После этого он уставился на книгу. Она была в твердом переплете, внутри которого, как он уже знал, скрывались почти двести плотных листов. Он провел пальцем по названию, выведенному на темном фоне обложки мистическим кроваво—красным шрифтом: «Ночные всадники». Ну и муть. Добровольно он бы это читать не стал, но ничто не совершенно, вот и его работа, несмотря на все свои достоинства, порой заставляла идти на жертвы. Он неохотно раскрыл книгу. И тут же пожалел о всех принятых им в жизни решениях, которые привели его к этому моменту. Надо было идти учиться на адвоката, как родители советовали.
Глаза упорно отказывались фокусироваться, то ли мстили за прошедшую ночь, то ли пытались уберечь от дальнейших потрясений и, как результат, очередного разочарования в современной литературе. Пришлось обратиться к очкам, которые теперь, после охоты за телефоном, лежали на подлокотнике кресла. Обычно они заступали на службу уже после наступления темноты, однако сегодня случай был чрезвычайный. По пути от дивана к креслу Даррен сделал крюк, чтобы проведать заряжавшийся на полу телефон, и решил, что раз уж встал, можно и кофе еще заварить. Последняя чашка, пообещал он себе, и так уже достиг своей суточной нормы всего за несколько часов. К тому же, делал он это скорее во имя прокрастинации и с целью отложить этот неприятный процесс чтения на как можно более далекое будущее. Пока он таращился на синюю подсветку работающего чайника, до него стало доходить поначалу смутное, но быстро растущее и крепнущее волнение за то, что он не закрыл окно в спальне. Вскоре оно выросло до размеров гнетущей тревоги. Сначала он старался убедить себя в том, что у него просто разыгралась паранойя. Потом он пытался отследить свой утренний порядок действий, но из этого не вышло ровным счетом ничего. В итоге он все—таки сорвался и побежал в комнату. Как ни странно, в этот раз он оказался прав. В комнате стоял жуткий холод. Даррен быстро подошел к окну и захлопнул его, порадовавшись, что на дворе не осень, иначе с деревьев налетели бы листья как в прошлый раз, или еще какую дрянь занесло бы. Ругая себя и давая запоздавшее новогоднее обещание впредь всегда, ВСЕГДА проверять окно, прежде чем выходить из комнаты, Даррен натянул подобранный с пола свитер и вышел в тепло.
Он закончил заваривать кофе и мысленно отметил, что пора пополнить его запас в кухонном шкафу. С чашкой в руках и надеждой в сердце он вновь уселся на диван. Вспомнил про очки, до которых так и не добрался. Попытался придумать для себя подходящее ругательство. Взял очки с кресла и приземлился обратно. В этот раз его настрой был решителен, а вера крепка. Аккуратно держа очки за дужки, он раскрыл их, поднес к глазам и понял, что стекла так и не протер. В любой другой день все эти мелкие неприятности, собирающиеся все вместе в картину крайне унылую, уже давно вывели бы его из себя, но сегодня у него на это просто не было сил. Протерев очки краем свитера и подумав: «И так сойдет», он наконец—то надел их. Больше путей к отступлению не было, пришлось читать.
Книга повествовала, как и многие другие представительницы данного жанра, об охотниках за нечистью (из того, что Даррен успел прочесть), работавших только по ночам (как можно было догадаться по названию). Сначала читать было совсем тяжело: в голове было пусто, и приходилось несколько раз перечитывать один и тот же отрывок. Кроме того, мрак, скрывающий главных героев от врагов, покрывал и логическую составляющую истории. Пришлось совершить еще одну вылазку с дивана, на сей раз за блокнотом для записей и заброшенным карандашом, и вернуться в начало книги, чтобы выписать ключевые детали, которые впоследствии могли помочь ему разобраться в происходящем.
Так, за чтением и выписками прошло два часа. После чего Даррен оценил результат своих мучений, перечитав сделанные им записи, и, так ничего и не поняв, уронил карандаш в блокнот и захлопнул его. Желание избавиться от этой проклятой книги достигло своего предела, но сделать это было невозможно. В основном с точки зрения перфекционизма, потому что вряд ли на работе к нему применят какие—то санкции, независимо от того, заменит он эту книгу другой или вообще исключит ее из обзора. Он не мог быть абсолютно уверен в этом, поскольку в силу господствовавших на тот момент обстоятельств особо не вчитывался в условия договора. Однако он был в числе первых сотрудников газеты и одним из очень немногих, продержавшихся все это время, благодаря чему он чувствовал, что в случае осечки он заслуживает некой снисходительности. Так что, дело было не в преступлении и последующим за ним наказании, дело было в принципе. Он сам себе не мог позволить это сделать: во—первых, он ведь уже начал и так с ней намучался, а значит, должен быть сильнее этой книги, во—вторых, он обещал, что менять ничего не будет. А обещания любят, когда их сдерживают. Следовательно, иного выхода не было – только вперед, через тернии ночных всадников к звездам.
Сначала нужно снять телефон с зарядки. Даррен уже привык к навязчивым идеям, вспыхивающим у него в мозге и мешающим нормально функционировать. Особенно тяжелые отношения складывались у него именно с проводами – он уже сотни раз прокручивал у себя в голове сцены короткого замыкания. Не было никакой разумной причины срываться и бежать за телефоном, но если бы он этого не сделал, не смог бы думать ни о чем другом. Пришлось подчиниться своему демону. Но сперва Даррен пообещал себе, что даже не взглянет на экран, который при отключении от зарядки загорится и высветит полученные сообщения, если таковые имеются, а значит, даст Даррену еще один повод отложить чтение. Он быстро поднялся с дивана, подошел к стене напротив, не глядя выдернул шнур из розетки, задержался на секунду, чтобы зажечь свет, и уверенно вернулся на место, положил телефон рядом, но экраном вниз, дабы избежать и тревоги, и соблазнов.
Даррен вернулся к чтению. Все самое тяжелое было позади, почти все имена, локации, принадлежности к расам и прочие важные детали он уже одолел и перенес в свой блокнот, и делать записи уже практически не приходилось, только сверяться. Вскоре он все—таки стал понимать, о чем речь, где добро и где зло, и дело пошло быстрее. Особой интриги в книге не было, по крайней мере, двести страниц спустя она так и не показалась, зато количество сцен сражений било все рекорды. Они следовали одна за одной, еле успевая сменять друг друга.
С поля боя Даррена увело чувство голода. Взвесив все за и против и приняв во внимание тяжесть, заполнившую его голову в ходе сражений, он решил, что лучше будет ждать доставку, чем заниматься приготовлением пищи, которую еще, скорее всего, добыть надо было. Он помнил, что в холодильнике и по полкам оставалась какая—то еда, но ничего из того, что утолило бы голод истинного воина, коим он сейчас являлся. Да и сил ни на какую полезную деятельность он в себе уже не находил. Нужно было проветриться. Дожидаясь доставку, Даррен высунул голову в окно. На улице давно стемнело и похолодало, поэтому долго дышать ночным воздухом не удалось. Все оставшееся время, пока не раздался звонок в дверь, он пролежал на диване, проверяя все же полученные за день сообщения и отвечая на пропущенные звонки.
Есть в тишине было невозможно, и Даррен снова включил телевизор. Ближе к вечеру на экране стал появляться более увлекательные действующие лица. По крайней мере, актеры играли уже не так топорно. Грех, конечно, жаловаться на непроходимую тупость телевидения, когда тебе даны все возможности наслаждаться преимуществами спутников с пользой, и ты сознательно соглашаешься смотреть то, от чего потом отплевываешься. Всегда можно найти канал, вещающий о последних разработках в области медицины или транслирующий многосерийный документальный фильм о жизни Анны Болейн. В конце концов, телевизор всегда можно выключить. Но оторвавшись от вампиров и прочих упырей, Даррен понял, что слишком устал для чего—либо интеллектуального. Как бы много он не читал, после нескольких часов наедине с книгой голова начинала тяжелеть и договориться с ней о возвращении к работе было непросто.
Закончив с едой, Даррен оценил обстановку. Он прочитал уже больше половины книги. В запасе было еще два дня не считая сегодняшнего вечера, который уже, судя по всему, можно считать подошедшим к концу. Пожалуй, можно дать себе передышку до завтрашнего дня. Больше толку будет. Так ему, по крайней мере, хотелось думать.
3
В спальне заметно потеплело с его последнего визита. Даррен негромко включил музыку на магнитоле – довольно странном подарке от его прежних соседей—меломанов, которые искренне верили, что музыку должен любить каждый, причем наравне с ними, и пытались привить эту любовь в том числе насильственными методами, – бросил телефон на разобранную кровать и плюхнулся рядом. Все предложения на сегодняшний вечер он отклонил, потому что искренне верил, что будет увлечен работой. Но вместо этого он лежал, уставившись в потолок. С прошлой ночи его рассудок застилал туман, но теперь он рассеялся, а значит, чтобы не поддаваться упадническим настроениям, надо было чем—то себя занять. Но Даррен понял это слишком поздно, уже попав в водоворот нахлынувших мыслей. Так бывало всегда. Стоит дать слабину, и действительность превращается в огромную черную дыру, поглощающую весь свет, собранный за день.
