чертыхнулся и тут же бросился их собирать.
— Это вы молодцы! — выпалил он. — Не знаю, кто из вас догадался, но еда — это самое главное. — Тринадцать штук, банки по 400 граммов. Отличная тушенка!
Витя быстро прикинул: оказалось, Катя сверх тяжеленного ящика, тащила еще и килограммов пять консервов. Он оглянулся на нее и будь у него еще одна конфета, тут же бы отдал и ее. Но у него была только одна и та, — каким-то чудом.
— Зачем вы его тащили? — снова спросил Денис. — Наверное, очень тяжелый!
— Не то слово, — сказал Витя и устало пожал плечами. Он понятия не имел — зачем и всецело полагался на Катю. Она, видимо, что-то знала и вообще была «местная», если можно так выразиться. Местная — в смысле места и, что более важно — времени. Может быть, в ящике какая-то важная штуковина, которую они передадут Советской Армии и это поможет нашим как можно скорее победить? Или, например, без этого устройства немцы не смогут зарядить пушку, передать важное сообщение — да мало ли что, любая диверсия на фронте в отношении врага так или иначе нанесет ему ущерб. Он это понимал и разумеется, как и все советские школьники читал об этом в книгах и смотрел в кино.
— Так нужно, — буркнул Витя. Денис, кажется, удовлетворился этим ответом.
После «Гулливера» Катя ожила. Она привстала с ящика, потянулась, охнула, а потом неожиданно сказала:
— А, черт… велик-то я свой забыла у вас за домом… Придется возвращаться.
Она вдруг замерла, прислушалась, немного повернулась в одну сторону, потом в другую. Витя насторожился, но как он ни старался, ничего кроме отдаленной канонады и шума ветра расслышать не смог.
— Хватай! — резко сказала Катя, обращаясь непонятно к кому. — Быстро, быстро! Они, наверное, обнаружили пропажу!
Лена беспомощно обернулась и посмотрела на Витю. В ее глазах застыл страх.
— Петька, собирай консервы! — прошептал Витя. — Скорей! — и принялся сам распихивать холодные банки по карманам. В каждый влезало не более одной, и одежда сразу стала неимоверно тяжелой и неудобной.
— Взялись! — скомандовала Катя.
Денис посмотрел на Витю. Они вместе схватились за ящик с двух сторон, а Катя подняла его спереди.
Выглядывающая сквозь быстро летящие тучи луна то и дело освещала их напряженные лица. Шумящий лес вокруг казался нереальным, ненастоящим и оттого еще более пугающим. Внезапно до них долетел гортанный крик, потом еще один и стало ясно — позади точно погоня. Витя почувствовал, как в ушах застучало, дышать стало неимоверно трудно. Проклятый ящик превратился в чугунный — но Катя упорно шла, точнее даже, волоклась, потому что нижняя часть ящика била ей по ногам.
И тут, сквозь шум ветра слух резанул злобный, какой-то срывающийся, лязгающий лай собак.
— Мамочка… — задрожал голос Лены. — Мамочка, я так боюсь собак…
Вите довелось столкнуться с овчарками, охраняющими овощебазу и он запомнил ту вылазку на всю оставшуюся жизнь — но то было дома, а здесь спрятаться было некуда.
Денис, запыхавшись, то и дело оглядывался — зубы у него стучали, но не от холода, как можно было подумать, а от страха и напряжения.
Катя слегка притормозила, втянула влажный прохладный воздух ноздрями, глянула через плечо и глаза ее сверкнули. В этот момент она походила на какую-то ведьму — в глазах заплясали огоньки злобы и Вите почему-то от этого стало легче, он словно бы прикоснулся к пылающему огню ненависти и подзарядился от него.
— Быстрее, к ручью! — она резко изменила направление и потянула отряд в чащу — такую непроходимую и колючую, что идти было практически невозможно. По лицу хлестали упругие ветви, иголки царапали щеки, норовя попасть в глаза. На руках не осталось живого места, — все они были изрезаны и исколоты, колючки просачивались сквозь штаны, скребли и впивались в кожу. Отряд, молчаливо и отчаянно, упрямо продирался вперед. Собачий лай позади подстегивал, гнал, страх бился в их жилах — одни в огромном лесу, на войне, а позади головорезы, которые готовы на все.
«Вот тебе и Зарница, — подумал Витя, холодея. — Самая что ни на есть, настоящая». И когда ноги вдруг резко ушли вниз, тело заскользило по влажной траве, он вцепился в ящик, как в спасательный круг, не представляя, что их ждет дальше.
Так, впятером, даже не успев понять и осознать, что происходит, они съехали прямо в ручей.
Ноги тут же погрузились в ледяную воду по колено, однако ящик вдруг полегчал и поначалу утонув почти наполовину, всплыл, медленно переваливаясь с одного бока на другой.
Катя оглядела их и виновато буркнула:
— Другого выхода не было. Собаки обязательно бы на нас вышли. А спускаться медленно — слишком долго.
Витя посмотрел под ноги. Темные стебли какой-то травы оплели его штаны и, медленно покачиваясь, вытянулись вдоль течения. Вода была очень холодной, он прекрасно понимал, что долго они так не протянут.
Хорошо, что мама этого не видит, — подумал он.
— Наш дом там, — указала Катя куда-то налево. — А вы меня встретили вон там, — она кивнула в сторону пологого бережка, который в темноте выглядел совершенно незнакомо. — Можно, конечно, выйти прямо здесь, но они увидят наши следы. Поэтому некоторое время, может быть метров пятьсот, придется идти по воде. Держитесь друг друга, иногда тут попадаются ямы.
Она взяла ящик за доску для переноски и пошла вперед — он плыл с ней рядом, словно ручной.
Витя нащупал руку Лены, ледяную и какую-то скрюченную. Девушка дрожала как осиновый лист. Лицо ее было совершенно белым.
— Нужно идти, — тихо сказал он.
Она кивнула.
— Дэн, ты как там?
Денис не ответил, только мотнул подбородком, мол, давайте уже, идите.
Петя замыкал строй. Его тихий басок расслышали все:
— Говорил мне папа, обливайся по утрам холодной водой. А я все думал, где это может пригодиться? Ну вот… теперь понятно, где.
— Теперь будешь обливаться? — спросил Денис дрожащим голосом.
— Думаю, мне этого до конца жизни хватит.
— А я люблю холодную воду, — тихо сказала Лена. — Она какая-то особенно чистая.
И правда, когда Луна выползала из-за туч, дно ручья проявлялось до последнего камешка и травинки, а иногда — буквально на мгновение из-под ноги вырывалась и мгновенно исчезала в темноте серебристая спинка мелкой рыбешки.
Катя шла впереди
