- Но ты здесь выросла.
- Да.
- И говоришь на французском, а не на креольском?
- Я знаю креольский. И говорю на французском.
- И ничего не расскажешь мне о своей жизни? - спросил он, следуя за ней по коридору, украшенному белыми и бледно-зелеными обоями в цветочек.
- Это не важно. - Она изящно пожала плечами, и он поборол желание укусить это высокомерное плечо. Красные бретельки, перекрещивающиеся на ее обнаженной спине, умоляли снять их с ее тела. Безупречная кожа. Он желал усыпать ее рубцами и укусами. Впрочем, ей это может не понравиться. Тем не менее... оказаться внутри нее будет стоить всего, от чего ему пришлось бы отказаться, чтобы попасть в нее. Даже извращений.
- Не важно? - Он чуть не рассмеялся. - На данный момент, думаю, я бы предпочел узнать тебя, а не трахать. И для меня сказать такое... ну... считай это моим высшим комплиментом.
- Ты бы предпочел узнать меня, а не трахать?
- Да.
Она повернулась спиной к двери и прислонилась к ней. Скрестила руки на груди и смотрела на него.
- Меня зовут Джульетта Туссен. Мне двадцать шесть. Я родилась в этом доме, потому что мама была здесь домработницей. Моя семья всегда работала на семью, живущую в этом доме. Поколениями. Мы жили в помещении для прислуги. У детей хозяина были учителя-французы. Мне было разрешено учиться с ними, вместо того чтобы ходить в школу. Если я была в доме, я помогала маме с работой. Когда мне было четырнадцать, мама тяжело заболела. Владелец дома оплатил ее лечение. Теперь я работаю на него. Работа не сложная, поэтому я не называю ее работой. Теперь ты знаешь обо мне все.
- Очень сомневаюсь.
- Ты хочешь мою автобиографию или хочешь меня?
- Я хочу и то, и другое.
- И то, и другое - нет такого варианта, - ответила она. - Послушай, мы теряем время.
- В ближайшее время я никуда не тороплюсь.
- Я тороплюсь, - ответила Джульетта. Она шумно выдохнула и посмотрела вдаль. - Кингсли...
Он вздрогнул. Это был первый раз, когда она назвала его по имени.
- Я могу дать тебе только эту ночь, - продолжила она. - Одну ночь. Поэтому, пожалуйста, перестань тратить время.
- Что значит, ты можешь дать мне только одну ночь?
- У меня есть жизнь, - ответила она. - С другим. Завтра он возвращается.
- Ты замужем? - спросил он, понимая, что должен был задать этот вопрос еще до того, как сел с ней в машину. Но теперь было уже слишком поздно. Что бы она ни ответила, он останется, пока она не вышвырнет его из своей жизни.
- Нет. Другое.
- Как это?
- Ты не поймешь.
- Испытай меня, - ответил он. - Я очень понимающий.
- Я... - Она снова встретилась с ним взглядом. - Мной владеют.
Владеют. Конечно же ею владеют. Такая женщина, как Джульетта, была призом, короной, произведением искусства, бесценной драгоценностью, которая вызывала желание обладать ею у любого мужчины, который смотрел на нее. Ею должны были владеть, лелеять и охранять. Если бы она принадлежала ему, он бы охранял ее ценой собственной жизни.
Кингсли кивнул.
- Это я понимаю.
- Правда? - Скептически спросила она.
- Да. Я понимаю, что значит быть чьей-то собственностью.
- Хорошо. Сегодня он уехал. Завтра он вернется.
- У тебя есть привычка встречаться с другими мужчинами за его спиной?
Она покачала головой. - Нет.
- Я первый?
- Второй.
- Второй, с кем ты ему изменяешь?
- Нет, - сказала она так тихо, что он едва расслышал. - Второй мужчина, с которым я когда-либо была.
- Когда-либо?
- Когда-либо, - повторила она.
Кингсли глубоко вздохнул. Ему бы и в голову не пришло, что у такой красивой женщины был только один любовник за всю ее жизнь.
- Но почему я? - спросил он.
Она посмотрела ему в глаза и подняла руку. Нежно, медленно, она провела пальцами по его волосам и поднесла прядь к своим губам. Она поцеловала кончики его волос, затем отпустила их. Это было так интимно, так неожиданно и так собственнически, что ему стало больно, как от острого ножа в животе.
- Мне нравятся твои волосы, - сказала она, глядя ему в лицо так, словно запоминала каждую деталь. - Вот и все.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кингсли был таким твердым, что испытывал боль. Он физически жаждал оказаться внутри этой женщины.
- А теперь ты трахнешь меня? - спросила она.
- Еще парочку вопросов. Они будут короткие.
- Что еще тебе нужно знать? - спросила Джульетта с ноткой раздражения в голосе.
- Ну... для начала, как тебе нравится, когда тебя трахают?
Он скрестил руки на груди, подражая ее позе, и ждал.
Она встретилась с его глазами, и они были такими темными и такими широкими, что ему показалось, будто он видит в них самого себя.
- Мне нравится жестко.
- Жестко? - Повторил Кингсли. - По шкале от одного до десяти...
- Что один?
- Ты не уснешь, пока я буду нависать над тобой.
- Десять?
- Госпитализация.
Джульетта, казалось, на мгновение задумалась.
- Девять, - ответила она.
- Девять. Девять – это очень жестко.
- Если девять - слишком для тебя, бери машину и езжай домой. Не люблю, когда мое время тратится впустую.
Она бросила ему ключи, и он словил их налету. Но после того, как поймал, он бросил их на пол.
- Поверь, - сказал он, делая шаг вперед и хватая ее за горло. Он наклонился к ее уху и прошептал, - Я не буду тратить твое время.
Сейчас. Наконец.
Кингсли снова оказался в своей стихии.
Глава 14
Рука Кингсли лежала на горле Джульетты, а губы возле ее уха.
- Ты будешь делать все, что я скажу, - сказала он, приказ, а не просьба. - Да? Oui?
- Да, - сказала Джульетта, задыхаясь.
- Я не буду резать, ставить ожоги или душить тебя. Но как только мы окажемся в этой комнате, все остальное возможно. Каждый акт, каждая дырочка, - сказал он. - Понимаешь?
Джульетта шумно сглотнула. Он почувствовал, как ее горло шевельнулось под его рукой.
- Я буду использовать презервативы, - продолжил он.
- Спасибо.
- Есть ко мне какие-нибудь просьбы? - спросил он.
- Да. Открывай уже эту дверь, - ответила она. Кингсли улыбнулся. Если он не будет осторожен, то влюбится в эту женщину.
Как его и просили, он открыл дверь.
Он ожидал увидеть спальню, и это была спальня. Но не мужская или женская. Не гостевая или гостиничный номер.
Это была детская.
Он посмотрел на Джульетту.
- Это единственная комната, в которой он никогда не трахал меня, - прошептала она.
Выражение ее лица - почти смущенное - тронуло его сердце. Она не хотела говорить вслух, что хочет его в комнате, которая не напоминала ей о другом мужчине.
На маленьком круглом белом столе горела только одна лампа, но даже в тусклом свете можно было безошибочно определить, что спальня принадлежала молодой девушке. Спальня дочери любовника Джульетты, без сомнения, все еще была обставлена по-детски, хотя та уже давно выросла и переехала. Кровать была маленькой, не больше, чем в полный рост. Простыни были невинного белого оттенка, а ковер на полу - бледно-розового и голубого. Над кроватью висела москитная сетка, а окно в сад впускало прохладный океанский воздух. Ночь была вокруг них, и даже в этой странной обстановке Кингсли сгорал от желания оказаться внутри нее. Он не трахался в спальне подростка с тех пор, как сам был подростком. Но это не имело значения. Учитывая, каким твердым он был сейчас, его устроит любая горизонтальная поверхность.
Кингсли пинком захлопнул за собой дверь и запер ее. Одной рукой он притянул Джульетту к себе, встретившись с ней лицом к лицу, глаза в глаза. Она положила руки ему на грудь, но не для того, чтобы оттолкнуть его, скорее, чтобы успокоиться. Излишняя предосторожность. Он не планировал отпускать ее до утра.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Джульетта посмотрела ему в глаза. Он не видел в них страха, только желание. Она подняла руку к его лицу и провела пальцами по волосам. Дойдя до конца пряди, она поднесла ту к губам. Ни одна женщина прежде не целовала его волосы так, словно это был акт поклонения, а не симпатии.
