- Спасибо, - прощебетала девушка. Она вспорхнула со стула, хлопая наращёнными ресницами, и собачка покорно повисла у неё под мышкой. - Хорошего вечера!
Вечер плыл над рекой в хороводе огней, красных и белых, и гудках машин. Пробки, пробки, вечные пробки... Все спешат домой. Радио что-то болтало задорным голосом ведущего. Лиля потянулась было переключить станцию, но махнула рукой. Пусть будет.
Она тихонько зашла в квартиру. В голове крутились строчки песни. "Как мне несколько часов прожить... Тихо падает в садах листва..."
Чёрт, вот ведь привязалась. Ботинок Макса не было в прихожей. В квартире было темно. Наверное, опять остался на Староконюшенном, когда увидел пробки.
Телефон пиликнул.
"Люблю тебя, солнышко", - прочитала Лиля. "Жду тебя дома", - набрала она с улыбкой в ответ.
"Пик... Пик... Пик..."
- Лиля, зайди к шефу, - подмигнула Вика. - У него там вроде для тебя новости.
Лиля удивлённо заглянула к Олегу Михалычу. Тот сидел в своём кресле, чрезмерно пухлом для небольшого кабинета. В прошлом здании, на Кропоткинской, кресло смотрелось куда органичнее, но там были проблемы с парковкой, и тот хрыч из квартиры сверху, который полтора года подряд делал ремонт, раздражал клиентов. "Он там, наверное, стену-соты строит", - сказал наконец Олег Михалыч, качая головой, и уже через неделю после этих слов они въехали сюда, в старинный маленький дом в одном из переулков, тихий, уютный, со старыми яблонями во дворике.
- Мне предложили директорский тур. Португалия. Мадейра. Я не еду. На операцию надо ложиться.
- Колено? - сочувственно кивнула Лиля.
- Да. Ну так что?
Лиля с восторгом и удивлением уставилась на шефа.
- Директорский? Мне?
- Да. Тебе с Максом. Ну так что?
Воробьи прыгали по синей полупрозрачной крыше крылечка, потом, хлопая крыльями, на неё приземлился голубь и начал расхаживать, громко топая.
- Ты опять куришь. - Вика вышла на крыльцо, потирая нижнее веко так, чтобы не посыпалась тушь.
- Смотри, какой жирный, - ткнула Лиля пальцем в очертания голубя на синем пластике.
- Потомки динозавров. - Вика покачала головой, отказываясь от сигареты. - Говорят, вкусные они...
- Фу, - скривилась Лиля. - Уж какую мы дрянь не ели, но голубей?!
- Ох, не напоминай. - Вика прислонилась спиной к штукатурке и закрыла глаза. - Никому такого детства не пожелаю.
- Я поклялась, что сделаю всё, чтобы не вернуться в ту нищету. - Лиля затянулась и затушила сигарету об металлический столбик жёлто-зелёного заборчика. - К счастью, не придётся. Папаня вернулся и отдал отцовский долг. Вик, мне шеф подкинул директорский тур на двоих, прикинь? Мадейра.
- Когда?
- Двадцать пятого. Прямо с утра обрадовал. Я даже ещё Максу не звонила. Надеюсь, отец его отпустит.
- Так позвони.
Лиля слушала длинные гудки, глядя на старый "жигулёнок" Вики, засыпанный свежими и подсохшими лепестками яблони.
- Не отвечает. Слушай, ты на метро, что ли, домой ездишь? Твою ласточку скоро откапывать придётся из этих сугробов, - хихикнула она. - Или сломалась? Эвакуатор, может быть?
- Нет-нет, - улыбнулась Вика. - Просто... Гуляю вечерами.
"Тридцать три коровы... Тридцать три коровы", - звучало в голове, когда очередная пара вышла из кабинета, выбрав наконец тур в Швейцарию.
Лиля сидела, глядя в окно на проезжающие машины, и майский ветерок нежно гладил лицо. Она достала пудреницу. Косметос бы обновить... Ладно, это в дьютике. Звонок!
- Привет, солнышко. - Голос Макса в трубке был бодрым. - Ты звонила мне?
- Поедем на веранду на обед? - Лиля смотрела в окно, мимо которого ветер пронёс невесть откуда выхваченную горстку лепестков яблони. - У меня замечательная новость.
- Через полчаса только могу, малыш.
- Давай через полчаса. Я соскучилась!
Лиля вывернула на набережную и ехала, напевая. Череда манящих картинок проносилась перед глазами. Его рука, скользящая по её талии, вниз, к бедру, к завязке бикини. Он запускает пальцы под влажную ткань купальника, двигаясь всё дальше, всё глубже... Дыхание сбилось. Лиля облизнула губы и вывернула руль направо. Наконец-то в отпуск... Там-то он уже не отвертится. "Ты такая горячая, - удивился он в их первую ночь. - Ни капли стеснения".
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Да. После Ромки стеснения в ней не осталось. Ох, как мама тогда бесилась! "Марь Тимурна, Лиля сегодня у меня останется, - сказал он, зажимая ладонью рот хохочущей Лиле. - Я ей тут с курсачом помогаю..." Курсач он, конечно, тоже ей помог дописать, но уже потом, когда папе уже даже из колледжа позвонили.
Она поёрзала на мягком сиденье, вспомнив, что они вытворяли в той халупе в Текстилях, и одёрнула себя. Хотя... это ведь не её вина. Макс слишком редко стал уделять ей внимание, отсюда и эти мысли о Ромке и его руках. Ромка был тогда худой, и пальцами левой руки царапал её, этими своими жуткими мозолями от струн гитары. А потом он достал у кого-то из друзей "Камасутру", и они вдумчиво исследовали её вдоль и поперёк, а потом так же исследовали друг друга, и к утру лежали, обессилевшие, и не могли пошевелиться, и за окном было так же солнечно, как сегодня, а на помойке прямо под окнами местный бездомный кот гремел консервными банками.
Рома-романтик, думала она, поднимаясь на лифте на крышу. Мама была права. Он не мог дать ей ничего, кроме этих дрожащих струн и дрожащих мгновений экстаза на нелепом сломанном диване, которые заставляли её забывать обо всём на свете. Они дружили вчетвером, Ромка с ней, Лилей, и Витька с Наткой. Ездили на великах по окрестным садовым товариществам, лазили на чужие огороды и пекли картошку в костре, а однажды Витёк украл у дачников курицу, жирную, белую, а Ромка даже не смог свернуть ей шею, чтобы пожарить.
Нет. Она не хочет этой дорожной романтики. Спасибо, наелась. Между этими безумными, неуловимыми мгновениями была плесень на плитке в ванной и банки дешёвой тушёнки, разогретые с рисом, а ещё мокрицы, которые ползли по стенам из подвала. Наверное, мама тогда психанула. Семнадцатилетняя дочь уходит из дома по ночам и возвращается, шатаясь, в засосах, с пьяными глазами...
- Привет, солнышко. - Макс ждал её под стеклянным навесом у лифта. - У нас столик вон там.
Лиля обняла его за шею и повисла, радостно целуя. Наконец-то!
- Ты опять ночевал на Староконюшенном? - Она изучала меню, поглядывая на него. Макс с аппетитом ел свой стейк, запивая соком. - Я ждала тебя ночью.
- Да. Извини, малыш. Сходил поплавать, а потом вечером твой отец позвонил. Я в командировку в Липецк. Надо было с накладными разобраться. Китайцы опять намудрили.
Лиля нахмурилась.
- Вот это, - ткнула она наугад в какой-то салат. - И воду.
Девушка кивнула и скрылась в лабиринте занавесок и столиков.
- А это нельзя отложить? - спросила Лиля, протягивая ему ладонь. - Макс, мне тут перепал директорский тур на Мадейру. Понимаешь? Неделя ви-и... а-ай... пи-и, - протянула она с нарочито надменным лицом. - Ну, давай, скажи, что Липецк может подождать!
- Может. - Макс кивнул, закидывая в рот последний кусочек стейка. - Ради тебя - может. Я только позвоню твоему отцу. Когда?
- Двадцать пятого.
Салат был приличный, кроме зёрен граната, которые почему-то горчили. Лиля сидела, откладывая их на край очень большой белой тарелки, и вяло тыкала вилкой в рукколу, глядя, как Макс расхаживает с телефоном у уха по дальнему краю веранды, попинывая большие плетёные серые топчаны и диваны.
- Я договорился, - сказал он. - Португалия, значит? Олег Михалыч щедрый шеф.
- Устроим второй медовый месяц, - улыбнулась Лиля, вставая ему навстречу. - Как насчет съездить в твой перевалочный пункт на Староконюшенном прямо сейчас?
Макс с сомнением поднял бровь. Лиля удручённо вздохнула.
- Ты чего глядишь сычом? Аль кручинишься о чём? - Макс взял её за подбородок и поцеловал. - Пойдём. У нас впереди неделя в жаркой стране, а ты закисла. Не надо. Успеем ещё накувыркаться.
