«Мы играли в карты до утра…»
А. Гингеру
Мы играли в карты до утра,Даже ничего не проиграли,Только постарели да устали,Только поумнели со вчера
И никто не видел, как домойМы пошли пустынной слободою,Примирясь с усталостью, с зимойИ с давно проигранной судьбою
И как долго, долго на рассвет,Расставаясь, молча мы глядели,Точно жизни не было и нет,Точно жизнь пустой, минутный бредПеред сном, нас ждущим в самом деле.
«Наша фауна и флора…»
Наша фауна и флора,Зимний город, фонари,Карты, ночь, вино и скороОтблеск мертвенной зари.
Что же делать? Бога нету,Ну, помолимся Ему.Денег нету, Бога нету.Ну, поговорим об этом,
Ну…
«Был он пьян и потому…»
Был он пьян и потомуРезал правду лихо.Надзиратели к немуПодходили тихо.
Вдруг напали под лунойРазом — хвать за плечи,Чтоб затих трезвон больной.Незаконной речи.
Раз по шее, два и три…Поминай уставы,Пьяных истин не твори.Истины — неправы!
Правы ноги, сапоги,Пуговицы, дула.Ночь дослушала шагиИ опять уснула.
«Пошел гулять; домой не возвратился…»
Пошел гулять; домой не возвратился,Быть может, помер иль сошел с ума.И некто овдовевший поселилсяВ его жилище, скучном, как тюрьма.
И так похож был обитатель новыйНа прежнего, что выжил из ума,Усами, лбом, повадками, что сноваОн стал бродить у берега речного,Крутого и опасного весьма.
«Кто думать смел? Жду слова: кто здесь думал?..»
Кто думать смел? Жду слова: кто здесь думал?Ответа нет… Стук сердца… Тишина.Чтоб выжить под начальником угрюмым,Работай, спи, не мешкай у окна.
Знай, от Петра Великого донынеНачальник прав: он думает за всех.А люди что? Людишки! Без весельяОни начальству служат для потех.
«Через тысячи лет на земле…»
Через тысячи лет на землеРесторанов не будет ночных.И бесед о любви, о луне,Слов привета и слов ледяных.
И не будет ночных поездов,Утешений терпким вином,Первых встреч и первых разлукИ твоих, меня перед сномВ поздний час ласкающих рук.
«Туманный день. Ненастье за окном…»
Туманный день. Ненастье за окном.В квартире темень, шепоты, раздумья.Идут часы. Супруги ни о чемНе говорят. Им скучно до безумья.
Они молчат. Они живыми были,Но вот, живьем, свершив законный брак,
Они в квартире скучной жили так,Так много лет, что чувства их остылиИ телевизор съел их до конца,Лишив сознанья, сердца и лица.
«Какой судьбы избрали мы дорогу?..»
Какой судьбы избрали мы дорогу?Да никакой! Старели понемногу.Работали (иначе не могли),Порой молились Богу без ответаИ ждали, ждали радости и света,Любви, каникул, солнечного летаС Марусей, с Анной, с Верой… и леглиВ участок тесный глинистой земли.
«Вблизи неслышны были звуки…»
Ю. Одарченко
Вблизи неслышны были звуки,Часов на башенной стене.Казались каменными рукиУснули клавиши во тьме.
Но дальше — продолжались счетыДругих безжалостных часовИ древний шум ночной работыТрудолюбивых столяров.
И где-то, в темных дебрях садаЗвучали выстрелы и смех…Ночь длилась, как ей длиться надо,Чтоб материнствовать за всех.
«В то утро, по свидетельству жены…»
В то утро, по свидетельству жены,Кой-как успевшей убежать в пещерыИ там прожившей, кажется, полгодаС Дианою — наставницей своей,Ни облака, ни звери, ни растеньяНе предвещали гибели. РассветНад синей гладью, спящего заливаБыл, как всегда, спокойно безмятежен,И лишь одни любовные заботыЕще будили рощи и сады.Дремали звери в логовах пустыни,И даже сам, к виденьям приобщенный,Дремал ширококрылый Гамаюн…Увы, и Он не молвил посвященнымО том, что здесь готовилось, рождалось,Как лава здесь с водою повстречалась,Когда Вулкан Цереру пробудил.
«Хоть жизнь прожить — не поле перейти…»
В. Шеметилло
Хоть жизнь прожить — не поле перейти,Я дни свои уже, как будто, прожил.Хотел любовь и истину найтиИ все изведал трудные пути,Все лучшее предал и уничтожил.А между тем, над старым чердакомРассвет, как в детстве, радостен и светел.Мне в Галлии он русским языкомИ воробьиным щебетом ответил.Вошел ко мне, поставил самовар,Принес три чашки (третья для Елены).Но где она? Забывчив я и стар!Она далече, в памяти нетленной!
«Осенний день. Кленовый предо мною…»
Осенний день. Кленовый предо мноюЖелтеет лист. Он сумрачной чащобойВзлелеян был. Как просто и как мудроТеперь он в книге дремлет, ожидая,Чтоб я зимой, рассеянным движеньем,Его нашел… и вдруг, припомнил день,Тот летний день, когда его с тобойМы схоронили в томике, где ТютчевПисал об осени перноначальной.Но ты, мой друг — ты помнишь ли об этом,Когда в тиши, старушкой одинокой,В ночи, как море тайной и глубокой,Задумавшись, ты смотришь из окна?
«Я помню, хороша была ты молодою…»
Я помню, хороша была ты молодою.Но знай, что и теперь, пусть старость подошла,Пусть вижу я тебя усталой и седою,Я говорю — моей осталась ты весною,Надеждою моей, что столько лет со мноюИ в радости и в горе прожила.
«Люблю я здесь и горные громады…»
Люблю я здесь и горные громады,И волн певучих мерные ряды,И шум весны, и шепот листопада,И зной, и снег, и рощи, и сады.
Я их люблю за странность сочетаньяИх красоты с их бренностью земной,За то, что жизнь — лишь легкое сиянье,Лишь музыка любви и расставаньяВ преддверьи близкой темени ночной.
«В деревню я приехал наугад…»
В деревню я приехал наугад,Жилище снял, откуда, за полями,Виднелся лес и слева, еле-еле.Синел залив чуть видной полосой.Вдали от всех, без нежности твоейЯ городскую заменил тревогуУсладой одиночества ночного.Раздумьями, что старость беспощадноНам дарует, и странною надеждой,Что горечь всю, всю боль пути земногоКогда-нибудь с тобой мы позабудем,И не умрем… что нету смерти жалаИ что с тобой мы будем, как бывало,Любить друг друга, ласточка моя.
«Он в гости шел, а рядом с ним — Она…»
Он в гости шел, а рядом с ним — ОнаВ мантилии и маске смехотворнойИ в той же — маске белая лунаЗа ними шла над улицею черной.И вот герой, не зная почему,Играя тростью, тростью удивленный,Стал у крыльца, и Некто, в тот сонныйИ страшный час, не спавший никогда,Сказал ему — я ждал тебя сюда!
«Мне хорошо. Ты тихо предо мною…»
Дорис А.
Мне хорошо. Ты тихо предо мноюСидишь и раздумье позднею порою,И может быть, додумываешь то.Что давеча о дружбе нашей вернойТебе я молвил.В отблеске вечернемКак хороша ты и старости, мой друг!В твоих чертах усталых и за нимиМне и в тоске и в радости родными,Есть тихий свет. Он солнечного дняЕще теплей и ярче для меня.
«Когда вдали открылся океан…»
