнакомец рассмеялся шипящим хохотом. Сошел с трона, свет оголил
огромные сапоги, мощные бугристые икры и кожаные бриджи до колен. Волхву
показалось, что он стал еще массивнее и выше.
– Как же тебя зовут? И зачем ты уничтожаешь Дольснейские земли?
Желтые глаза прищурились, внимательно изучая каждого:
– В моей воле уничтожить эту страну. Одной больше, одной меньше – никто не
заметит. Ненавижу пакостных святичей. Повезло, что среди вас их нет. Мой новый
дом звали Гисс, когда-то этот маг вызвал меня из бездны. Это тело уютеней, я смог
его перестроить. Не то, что Линтш – пьяница и развратник. Жить в нем – как в
гнилом бревне ночевать.
Корво затрясся, пальцы вонзились в ладони с такой силой, что из под ногтей
закапала кровь.
– Ты… змей… Да мы сами тебя на куски порвем и свиньям кинем. Тварь
поганая.
Незнакомец ступил обратно в тень – только желтые глаза презрительно
наблюдали за разъярившимся крестьянином. Авенир крикнул:
– Как же твое имя?
Раздалось шипение, на свет выползла огромная, в колючках, тварь. Длинные
челюсти обнажали десятка четыре зубов, массивный лопатообразный хвост тяжело
хлестал по бокам. Перед броском из пасти чудища вырвался, теряющий
человеческие нотки, голос:
– Дябда.
Юношу спас Корво. С невероятной скоростью он перехватил морду твари, резко дернул вправо. Раздался хруст, существо замотало головой. Руки
рыжебородого были располосованы, он разжал кулаки, через черные сгустки
проглядывали жилы, на ладони лежал кусок шкуры и изогнутый, как сабля, клык.
Авенир запустил в чешуйчатого синеватый шар, одновременно посылая Корво
слово исцеления. Послышался треск, искрами обожгло кожу. Змеиное тело
взвилось над волхвом и замерло. Желтые глаза презрительно рассматривали людей.
Маг с камнем в лобной перевязи потратил много энергии на заклинание исцеления.
Рыжий крестьянин избавился от отравы, но видно – ослаб и руки безвольно
повисли. Третий, так ни разу и не напавший, пытался встать с телячьей шкуры, по
серой коже пробегали судороги, глаза закатывались, в дыхании пробивался
булькающий звук. Тварь загоготала:
– Люблю щекотку. Приготовьтесь умирать, клопы.
Дябда кинулся на стоявшего Авенира. Волхв не успел сообразить, что
произошло – ощутил острый толчок в плечо, услышал крик и через секунду
ударился о каменный пол, ободрав руки до локтей, ушибив висок. Это был Тулай.
Парень бросился на акудника, оберегая от когтей чудища. Хунн распластался на
плите, ноги придавила громадная лапа. Тварь подняла морду, челюсти
перемалывали кости, по сероватым чешуйкам текли алые струи. В голове Авенира
гудело, перед взором плыли цветные пятна – то ли от удара, то ли от душившего
отчаяния. Как же так – вся его сила, лишающая джунгарских шаманов мощи, раскидывающая изуверов, бессильна против ящера-переростка!
Над ним нависла чудовищная пасть. Пахло смрадом и кровью, от гнилостной
вони мутило. Краем глаза увидел прижатого гигантским хвостом Корво.
– Сначала сожру мага, а рыжую скотину на сладкое!
Авенир зажмурился, вскинул перед собой руки, напрягая все силы, пытаясь
вспомнить слово силы, а может и защитить себя от ужасных клыков. Прошла
секунда, другая. Волхв открыл глаза.
Дябда висел под потолком, безвольно дергая лапами. Корво вперил взгляд в
полумрак, пытаясь понять, что же происходит. Смотрел то на ящера, то на волхва.
– Это ты его так?
Юноша изумленно отвечал:
– Не знаю. Я ничего не сделал.
– А что тогда?
Тварь таяла на глазах. Мощные костяные пластины истончались, переходя из
серого в черный. Живот прилип к хребту, глаза побелели. Через несколько минут на
полу лежал скелет старика. Пустые глазницы отрешенно смотрели в потолок, пальцы скребли пол, кожа растрескалась, обнажив кости и иссохшие внутренности.
В зале становилось жарко, раздался удар, плиту расколола горящая поперечина.
Корво с Авениром бросились к выходу.
С неба сорвалась крупная капля. Тут и там падали прозрачные валуны,
каждый раз взрывая тяжелую землю. Влага переполняла ямки и сливались в
мутные ручейки, оставляя после себя извилистые канавки. У капища полыхали
костры. Языки пламени лизали стены, подбирались к крыше. Онагр закидывал
палати огненными комами, катапульты метали пропитанные смолой бревна, валуны. Из бушующего пламени вырвалось две фигуры, выбежали на поляну и
рухнули в пяти шагах от стен. Тут же шестеро святичей оттащило их в просторную
палатку.
Молодой чародей вышел на улицу, подставил лицо и плечи теплому солнцу. На
месте дворца дымилась пустошь, валялись обугленные доски, песок, чернели
осколки камней. Едва освободив Дольснею, святичи принялись восстанавливать
Карапух – стучали молоты, освобожденные гоготали, поправляли избы,
растаскивали по бревнышкам завалы, другие запрягали быков, готовились к пашне.
К юноше ссутулившись, с замотанными до локтей руками, подошел Корво:
