— А что, известная фамилия? – Спросил Владимир Владимирович, присаживаясь напротив Бербенцева, аккуратно снимая тапки.
— Кому надо знают. Слушай, у тебя ничего нет?
— В смысле?
— Да, ладно, не загоняйся. Как там Виктор Андреевич поживает? – Бербенцев имел в виду Трахова.
— Отлично поживает, бухает по–прежнему. – Путилин имел в виду Мокшанова. – А ты его откуда знаешь?
— Да так, встречались. Слушай, — перевел тему Бербенцев, — тебя где зацепило? Китайцы?
— Нет. Жуманиязов.
— Один хер – пиздоглазые! Ебашить их надо!
— Уже. В смысле Жуманияза. Татары помогли.
— Ну, это нормально, если выживать, то вместе.
Бербенцев откинулся на подушку, гримаса исказила и без того не самое привлекательное лицо, добавил:
— Хотя нас это уже не касается. Ладно, ложись. Тебя не ломает еще?
— Нет, хороший наркоз.
— Да, хороший. Побольше бы, парней вон уже козявит.
Солдаты лежали на кроватях с напряженными лицами, губы сжаты, на лбу у некоторых бисер пота.
Дважды крутанулся ключ в замке. Головы будущих суперсолдат по черепашьи потянулись на звук.
— Так, бойцы, замерзли! – Латунов с чемоданом в руке зашел с видом академика Павлова в вольер к питомцам.
Головы втянулись, организмы замерли. Латунов поставил чемодан на стол, позвал командиров отделений:
— Шанкин, Бербенцев, Гибадуллин, ко мне!
На стол из чемодана Латунов выложил шприцы с зачехленными иголками, разложил в три ряда.
Напротив Путилина скрипнула кровать, Бербенцев с готовностью метнулся к столу.
— Всем спокойной ночи. – Латунов хлопнул крышкой, резко добавил:
— Растаяли!
Палата стала походить на муравейник, но с кроватей никто не вставал. Бойцы сидя ждали, когда вручат вожделенное лекарство.
Что еще за «море волнуется раз?» успеть бы антидот принять, овощем немного узнаешь.
— Давай, Владимир, пора отдыхать, завтра трудный день. – Бербенцев сел на кровать, положил на тумбочку шприцы. Достал жгут, отработанными движениями затянул бицепс, закатал рукав. Предплечье посинело, на венах отчетливые дороги от инъекций. Наркоман подмигнул, зубами снял колпачок с иглы. Одно движение – иголка в вене. Бербенцев медленно, чтобы не вспенить раствор, вводил героин, к концу движения поршня блаженная улыбка на лице, глаза осоловели.
— Сам не можешь пока? Давай помогу. – Бербенцев медленными, но уверенными движениями взял второй шприц, наклонился к Путилину.
— Закатай рукав, боец великой армии.
Путилин прилег на спину, вскоре уже знакомые искры заиграли по ногам. Надо сосредоточиться, нельзя превращаться в наркомана.
— Бербенец, слышь, где туалет здесь?
— За дверью, перед выходом в коридор, там одна открытая дверь, не ошибешься. Проводить, а то закемаришь над очком?
— Не надо, я быстро.
Путилин вернулся через три минуты, антидот начинал действовать. Внедренный боец изображал вмазанного наркошу: ссутулился, подбородок на грудь, веки упали.
В сумраке дежурного освещения Путилин рухнул на кровать, перевернулся на спину. Рана не болит, чувства приходят в норму, надо присмотреться, прислушаться. Только бы не заснуть под мерное шевеление наркоманов.
Новый звук заставил приоткрыть веки. В палату проник свет из коридора. Бербенцев привстал на кровати. К нему идет здоровяк в халате. Латунов.
Большого удивления Путилин не испытал, продолжал смотреть через приоткрытые веки.
— Как дела продвигаются? Познакомился уже? – Латунов присел рядом с Бербенцевым.
— Шприц его не ополовинил?
— Не морочь мозги, Вася. Принес? Это ему сейчас даже половины хватит, а мне и двух ваших столовых доз мало. Давай, не тяни. – В голосе Бербенцева нетерпение юноши–любовника.
— На, держи. – Василий сел по правую руку наркомана. — С этой бедой – беда!
— В смысле? – Бербенцев потянулся за жгутом.
— Кончилась, вот в каком смысле. И чем всех вмазывают, тоже заканчивается.
— А Пузырь чего? Не собирается помогать? Без этой херни я парней на свою сторону не перетяну.
— Не знаю. Обещал прислать и не приехал никто. Завтра, как выберусь, найду его упырей.
Раздался вздох облегчения:
— Вот это отрава. Слышал, весь взвод в расход пустили? Не проще их к цыганам заслать было, опять же в боевых условиях проверка.
— К ним подойти нельзя было, не то что из больницы вывести. Что мне приказали, то я и сделал.
Путилин застонал, по телу пробежала судорога.
— Его не Пузырь прислал?
— Да, нет, я бы знал. – Без особой уверенности сказал Латунов.
— Хотя привезли по первому разряду, операцию Нейман сам делал.
— Смотри, что это с ним?
Путилин изгибался рессорным листом, кулаки сжимались, макушка билась в прутьях кровать. Несчастный хрипел брызгая слюной.
— Передоз, похоже! Тащи в реанимацию, Василий, быстро!
— Сейчас носилки привезу! Засунь ему между зубов чего‑нибудь!
Громыхая через железные рамы дверей, Латунов закатил носилки в реанимацию. Привязанный ремнями, Путилин давился слюной, но дергаться перестал.
— Так, погоди, сейчас мы тебе поможем, — приговаривал медбрат, на свою беду, отстегивая ремни.
У Путилина отлегло от сердца, краем глаза следил за приготовлениями по оживлению. Латунов повернулся влево к электрошокеру. Руки потянулись к аппарату, а затылок почуял движение. Пальцы прикоснулись к проводам, удар отключил сознание.
- 778, Путилин, прием. Реанимация.
Латунов открыл глаз, попытался поднять голову. Ватный тампон во рту обмотан веревкой. Руки скованы сзади, скорее всего, своими же наручниками. Латунов сидел на полу спиной привязанный к железному ящику, веревка обматывала голову и корпус, ноги связаны в районе щиколоток. Попытался дернуться. Где такой моток нашли? Мысль вызвала головную боль в комбинации с болью в области шеи справа. Медбрат вспомнил, что отвез Путилина в отделение реанимации для оказания помощи. Он же никакой был! Неужели волосатик так уделал? До слуха донеслась неразборчивая речь. В смежной комнате голос Неймана с сомнительными интонациями и убедительное бу–бу–бу. Путилин что ли? Скорее всего, больше некому. Верзила подобрал ноги, попытался ослабить натяжение веревки. Тяжеленный ящик стоит впритык к стене, не шелохнулся. Кровь от натуги прилила к голове, боль усилилась.
— Евгений Карлыч, я тебе рассказал все что слышал и видел. В чем сомнения? Помощник верный? Вычислил быстро? Латунов – самый первый кандидат в шпионы. Имеет свободный вход–выход, доступ на все этажи, авторитетный парень, в конце концов. Такого грех не вербануть.
— Ну, не такой уж и свободный. Он много раз мог украсть порошок, но недостачи не было никогда!
— Сомневаешься! Так проверь – дело нехитрое. С твоей фармацевтикой.
Нейман открыл сейф, покосился на собеседника. Шифр внутреннего отделения знал только он. Путилин сидел на диване, в его крови антидот боролся с наркотиком, свою шпионскую миссию раненный уже выполнил.
Евгений Карлович наполнил шприц.
— Два миллилитра, думаю, хватит. Пойдем, Владимир, подержишь больного.
Латунов услышал шаги, перед глазом промелькнули брюки доктора, знакомое нательное белье. Что задумали, суки? Только бы ослабили веревку. Надо что‑то придумать. Латунов приготовился разыграть приступ удушья.
— Держи за голову!
Путилин, не мудрствуя, нажал на затылок, веревка натянулась, Василий действительно стал задыхаться. Глаз полез из орбиты, вена на виске набухла, запульсировала. В нее умелый врач и всадил иглу. Сыворотка правды окрасилась кровью, медленно ушла по назначению.
Боль стихала, сидеть на полу не так уж плохо. Какое счастье – вдохнуть полной грудью! Доктор, милый доктор, скольких ты поставил на ноги. Путилин, брат! Мускулы расслабились, лицо утратило суровость, одноглазый улыбался.
— Все, готов. Приступим.
Путилин сел на кушетку сбоку от сейфа, Нейман с трудом разместил ноги допрашиваемого между ножками стула.
— Больной, слушайте меня внимательно. – Размеренно заговорил Нейман, глядя в глаз верзиле.
— Как Вас зовут?
— Василий Николаевич Латунов.
— Сколько Вам лет?
— Двадцать восемь. – Латунов с готовностью отвечал на простые вопросы.
— Хорошо. Кем Вы работаете?
— Я – боец 28–й роты Приволжского ОМОНа.
— Кем Вы работаете сейчас?
— Я – начальник охраны особого отделения военного госпиталя.
— Кто находится в особом отделении?
— В особом отделении находятся на реабилитации раненные, способные к ведению боевых операций под действием особых препаратов.
— Хорошо. Вас зовут Василий Николаевич? – Задал контрольный вопрос врач.
— Да.
— Вы принимаете наркотики?
— Да, принимаю.
— Кто человек по прозвищу «Пузырь»?
— Трахов Виктор Андреевич, мэр нашего города.
— Какое задание дал Вам Виктор Андреевич Трахов?
— Я должен заставить бойцов подчиняться особым командам.
Изумленный дознаватель повернулся к Путилину:
— Вот так! Мы их тренируем, обучаем, зомбируем, наконец, а результатами воспользуется Виктор Андреевич!
