– Вы хотите сказать, Сгурр-Аласдаир, – неожиданно вмешался лодочник.
Это был крепкий уроженец Ская с темным квадратным лицом и мелодичным голосом островитянина. Он небрежно правил лодкой и время от времени сплевывал в подветренную сторону.
– Сгурр-Аласдаир, – повторил он.
Светловолосый мужчина усмехнулся и произнес на гэльском несколько слов, вызвавших на лице лодочника ответную ухмылку. Затем он сказал мне:
– Мурдо, конечно, прав. На картах гора зовется Аласдаир, она была переименована в честь какого-то альпиниста или еще кого-то, но мне больше нравятся старые названия. Сгурр-Биорах, а рядом с ней Сгурр-Деарг, Красный пик. – Его указующий перст повернулся в сторону высокой остроконечной скалы, черной на фоне заката. – Сгурр-нан-Гиллеан. – Он опустил руку, улыбнулся, слегка извиняясь (так британцы сожалеют о том, что выдали свои чувства), и весело произнес: – Лучше условий для встречи с ними впервые и не придумаешь. Закат и вечерняя звезда – все как в цветном кино.
– Вы, должно быть, скалолаз, – сказала я.
– Альпинист? Да, вроде этого.
– Мистер Грант в горах дока, – добавил Мурдо.
Грант достал сигареты, угостил меня и Мурдо и, выбросив обгорелую спичку в воду, спросил меня:
– Вы надолго приехали?
– На неделю или дней на десять. Зависит от погоды. Если будет такая же, то меня ждет рай.
– Не будет, – уверенно ответил он. – А ты как считаешь, Мурдо?
Лодочник с сомнением посмотрел на юго-запад, где длинная и сияющая полоса Атлантики сливалась с ярко-синим небом. Ткнув туда пальцем, он буркнул:
– Дождь.
– О господи!
Меня охватило смятение. Теперь, когда я уже приехала, залитый золотом горизонт казался мне более привлекательным, чем мокрые от дождя горы моей мечты.
– Ничего, – бодро произнес мистер Грант, – зато рыбалка будет отличной.
Должно быть, я выглядела озадаченной, так как он добавил:
– Вы, конечно, ловите рыбу?
– Ах нет! – К моему собственному удивлению, голос у меня звучал виновато. – Но я… научусь.
Грант оживился:
– Значит, ходите по горам?
– Нет… – Внезапно я остро ощутила себя городской дамочкой, случайно попавшей сюда. – Вообще-то, я приехала… э… отдохнуть в тиши.
Грант перевел взгляд на мой багаж.
– Из Лондона? – хмыкнул он. – Что ж, если вы решили удрать подальше от толпы, то правильно выбрали место. У вас не будет соседей поблизости, за исключением Черного Куллина, а ближайшая к вам гора…
Он неожиданно замолчал.
– Ближайшая? – Я взглянула на гостиницу, которая стала еще ближе; одиноко стоящая в зеленой долине, она казалась карликом, над которым нависла с востока гигантская гора. – Эта гора? Она тоже одна из них? Вы не упоминали ее. Как она называется?
Грант явно колебался.
– Блейвен.
Лодочник вынул сигарету изо рта и сплюнул в воду.
– Бла-вен, – повторил он нежным голосом, свойственным горцам. – Мм… мм…
– Голубая гора… – пояснил Грант почти отсутствующим голосом.
Потом он швырнул сигарету в воду и неожиданно поинтересовался:
– Что, Лондон и впрямь так набит народом?
– Да. В нем всегда много народу, и его постоянно будоражит. Теперь же он походит на огромный котел, в котором медленно закипает вода.
Мурдо ловко повернул лодку к устью реки.
– Лондон? – В его голосе звучала простодушная нотка восторга. – Вы что, не захотели остаться на коронацию, миссис?
– Я хотела. Но я… я слегка перетрудилась, поэтому решила, что лучше отдохнуть.
– А почему вы решили приехать именно сюда? – спросил Грант.
Он продолжал смотреть на Голубую гору.
– На Скай? Не знаю… Все со временем хотят побывать на Скае, разве не так? А я желала полностью сменить обстановку. Буду гулять по горам.
– Одна?
В интонации Мурдо прозвучало что-то такое, что заставило меня внимательно посмотреть на него.
– Ну да, – удивленно произнесла я.
Он быстро переглянулся с Грантом, а потом отвернулся и стал следить за надвигающейся пристанью. Я засмеялась:
– Я не заблужусь. Далеко ходить не стану. Не забывайте, я все же городская пташка. Скорее всего, буду гулять вокруг озера или по ближним склонам… Блейвена, правильно? Там со мной вряд ли что-нибудь приключится! – Я повернулась к мистеру Гранту. – Неужели Мурдо думает, что я заплутаю в тумане или убегу с водяным?
Тут я замолчала, встретив его взгляд.
Грант смотрел на меня с каким-то неопределенным выражением, скорее даже лишь намеком на выражение, но я запнулась, ощутив необъяснимую тревогу.
Синие глаза опустились.
– Наверное, Мурдо имеет в виду…
Но Мурдо заглушил мотор, и внезапно наступившая тишина произвела эффект, подобный взрыву.
– Лондон… – задумчиво произнес Мурдо, глядя куда-то в нутро мотора. – Как далеко! Вы и впрямь приехали издалека…
В его голосе снова прозвучало простодушное восхищение, но у меня возникло неловкое впечатление, что он говорит первое, что пришло в голову. Более того, его простодушие горца было несколько преувеличенным, и я сделала вывод, что он ведет себя неестественно.
– Говорят, красивый город. Вестминстерское аббатство, площадь Пиккадилли, зоопарк. Я видел на открытках…
– Мурдо, – с подозрением спросила я после того, как лодка, глухо стукнувшись о пристань, была закреплена. – А когда вы сами в последний раз были в Лондоне?
Протянув мне руку, чтобы помочь выйти из лодки, он взглянул на меня ясным взглядом.
– Восемь лет назад, миссис, – ответил он своим мелодичным голосом, – на обратном пути из Бирмы и других восточных стран…
Человек по имени Грант поднял мои чемоданы и зашагал по тропинке к гостинице. Следуя за ним, я чувствовала, как Мурдо пристально смотрит нам в спину. Потом он вернулся к лодке.
Что означала сия простодушная интонация обитателя Ская? Что-то вроде дымовой завесы? Но что ему скрывать? Почему он так встревожился, что поспешил сменить тему разговора?
Тропинка обогнула гостиницу и привела к парадной двери, выходившей в долину. Следуя за своим проводником, я снова бросила невольный взгляд на притягательную одинокую громаду на востоке, нависшую над равниной, словно хищная птица.
Блейвен? Голубая гора? Повернувшись к ней спиной, я вошла в гостиницу.
Глава 2
Горы вдали
Прошел час. Я умылась, вычесала железнодорожный дым из волос и переоделась. Сидя в гостиной отеля, я наслаждалась временным уединением, пока остальные отдыхающие не собрались на обед. Я потягивала превосходный херес, мои ноги согревал огонь уютного камина, а с трех сторон гостиной высились горы, вид которых доставлял мне удовольствие. Мне было хорошо.
Хлопнула дверь веранды, и в ту же минуту сквозь стеклянные двери гостиной я увидела двух женщин, идущих через холл к лестнице. Одна из них была примерно моего возраста, невысокого роста, плотного сложения, с прямыми темными волосами, подстриженными по-мужски, в одежде альпиниста – широкие брюки, ботинки и толстый свитер, – которая подчеркивала ее мужеподобный облик. Другая – девушка лет двадцати, очень юная, краснощекая, черноволосая. Мне подумалось, что у нее довольно несчастный вид, а ее плечи под рюкзаком были так напряжены, словно она очень устала. Парочка проковыляла вверх по лестнице и скрылась за углом.
Примерно через минуту вслед за ними появилась пожилая пара, оба высокие, тощие, слегка сутулые, со спокойными благовоспитанными лицами и в весьма потрепанных шляпах. Они торжественно пронесли вверх по лестнице пустую корзину для рыбы, и тут же по их пятам с трудом протащилась еще одна женщина, глубоко засунувшая руки в карманы пальто. Я не разглядела ее лица, но поникшие плечи и безжизненная походка поведали о судьбе, полной разочарований и усталости.
Зевнув, я вытянула ноги к огню и глотнула еще хереса. Лениво перелистала страницы старого светского еженедельника, лежащего у моего локтя. С глянцевых страниц, выхваченные безжалостной вспышкой, смотрели привычные лица, застигнутые на охотничьих ужинах и благотворительных балах… красивые лошади, некрасивые женщины, разодетые мужчины… Лондонский телефонный справочник был бы куда интереснее. Мне попалась моя фотография, достаточно ординарная: я позировала на фоне камина работы Адама в вечернем платье – наиболее вдохновенном творении Хьюго Монтефиора… Прелестное платье, я хорошо его помню. А вот страницы, посвященные театральной хронике: Алек Гиннес с немыслимой бородой; Вивьен Ли, близ которой меркнут все женщины; Марша Малинг одаряет камеру знаменитой треугольной улыбкой, глядя в пустоту своими поразительными глазами…
Дверь в гостиную распахнулась и вновь закрылась со свистящим звуком. Вошла Марша Малинг, села напротив меня и позвонила в колокольчик, чтобы ей принесли выпить.
При виде ее я замигала. Ошибки быть не могло. Эти гладкие волосы цвета золотистой меди, широкие очаровательные глаза, аристократический носик и, безусловно, аристократический рот. Это была она, звезда серий романтических спектаклей, которые шли с таким успехом, что один из самых больших лондонских театров был постоянно переполнен в первые годы войны, да и поныне публика толпами стекалась туда.
