– Никаких извинений не надо, дорогой. Мне просто было интересно, куда ты пропал.
Пастор, пришедший их проводить, стоял с тетей Эсси на пороге и махал на прощание. Едва машина свернула на шоссе, он произнес:
– Она за него не выходит.
– Это не имело бы значения, – откликнулась тетя Эсси. – Ни один мужчина не сумеет ее удержать.
– Она очень привлекательна.
– Она очень умна, – сказала тетя Эсси. – Но я не в обиде.
Глава V
1
Вернувшись в контору после недельного отпуска, Барнаби составлял рекламный проспект «Проссерской энциклопедии» или, как, возможно, она будет называться, «Подручной всезнайки Проссерса».
Первоначальная идея этого оригинального издания принадлежала мисс Линнет Сильвер, секретарше Стейнера. Каждый день вместе с послеобеденной чашкой чая и осборнским печеньицем на блюдце перед Барнаби представали копна взъерошенных светлых волос, пара ярких голубых глаз, пара безупречных ног и чуточку длинный нос, – в целом создавалось впечатление проекта хорошенькой девушки, который не вполне удался. На службе мисс Сильвер носила очки в оправе цвета яичной скорлупы, которые почему-то делали ее более пригожей или, возможно, усиливали впечатление, что она постаралась бы прихорошиться, не будь она слишком занята работой, чтобы отвлекаться. У нее был друг по имени Гумби (предположительно уменьшительное от «Гумберт»), о котором в редакции знали почти столько же, сколько она сама. Барнаби она нравилась потому, что была так явно и так счастливо влюблена.
– Ваш чай, мистер Раш, и сегодня понедельник.
– Спасибо, Сильви. Вот, пожалуйста. – Он протянул шиллинг.
– Спасибо, мистер Раш. Вы не против, если я присяду на ваш стол, а? У меня есть идея.
Она примостилась на уголке стола, счастливо улыбаясь и покачивая красивыми ногами.
– Сигарета будет кстати?
– Ну, не стану отрицать.
Протянув сигарету, он дал ей прикурить.
– Огромное спасибо. В первый раз, когда мой Гумби дал мне закурить, он спросил: «Хочешь сигаретку?», а я ответила: «Спасибочки», а он как будто даже не заметил и сам закурил, и я подумала: «Фу, какой хам», а едва она раскурилась, как он вынул ее изо рта и протянул мне, и вот у меня сигарета и безо всяких хлопот. А теперь он всегда так делает. Иногда удивляет моих друзей. Они говорят: «Надо же!» Разумеется, ни от кого другого, кроме Гумби, я бы не взяла, было бы неестественно, верно? Но когда двое любят друг друга…
– Абсолютно, Сильви. Тогда все в порядке. Так какая у вас идея?
– Она совсем недавно мне в голову пришла. Мы с Гумби лежали вчера на траве в хэмпстедском парке и решали кроссворд, и одна подсказка была «Планета», и, конечно, Гумби сказал «Венера» и особенно на меня посмотрел, а когда я подумала про Марс – из-за него, ведь он в Территориальном добровольческом резерве, – ну, у нас не хватало одной из шести букв, поэтому эту мы пока отложили и попробовали по горизонтали. А там было «Школьный учитель у Диккенса», и Гумби сказал «Скиерс», потому что читал «Записки Пиквикского клуба», он вообще ужасно много читает, и «Скиерс» прекрасно подошло, но было совсем неверно, потому что должно было заканчиваться на «е». Ну, я хочу сказать, нельзя же перекапывать всего Диккенса в поисках учителя, заканчивающегося на «е»? Поэтому Гумби сказал: «А почему нет специальной энциклопедии для кроссвордов, дешевой какой-нибудь, чтобы можно было все быстренько посмотреть, ведь тысячи и тысячи людей решают кроссворды», и я подумала: «Вот это мысль!» – и упомянула про это мистеру Стейнеру, а он сказал: «Бегите поговорите с мистером Рашем, узнайте, что он думает». И вот я тут. – Она наградила его счастливой улыбкой.
– Вы совершенно правы, Сильви, мысль отличная.
– Можно было бы назвать «Проссерская энциклопедия кроссвордов».
– Тут я не уверен. Многие не решают кроссворды, а добрая половина тех, кто решает, любит делать вид, будто никогда в справочники не заглядывает. Совсем как со словарями рифм. Рискну сказать, у Теннисона был такой словарь, но ему бы не хотелось, чтобы Элизабет Браунинг увидела, как он такой покупает.
– Дедушка моего Гумби пообещал ему пять шиллингов, если он прочтет «Потерянный рай» от корки до корки, когда ему было двенадцать, то есть он начал, когда ему было двенадцать, и не важно, сколько ему будет, когда он закончит. И Гумби за шесть недель прочел до половины и подумал, ну это уже полкроны, а потом как-то потерял интерес до восемнадцати и копил на велосипед. Гумби сказал, что ему понадобилась уйма времени, чтобы найти то место, где он бросил, почти столько же, как если бы читать с самого начала, потому что он не хотел обманывать. А потом, как раз когда он закончил, дедушка умер, и в каком-то смысле он читал задаром. Вот только Гумби говорит, что это чудесная поэма и что он, наверное, единственный в Англии прочел ее от корки до корки, а середину, наверное, даже два раза.
– Полагаю, да. Передайте ему мои поздравления.
– Я об этом вспомнила, когда вы сказали про словарь рифм. Но, мистер Раш, если вы назовете книгу не «Энциклопедия кроссвордов», а как-нибудь по-другому, то это уже не Гумби идея будет. Или нет?
– Как мы ее ни назовем, идея все равно будет Гумби. Нам нужно придумать такое название, чтобы оно привлекло широкого читателя, а потом рекламировать как «Гид для любителя кроссвордов» или «Спутник кроссвордиста», или что-то в таком роде. Забавно, что мы никогда раньше энциклопедий не издавали.
– Есть «Карманный справочник Библии Проссерса», мистер Раш.
– Ах да.
– Мой Гумби не верит в Книгу Бытия, – с любовной гордостью заявила мисс Сильвер.
Этот разговор случился месяц назад, и теперь Барнаби пытался придать идее какую-то форму. Сомнений в композиции не возникало. Раздел I: Хлоя. Раздел II: Хлоя. Раздел III: Хлоя. Она заполонила его мысли. Он все еще чувствовал ее в своих объятиях. Он мог бы закрыть глаза и поклясться, что она все еще рядом.
С гвоздикой в петлице он зашел за ней, смеялся с ней, ужинал с ней, танцевал с ней, отвез ее домой. «Поднимайся, выпьем по коктейлю, дорогой», – предложила она, и он поднялся. Они сидели в ее маленькой гостиной лицом друг к другу, забросив ноги на пуфик, с бокалом у каждого кресла на полу; время и место Хлое равно были безразличны – или так казалось. Барнаби думал, она может быть одной из тех безыскусных средневикторианских дев, чья невинность побуждала к милосердию даже мелодраматических злодеев, или она может быть совершенно бесполой, или она может быть садисткой, практикующей особые методы пыток искушением. Однако он знал или думал, что знает, что ни тем, ни другим, ни третьим она не являлась. Возможно, как принцесса из волшебной сказки, она придумала череду испытаний для женихов. Первое испытание – самообладание. Но и это тоже казалось абсурдным.
– Ты все еще не рассказала мне про Томми, – заметил он.
– Про Томми, дорогой?
– Про того, ради которого ты меня завтра бросаешь. Про змея в траве, который нашептал тебе на ушко: «Уимблдон».
– О! Но мы же сегодня ходили танцевать. Разве тебе не понравилось, золотко?
– Сама знаешь, что понравилось, милая. Абсолютно.
– Тогда тебе нечего жаловаться.
– Никогда не испытывал меньшего желания. Кто такой Томми?
– Герцог Сент-Ивс.
– О!
– Незачем говорить «О» таким тоном. Он для меня ничего не значит.
– Прости, интонация подкачала. «О!» Нет, так немногим лучше. Но это было не ревнивое «О!», золотко.
– О, так нет? – быстро переспросила Хлоя. – Тогда надо дать тебе повод для ревности.
– Перестань! – попросил Барнаби.
Рассмеявшись, она послала ему воздушный поцелуй. «Три часа утра, – думал Барнаби, – и мы выпили каждый по бутылке шампанского и танцевали подо все ее любимые мелодии, а она шлет воздушные поцелуи».
– Ты нелепая женщина, – сказал он вслух. – Ты хочешь получать все разом.
– Это не «нелепая», это «женщина».
– Наверное, так. Знаешь, иногда я думаю, что ты абсолютно отвратительна, а иногда на меня нисходит озарение, что это не вполне твоя вина.
– И чем же я отвратительна? – заинтересованно спросила Хлоя.
– Например, много лжешь.
– Женщин приучают лгать. Едва они начинают взрослеть, девочкам внушают не говорить о себе откровенно. Об этом ты не подумал.
– Я же сказал, у меня была мысль, что это не вполне твоя вина.
– Назови мне хотя бы одну мою ложь.
Барнаби рассмеялся.
– Ну уж нет. Не дождешься.
– Чего не дождусь, дорогой?
– Два года назад на Новый год, или что там это было, ты задала мне тот же вопрос, и я как дурак попался на удочку.
– Кто победил?
– Ты, конечно. Я назвал себе шесть безупречных примеров, а ты попросту все их повторила снова.
– Ну вот видишь.
– Да уж вижу. Пристыженный, раздавленный, абсолютно правый и извиняющийся изо всех сил. Не выйдет, красотка.
– Это было в «Кинто», – лениво протянула Хлоя. – Первый раз, когда мы туда ходили. Да, как раз приблизительно два года назад.
