— Мы собирались уморить их голодом. Для этого мы морили голодом Источник. Когда умирает магия, умирают и семейные линии. Размножаться становится сложнее. Ведьмы заболевают. Их кровь становится менее сильной, пока…
— Закончи это, Итан, — сказала я, наблюдая за ним.
— Пока не останется только Трибунал. Сосуды не смогут питаться нами, не нарушив сделку, и тогда Сосуды станут настолько слабыми, что засохнут. Тогда члены Трибунала стали бы носить магию в себе, а мы бы вернули силу Источнику. Мы все исправим, — сказал он так, словно это что-то меняло.
— То есть после смерти всех членов Ковена вы бы сами все исправили, — сказала я, ожидая, когда он вобьет последний гвоздь в гроб.
— Да. Именно это я и имел в виду, — согласился он.
Даровав ему быструю смерть, которой он не заслуживал, я снова обвила лозу вокруг его горла и перекрутила ее, быстро и эффективно свернув ему шею.
Это было больше, чем я могла бы сказать о членах Ковена, которые обратились против старейшин своих линий, уничтожив нынешний Трибунал.
Я отвернулась от кровопролития и направилась к дверям, которые выводили меня наружу.
— Куда ты идешь? — спросил Ибан, уставившись на меня так, словно никогда раньше не видел.
— Я собираюсь исправить еще одну ошибку.
19
УИЛЛОУ
![]()
Грэй выкрикнул мое имя, когда члены Ковена, стоявшие позади меня, обернулись к Трибуналу, и я практически почувствовала, как он пробирается сквозь толпу, чтобы последовать за мной. Я взмахнула рукой, захлопывая за собой двери зала Трибунала. Виноградные лозы пронизали позолоченное железо ворот, обвились вокруг запорных механизмов и запечатали их, как гробницу. Грэй сумеет вырваться, но я должна была надеяться, что выиграла немного времени.
Его золотистые глаза встретились с моими, когда лианы поглотили ворота, медленно заполняя бреши. Его лицо было каменным, но в его выражении была не только ярость.
Там был и страх.
Я должна была сделать это одна, в тишине ночи, без лишней шумихи. Они заслуживали того, чтобы их упокоили с миром, принесли туда, где они всегда должны были лежать. И неважно, что тишина будет преследовать меня; она заставит каждое прошептанное слово мертвых погрузиться в меня и нанести глубокий удар.
Я прошла через зал, направляясь прямо к дверям. Левиафан ждал перед ними, лениво прислонившись спиной к дверному проему, и возился с кинжалом. Я выхватила его из его рук, когда подошла, не обращая внимания на то, как он напрягся и уставился на меня.
— Супруга? — спросил он.
Двери были открыты, тихий рокот разносился по ночному воздуху, когда я выглянула в открытые двери. Левиафан встал на моем пути, преградив мне дорогу, когда я не остановилась.
— У меня есть имя, — тихо напомнила я ему, не решаясь говорить слишком громко.
Беспокойные духи были слишком близко, их общий шепот нарастал, когда даже самые тихие из них начинали говорить.
Они знали, что я здесь. Они знали, для чего я пришла.
— Уиллоу, — сказал Левиафан, отвлекая мое внимание от ужасающего кладбища, чтобы наконец встретить его взгляд. — Что ты делаешь?
— Я слышу их крики, — призналась я, снова обращая внимание на кладбище вдалеке.
Левиафан повернулся и посмотрел через плечо, следуя за моим взглядом. Его грудь опустилась, когда он уловил связь. Я воспользовалась этой возможностью, легко проскользнув мимо него и выйдя на ночной воздух.
Он осторожно взял меня за руку, обхватив ее пальцами.
— Где Люцифер? — спросил он наконец, не отпуская меня и оглядываясь на Трибунал.
— Он занят другими делами, — уклончиво ответила я, вырывая руку из его хватки.
Мое время было ограничено до того, как Грэй вырвется из дверей Трибунала. Они должны были отвечать на кровь ведьм, и мне оставалось надеяться, что он не обладает тем, что нужно, чтобы открыть их самостоятельно.
Левиафан отпустил меня, не рискуя причинить вред, и позволил мне задрать юбку и продолжить путь. С каждым шагом я подходила все ближе, рокот голосов становился все громче, и мне казалось, что я окружена криками.
— Твою мать, — прохрипел Левиафан, оставив свой пост, поспешил вперед. Он снова шагнул ко мне. — Просто подожди…
— Я должна это сделать, — сказала я, не сводя глаз с кладбища.
Я не могла отвести взгляд, я даже едва слышала свои слова из-за боли тех ведьм, которых разлучили со всем, что было для них свято.
Левиафан смотрел на меня снизу-вверх, внимательно изучая отчаянную решимость на моем лице, и наконец отошел в сторону, кивнув. Он ускорил шаг, следуя рядом со мной.
— Что ты делаешь? — спросила я, не выдержав, когда он отказался покинуть мою сторону.
— Может, тебе и придется это сделать, но это не значит, что я позволю тебе сделать это в одиночку, — сказал Левиафан, его голос звучал мягко под треск мертвых. В моих жилах запульсировала магия, и ее зов зазвучал во мне.
Я не смогла бы повернуть назад, даже если бы захотела, но мои ноги двигались вперед без моего разрешения.
Я печально взглянула на Левиафана.
— Я всегда одна, — призналась я, улыбаясь, когда его лицо помрачнело в ответ на мои слова.
Он остановился на месте, и я отвернулась от него, продолжая идти дальше. Я не слышала его шагов за собой, пока шла дальше, направляясь к кладбищу. Оглянувшись назад, я обнаружила, что место, где он стоял до этого, пусто.
Я проигнорировала зародившееся в груди чувство одиночества, позволив ему погрузиться глубоко в ту дыру, которая находилась в самом центре моего существа. Мне было не в новинку в одиночку попадать в пугающие ситуации, и именно в этом я находила утешение.
Я всегда могла положиться на себя.
Все остальные постоянно разочаровывали меня. Каждое мгновение каждого дня я стояла одна, когда становилось трудно.
Я шла вперед, остановившись только на краю кладбища. Грязь под моими ногами изменилась, гниение и разложение тех, кто были похоронены в ней, сделало ее более плодородной. Я почувствовала этот сдвиг одной стороной своей магии. Здесь жизнь могла процветать, в отличие от других священных мест захоронения в Кристальной Лощине.
Жизнь продолжалась даже тогда, когда другие виды магии были истощены.
Подняв платье, я осторожно ступила во внутреннее кольцо кладбища. По коже сразу же пробежал холодок смерти, а пузырь жизни снаружи лопнул. В центре надгробий меня ждала знакомая женщина, ее волосы были слишком похожи на мои, а фиолетовые глаза смотрели на меня в ответ.
— Привет, Уиллоу, — с улыбкой произнесла Лоралей. Она подняла руку, и голоса других духов, остававшихся здесь, превратились в фоновый шум. Я сразу же почувствовала облегчение, не понимая, насколько пронзительными стали эти звуки и как они бьют по моему черепу.
В ночной тишине сквозь дымку наконец пробился пронзительный вопль. Джонатан вышагивал по краю кладбища, яростно шипя на него, но совершенно не желая сам пересекать границу.
Лоралей взяла меня за руку, ее прикосновение было холодным как лед. Я не могла побороть злость, которую испытывала, глядя на нее, осознавая, что любовь отца к ней стала причиной того, что моя жизнь полностью разрушилась. Он любил ее так, что даже не думал заботиться обо мне, готов был пожертвовать мной ради нее даже в смерти.
— Ты должна покинуть это место. Ты еще не готова к такой магии.
— Я не могу их оставить, — сказала я, качая головой.
Я подняла руку с кинжалом Левиафана, вложила ее в другую ладонь, которую освободила Лоралей, и провела им по поверхности. Кровь тут же заструилась, капая на землю.
— Этого будет недостаточно, — печально сказала она, глядя на затягивающуюся рану. Что бы ни сделал Грэй, чтобы вернуть меня, я заживала слишком быстро для тех неглубоких порезов, которыми я привыкла наносить подношения.
— Уиллоу, — сказал Грэй, шагнув сквозь туман Лоралей.
