— Какая тяжелая и невосполнимая утрата для нашего мира в том, что ушел Алексей, — мистер Чжоу попытался изобразить на своем худом морщинистом лице искреннюю скорбь, но получилось, прямо скажем, не очень правдоподобно.
Актер из него был никудышный.
Или он и не пытался особо скрыть, что ему в целом всё равно, что происходило в русском квартале.
Достаточно было того, чтобы построенные до этого связи не рухнули, иначе быть беде.
Не нужно было глобальных расчетов, чтобы понять, что будет, если отношения с русскими неожиданно испортятся.
Русских боялись самих по себе за их отвагу и верность слову.
Стоило еще прибавить нордов, которые не оставят своих славянских братьев в беде — а это уже целая небольшая армия, которая за незамысловатый лозунг «Наших бьют!» способна разнести к чертям весь Ванкувер.
И если за арабов нельзя было сказать наверняка, чью сторону они выберут в случае такого исхода, то я знал точно, что индусы встанут в наши ряды без вопросов.
— Эта смерть потрясла нас всех. Столько наглости в том, как всё случилось! Столько вероломства и жестокости!
Евгений поджал губы, принимая этот удар в свое сердце, даже если был ни в чем не виноват.
Будь он даже рядом с дядей Лёшей в тот момент, ничего бы не изменилось.
Кроме того, что они погибли бы оба, а Лекс остался совсем один.
— Вам не кажется, что всё это проделки Психа? Кажется, так его называют?
Черт, все мы понимали, что именно об этом сейчас говорили в каждом квартале, пытаясь понять, как всё случилось.
И кто будет следующим.
Да, этот тип шел по головам и убирал всех со своей дороги в присущей лишь ему одному манере.
— До него никто не действовал настолько по-хамски даже среди нас, парни!
— Мы работаем над тем, чтобы установить, кто виноват в смерти Алексея Алексеевича, — сухо и остро проговорил Женя, явно давая понять, что не собирается обсуждать это и уж тем более вдаваться в подробности. — Виновный понесет жестокое наказание. Можете в этом не сомневаться.
Мистер Чжоу тяжело вздохнул и закивал, но и на этом не успокоился, почти запричитав:
— Мой хороший друг Алексей, по которому мое сердце горюет…
— Отец никогда не был вашим другом, — резко отозвался Лекс, на что китаец за секунду изменился в лице, словно потерял маску скорби и печали, которую демонстрировал так неумело.
Друг опустился на свой стул, чуть откидываясь назад, и мрачно добавил:
— Считайте, что дань уважения принята. Связи останутся такими, какими были при папе. Но на бо́льшее не стоит рассчитывать.
Я едва сдержался, чтобы не ухмыльнуться.
Лекс знал себе цену и не собирался играть в эти игры с расшаркиваниями и красивыми, но пустыми словами.
Быстро, сухо и по делу.
— Сегодня у нас был тяжелый день, — быстро проговорил Евгений, чьи серые цепкие глаза отдавали сталью, пытаясь слегка сгладить ситуацию, — и мы благодарны за ваш визит, мистер Чжоу.
Китаец был вне себя от ярости, но пытался выглядеть не задетым словами Лекса, а потому только отрывисто кивнул и поспешно ушел.
А вслед за ним вся его мелкая свита, смотрящая мини-бульдогами на моих парней, которые были вдвое больше и выше. Как и русские парни, что были здесь же.
Евгений присел на свое место тоже, кинув мудрый и слегка усталый взгляд на Лекса:
— Знай, что лучше худой мир, чем…
— …Чем добрая война. Я помню, Жень. Это была любимая фраза отца. Разве я сказал неверно? Папа никогда не считал его другом!
— Ты сказал верно, Лёш. Но иногда испортить переговоры может даже интонация.
— Нет сейчас никаких переговоров!
Женя только поджал губы, понимая, что ему ой как несладко придется теперь, когда Лекс встанет во главе русского квартала, а ему придется не только охранять его жизнь, но и наставлять на путь истинный.
Я с улыбкой сжал плечо Евгения, давая понять, что буду рядом.
И если будет нужно, вмажу еще не один раз, чтобы прочистить светлые русские мозги нашего принца.
— Варг, еще посетители.
— Мне надоело! — тут же взвился Лекс, но всё-таки прилежно сел, когда мы оба покосились на него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Детство закончилось, — в свою очередь поставил жирную точку в этом споре я, глядя на друга тяжело, даже если в душе прекрасно его понимал и переживал за его состояние. — Теперь у тебя появились обязательства не только перед семьей, но и перед теми людьми, кто ждет твоей защиты и покровительства. Ты потерял отца, и это просто чудовищно. Но когда по твоей вине начнут погибать люди в русском квартале и ты увидишь в глазах их семей боль и ненависть, то будет еще хуже.
Бьёрн и Женя кивнули словно по команде и оба потянулись к водке, чтобы наполнить свои рюмки и наши с Лексом.
Больше Лекс не сопротивлялся.
С честью и достоинством принимал все соболезнования и вереницу из делегаций всех глав кварталов.
Кто-то уходил, как глава азиатского квартала, почти с порога, только и успев выразить свое искреннее сожаление, которое зачастую вовсе таким не было.
Кого-то мы приглашали за свой стол, потому что считали друзьями и верными союзниками.
Как Архана.
Правую руку главы квартала с выходцами из Индии.
Это был самый многочисленный из кварталов.
И самый старейший, если так можно было сказать в этой ситуации.
Индусы уже жили в Ванкувере, когда норманы, русские и китайцы только стали перебираться в Канаду в поисках счастья. Это по их образу и подобию были созданы остальные кварталы.
Индусы жили со всеми мирно и старались не участвовать в междоусобных разборках, которые за последнее время случались хоть и редко, но были крайне кровопролитными.
Но если приходилось выбирать чью-то сторону, то они были за нас.
— Нет таких слов, которые могли бы выразить, как мне жаль, Лекс, — Архан положил ладони на плечи Лекса, глядя в глаза грустно и понимающе. — Я знаю твою агонию. Живу в ней с шести лет, когда не стало моего отца… Просто терпи. Иначе никак. Нет таких слов, выпивки или событий, от которых стало бы легче… Со временем ты научишься дышать ровнее, но вот здесь, — он показал на грудь русского, — …здесь ничего не изменится.
— Утешил так утешил, — попытался криво усмехнуться Лекс в ответ, но у него ничего не получилось.
— Не умею говорить красиво, дружище. Извини, если сказал что-то не так, но каждое слово было от души.
— Я знаю.
Мужчины приобнялись, и Лекс увлек Архана за стол, тут же наливая ему водки.
— Кхан бабА (baba на хинди означает «отец») ушел в храм молиться о душе своего друга, как только узнал о страшном известии, — тем временем продолжил Архан, с благодарностью принимая еду и выпивку, которую мы пододвинули к нему ближе, когда он присел за стол. — Он взял с собой только воду и сказал, что проведет три дня и три ночи в молитвах, а потом придет к тебе сам.
— Я благодарен ему за поддержку и участие, — кивнул Лекс. — И буду рад увидеть его лично.
Мой покойный отец всегда говорил, что друзей чувствуешь сразу.
С первой встречи.
Именно тогда складывается самое верное впечатление о человеке, и ты можешь почувствовать, близок ли он к тебе по духу.
Архан мне понравился сразу. Еще лет десять назад.
И за это время не разочаровал и не заставил усомниться в том, что он отличный парень.
Почти такой же высокий, как все здесь присутствующие.
С развитой мускулатурой и отличной реакцией, но добрыми пронзительными и непривычно зелеными для индусов глазами.
Он не был золотым ребенком, как Лекс.
Не был даже родственником главы квартала.
Он всего добился сам, не предавая своих и не танцуя на костях поверженных врагов, как мог бы.
Сильный, скромный и преданный — он был любимцем и правой рукой мистера Кхана и заслужил этот статус по праву.
Архан мог бы ездить на дорогих машинах, но предпочитал старый потрепанный седан.
Мог бы купить себе квартиру с лучшим видом в Ванкувере, но скромно жил в небольшом домике вместе с мамой и двумя братьями.
