Несколько раз на Журавлиную поляну наведывались охотники из племени кайяпо, чтобы попытаться отомстить безоружным солдатам джурджени за смерть своих братьев и сыновей, погибших во время преследования отряда Багирхана. Оценив оперативную обстановку, мы договорились о том, что после завершения празднования Дня Благодарения Авесалома она отправит в факторию десять опытных бойцов, которые сменят на боевом дежурстве отряд старших учениц. Я же со своей стороны обещал дать орландским амазонкам в подкрепление отделение гоплитов, а также одно орудие на колесном лафете с прислугой и приличным боезапасом.
XII
Я проснулся среди ночи. Через открытое окно с закрепленной на нем рамной москитной сеткой веял прохладный ветерок, и доносились то затихающие, то усиливающиеся звуки бубна. Чей-то жалобно— протяжный голос выводил знакомую мне мелодию:
— И… Иее…Иес… В топке камина, расположенного в центре помещения, разгораясь, трещали сучья. Кто и с какой целью, летом, да еще среди ночи развел в камине огонь, было совершенно непонятно. Я повернул голову и перевел взгляд на низенькую кушетку под окном, на которой на ночь устроилась Ириска. Его супруга была на месте: спала, укрывшись с головой шерстяным пледом. Входная дверь с улицы хлопнула. Кто-то вошел в сени, потоптался, со скрипом открыл внутреннюю дверь, шепотом выругался, зашел в прихожую, обо что-то споткнулся и снова выругался. Прихожая по ночам служила спальным местом для прислуги, но не на полу, конечно, а на полатях, похожих на антресоли. Охранники войти в апартаменты без вызова не могли, и уж тем более среди ночи по своей прихоти разжечь камин. На всякий случай я проверил, на месте ли кинжал и заряженный многолучевой арбалет. Арбалет заряжала Ириска, подтрунивая над моей подозрительностью. Из прихожей человек, вошедший в дом с улицы, прошел в маленькую гостиную, заставленную платяными шкафами, буфетом с посудой и чем-то похожим на секретер. Там он остановился. До слуха донесся сдавленный стон, и ещё еле различимый звук, напоминающий утробное урчание, с раскатистым и слегка картавым «хрррр», я не на шутку разволновался.
В гостиной на подвесной кровати, которая занимала мало места, поскольку складывалась к потолку, расположилась на ночь Алексия. Я взял арбалет наизготовку, и в этот момент увидел, как на меня стремительно надвигается черная мохнатая тень. Я приготовился стрелять, но уже через пару секунд отложил арбалет в сторону и с облегчением вздохнул. Тот, кого я принял за злоумышленника, оказался Алексией с охапкой расколотых на поленья дров.
— Почему не спишь? — спросил я ее громким шепотом.
— Мне стало холодно, и я решил разжечь камин. Дров в дровницу у камина никто наложить не додумался. Вот и пришлось идти за ними в сарай — ответила Алексия обычным хрипловатым голосом, совершенно не заботясь о том, что может кого-то разбудить.
— Тише, Ириску разбудишь! — шепотом напомнил я.
— Ей все равно. Она уже третий час под наркозом — невозмутимо заявила Алексия, и принялась подкладывать в камин принесенные с собой поленья.
— Что ты мелешь?! Какой наркоз?! Сейчас же прекрати! — рассердился я и даже попытался привстать, но острая боль в ноге не позволила мне это сделать.
— Я подмешал ей в травяной чай сок мака, конопли и мандрагоры и теперь с ее бесчувственным телом можно проводить любые операции, — насмешливым голосом сообщила Алексия, издав в конце фразы урчание, с раскатистым и слегка картавым «хрррр». И тут до меня дошло, что Алексия (Алексхан), это — вовсе не Алексия, а захватившее ее разум и тело демоническое существо, которое намеревается сделать какое-то злодейство. Я снова потянулся за арбалетом, но ухватить его не смог, так как руки мои внезапно налились свинцовой тяжестью. Он хотел закричать, чтобы привлечь внимание охраны, но и этого сделать ему не удалось: рот не открывался. Его тело больше его не слушалось. Тем временем тот, кого я принимал за Алексию, как ни в чем не бывало, заложил дрова в топку. Последним поленом он постучал по порталу (декоративная часть камина, которая окружает, обрамляет топку — Прим. Авт.) и требовательно позвал: «Эй, ассистент! Где тебя черти носят?» Из топки камина послышалось кряхтение и сопение, как будто в ней кто-то возился. Потом из нее показались две ноги, обутые в красные сафьяновые сапоги и темно-коричневые полы суконного кафтана. Потом показалась нижняя часть спины. Из топки выбрался сухонький и плешивый старичок, в котором, когда он повернулся к нему лицом, я опознал нашего старого знакомого: придворного лекаря, алхимика и чернокнижника Эскулап-хана. Смахнув платком с плешивой головы тлеющий уголек, и стряхнув с одежды прилипший к ней пепел, он лучезарно улыбнулся и отвесил низкий поклон, но не мне, а Алексии. К ней же он обратил и слова приветствия, произнесенные с тоном подобострастия и величайшего уважения:
— Простите, ваше высочество, за двухминутную задержку. Тележка с медицинским инструментом в дымоходе застряла. Еле-еле ее пропихнул.
— Где инструмент?! — нетерпеливо потребовал тот, к кому Эскулап-хан обратился, как отпрыску царских кровей.
— Сей момент, ваше высочество, не извольте беспокоиться — засуетился Эскулап-хан, повернулся к камину, натужно крякнул, и вытащил блестящую никелем тележку, которая по своим габаритам вдвое превосходила размеры топки. Вытащив тележку, Эскулап-хан подкатил ее к кровати, на которой лежал я, онемевший и парализованный. Поставив тележку у изголовья, он мельком на меня взглянул, показал язык и обратился к лжемичману за разъяснениями по поводу дальнейших действий:
— Как наш пациент? К операции готов? Уже засыпает? Когда приступим?
— Пациент, как всегда, в своем репертуаре. Недавно угрожал мне арбалетом. Не спит. Наркоз мой, видите ли, ему не по нутру пришелся.
К операции приступим немедленно. Пусть ему будет больно — сказал тот, кого я по неведению считал своим приемным сыном, а затем дочерью. И тут в голове у меня мелькнула мысль о том, что, возможно, юный мичман, который прибился ко мне у полуострова Давос после потопления «Неустрашимого» не так прост. Что, если, на «Неустрашимом» Алексхан никогда не служил, и к семье моего покойного друга Антон-хана совершенно не имел никакого отношения? Тогда кто же он? Кто?! Почему так настырно за мной следует?! Мои мысли по поводу Алексхана прервал Эскулап-хан, который, покрутив головой, пожаловался:
— Кто-то за окном воет и мешает сосредоточиться.
— Это — Айдан. Старуха-шаманка из племени тунгусов.
Представляешь, чуть меня не покалечила и досрочно из командировки не вытащила. Неглубоко, видно, я ее зарыл, да и бубен ее мне бы следовало не ломать, а сжечь — сказал мичман-самозванец, которого я уже был готов называть не иначе, как «засранец».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
