исчезает с моего лица.
– Шестьдесят шесть этажей.
Я знаю, что менее чем за пять минут мне не подняться на шестьдесят шестой этаж, но тут замечаю аварийные дроны-подъемники, расположенные в коробке типа «в случае аварии, разбейте стекло», висящей на стене. Дроны-подъемники используются для быстрого перемещения вверх и вниз по высотным зданиям в чрезвычайных ситуациях, чтобы доставить людей в безопасное место. Их убрали из Вертикалей после того, как дети их украли и поранились.
Я подхожу к ящику и разбиваю стекло кулаком, надеясь, что автоматическая сигнализация не сработает. К счастью, этого не происходит, я хватаю дрон-подъемник, включаю его и бросаю на пол. Маленькая черная платформа парит в нескольких дюймах над землей, и я ступаю на нее, поднимая пальцы ног, чтобы приказать ей подняться. Платформа резко взмывает вверх. Я пролетаю мимо лестниц, Плодожор изо всех сил пытается не отставать, пока я поднимаюсь выше и выше, стараясь отслеживать мелькающие перед глазами номера этажей.
Черными буквами на стене написано: этаж пятьдесят пятый, этаж пятьдесят шестой, пятьдесят седьмой, пятьдесят восьмой.
Я опускаю пальцы ног, слегка притормаживая подъемник. Когда мы подлетаем к шестидесятому этажу, я замедляю дрон и спрыгиваю на верхнем, шестьдесят шестом, этаже.
Я оказываюсь на круглой платформе, и увиденное поражает меня – тысячи и тысячи роботизированных рук производят дроны. Слева – большие дроны-штурмовики, справа – маленькие дроны-москиты. Роботы-работники внедряют им лопасти ротора, устройства слежения, пушки, антенны и сканеры, после чего дроны летят прямо в гигантское облако, покрывающее город.
– Что, черт возьми, это такое?
Плодожор, загораясь красным, встает передо моим лицом, скрывая меня от каждого Москита, который рождается и улетает в небо.
Дроны, как Москиты, так и Штурмовики, производятся со скоростью примерно одна штука в секунду, а может, и быстрее.
Я очень долго смотрю, уставившись на конвейерные ленты, пока, наконец, не выхожу из шокового состояния. Надо идти. Повернувшись, я бегу к лестнице.
Сейчас важно только одно: спасти моих друзей, но на этом этаже их нет.
Я спускаюсь на шестьдесят пятый этаж. Судя по форме здания и по сравнению с нижними этажами, коридор здесь должен быть намного, намного меньше. Здесь всего две комнаты, одна напротив другой. Табличка на двери одной из них гласит «ЛАБОРАТОРИЯ. ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН», на другой – «ПОСЛЕОПЕРАЦИОННАЯ ПАЛАТА. ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН».
Я подхожу к двери в лабораторию и дергаю за ручку – заперто.
– Плодожор, время? – кричу я.
– 11:04, дружок.
– Нет, нет, нет! – кричу я, уже не заботясь о том, что меня услышат.
«Не успел», – думаю я. Мои друзья там, за дверью, но мне до них не добраться. Вудс станет одним из них через четыре минуты.
– Я не смог спасти их, – говорю я хриплым голосом. – Времени нет. Я не спас их.
– Дружок, – зовет меня Плодожор, паря возле моего уха.
– Что?
– Тебе нужно попасть в эту запретную комнату, чтобы спасти своих друзей?
– Да, – отвечаю я, чувствуя прилив возрождающейся надежды.
– Обычно я так не делаю, нарушать правила нехорошо. Но ради друзей…
Маленький дрон опускается на виниловый пол и проскальзывает под дверью в комнату. Я стою в коридоре в полной тишине и жду. До меня доносится очередной рев толпы, тихий, но мощный. Наконец, ручка двери приходит в движение, поворачиваясь сама по себе, и дверь распахивается.
– Плодожор, ты гений! – говорю я, вбегая в лабораторию.
У дальней стены этого большого помещения десятки экранов, на каждом из которых отображена разнообразная статистика и информация. На полке справа – флаконы с наноботами, а с потолка свисает роботизированное оборудование. Четыре металлических руки, встроенные в пол, наклонены так, что указывают друг на друга, между ними в центре висит яркий шар света, и на одной руке нанесены белой краской по трафарету символы «E4-EX-19». Я вспоминаю, что доктор Ортега называла именно эту комбинацию букв и цифр… но сейчас у меня нет времени. В воздухе парят увеличенного размера голографические проекции Малакая, Вудса и третьего объекта, их тела прозрачны – таким образом врачи и ученые могут видеть каждый работающий внутри них орган. Наконец, в центре самой комнаты в парализующих кроватях лежат мои друзья.
Я подбегаю к ним и замираю, узнав третий объект. Тайко Рот.
Парень, пытавшийся убить меня. В него выпустили шесть выстрелов, он должен был умереть.
В мгновение ока в моей голове мелькают миллионы мыслей: «Это действительно он? Стоит ли его спасать? Он хотел убить меня, зачем мне ему помогать? Он просто еще раз попытается прикончить меня! Так будет правильно. Нет, это неправильно».
Я решаю на время позабыть о Тайко. Я подбегаю к парализованным подопытным, сначала к Вудсу. Я вижу, что его глаза заменили на сияющие глаза Хэппи. Всматриваясь внимательнее, вижу, что они еще не полностью зажглись – кажется, свет охватывает радужную оболочку по сегменту за раз. Прямо сейчас остался только один сегмент, который должен загореться.
– Плодожор, время? – кричу я, хватая Вудса и стаскивая его с кровати.
– 11:06, – отвечает дрон, тревожно порхая из стороны в сторону.
«Одна минута. У меня минута, чтобы спасти его».
Вудс падает на пол, хватая ртом воздух.
– Лука, – произносит он, его механические глаза обращены на меня.
– Вудс, как мне помочь тебе? Скажи, как остановить это?
– Я знал, что ты придешь, – говорит он, и на его искривленном от боли лице расплывается улыбка.
– Что мне делать, Вудс? Как мне остановить ее?
– Спасибо, – отвечает он, улыбаясь шире, обнажая щербинку между передними зубами. – Я рад, что в конце концов они меня не получат.
Я успеваю отметить, до чего грустная у него улыбка, а потом Вудс убегает из лаборатории через открытую дверь. Я смотрю, как он элегантно поднимает свое большое тело над перилами лестницы шестьдесят пятого этажа.
Он падает вниз в полной тишине, слившейся с перехватившим у меня дыханием.
– Нет, – говорю я, наконец, вздыхая. – Нет, я мог бы спасти тебя… я мог бы…
Перед глазами вспыхивает образ отца, падающего с крыши Вертикали «Черная дорога» и прихватившего с собой одного из солдат Хэппи, чтобы спасти мне жизнь. Я чувствую, как все сжимается в груди, ловлю ртом воздух снова и снова не в состоянии дышать.
– Я… я… я… – заикаюсь я, – я мог бы тебя спасти… я… я мог бы… мог спасти…
Руки трясутся, когда перед глазами ярко и реалистично всплывают образы падающего отца, Блю, истекающего кровью, вопли Мейбл, атакующих Полоумных, укусы крыс.
Свет гаснет, начинает мигать красным, и из динамиков раздается голос Хэппи:
– Инцидент на первом этаже. Инициирована полная блокировка. Просканировать и обыскать все этажи.
– Я мог бы тебя спасти… мог бы… я…
Где-то очень далеко, глубоко в подсознании, запертый в гробу, зарытом глубоко под землей, мой внутренний голос кричит мне встать, кричит, что Тайко еще жив, Малакай тоже жив, и ему нужна моя помощь.
– Дружок, – зовет ласковый голос, и я обращаю внимание на бледные розовые огоньки Плодожора.
– Я мог бы его спасти, – говорю я крохотному дрону-спутнику. – Я бы его спас.
– Невозможно спасти всех, дружок.
– Но он не должен был…
– Это было его решение. Ты рисковал жизнью, чтобы спасти своих друзей, так?
Я киваю, слезы текут по моим щекам.
– Я так больше не могу. Я уже стольких потерял, но они продолжают умирать один за другим.
– Я разрешаю тебе сдаться, дружок, если хочешь. Но если тебе нужно, чтобы кто-то сказал тебе «встань, продолжай сражаться, никогда не сдавайся» – это я тоже могу.
Я вытираю
