– Я думаю, что этот каштан, подслушав наш разговор, решил напомнить кое-кому о его невежестве.
– Эк завернул, – пронеслось в голове и, потерев ссадину, я признался в одной из своих глубоких проблем.
– Дело в том, что я попал во внутренний тупик, и техники, которые я практикую, уже не дают прежних результатов.
– Тебе надо измениться, и только тогда ты попадешь в высшие миры.
– Что значит «измениться»? Я не вижу в себе ничего такого ужасного, что нужно было бы менять.
– Я имею в виду, – улыбнулся Джи, – что тебе не хватает внутренней культуры.
– Я окончил университет. Я дипломированный математик и руководитель лаборатории, – заявил я, обидевшись. Беседа все глубже и глубже задевала меня за живое.
– При всем при этом себя ты так и не изучил.
В это время мы проходили мимо бойкой на вид девушки, продававшей виноград с лотка. Джи улыбнулся ей и спросил:
– Как вы считаете, похож ли этот молодой человек на математика?
Она бросила на меня быстрый взгляд и ответила с деланным смущением:
– Вы, надеюсь, простите меня, если я скажу, что он больше похож на лешего.
Я покраснел от ее дерзости, а она громко расхохоталась. Мне показалось, что Джи был чрезвычайно доволен ее ответом, и я просто взвился от возмущения:
– Да откуда у этой лоточницы возьмется мало-мальски верная оценка меня?!
Но Джи, не обращая на меня внимания, снова обратился к продавщице:
– Знаете ли вы детскую песенку про цыпленка?
Цыпленок жареный, цыпленок пареныйПошел по улицам гулять.Его поймали, арестовали,Велели паспорт показать, —
звонким голосом пропела девушка, ехидно поглядывая на меня.
– Конечно, высмеивать покупателей гораздо интереснее, чем просто торговать виноградом, – пробурчал я, уязвленный этим водевильным диалогом. Но Джи не дал мне продолжить, снова обратившись к девушке:
– Кого же вам напоминает мой спутник?
– Сырого цыпленка, конечно – рассмеялась она. Я не ожидал такого содействия Джи со стороны лоточницы, но заподозрить их в сговоре показалось мне нелепым. Джи улыбнулся маленькой проказнице и сказал:
– Ну, а теперь, Касьян, за ту помощь, которую оказала тебе в самоизучении эта милая девушка, купи для нас несколько килограммов винограда.
– Взвесьте вот эти, покрупнее, – сказал я девушке, изображая приятную улыбку.
На гравюре изображен Уроборос, или Дракон, помещенный в алхимический огонь. Дракон символизирует первоматерию. В нем заключена основная сила человека. Если человек становится на Путь Совершенства, то ему необходимо пройти алхимическую трансформацию. На первом этапе из Дракона, помещенного в атанор, алхимик постарается извлечь Серу – огненное мужское начало, и Ртуть – летучее влажное женское начало. Марс как страж порога не позволяет Уроборосу вырваться из атанора и избежать трансмутации. За протекающими изменениями должен наблюдать опытный Мастер, который знает весь процесс трансмутации, ведущий к получению Философского Камня.Вскоре мы добрались до пляжа и, оставив одежду, бросились в прохладные волны. Вдали белел одинокий парус, и Джи поплыл к нему, отдаляясь прочь от берега, а я вслед за ним. Мы плыли в открытое море не менее получаса. Берег остался далеко позади; парус исчез за горизонтом. И тогда я решился задать самый важный вопрос; правильный ответ Джи рассеял бы остатки моих сомнений:
– С чем сталкивается человек, достигнув сверхсознания?
Джи, обратив на меня твердый взгляд, ответил:
– Когда человек соприкасается с высшим «Я», он видит бессмысленность земной жизни, направленной на выполнение родовых семейных программ. Он отчетливо понимает в этот момент, что живя телесным «я», он проводит жизнь во сне. Он видит, что все люди спят и сон их настолько глубок, что невозможно это кому-либо объяснить и, тем более, дать пережить. Только немногие могут проснуться от сна майи и войти в соприкосновение со своим божественным началом, со своим высшим «Я». Сон майи настолько силен, что растворяет все стремления к высшему.
Я сразу распознал в атмосфере слов Джи отблески тех нескольких состояний сверхсознания, которые я пережил некогда в своей ранней юности и понял всем своим существом, что Джи говорит из опыта, а не цитирует какого-нибудь духовного Учителя. Я больше не сомневался, что Джи и есть тот человек, о котором мне сообщил в медитации Шри Юктешвар, и от прилива радости глубоко нырнул. Я не закрывал глаз, чтобы насладиться видом таинственно мерцающей воды. Вынырнув, я увидел Джи плывущим к берегу, далеко от меня. Когда, усталые, мы вернулись к своему месту на пляже, я обнаружил, что пакет с виноградом исчез.
– Не расстраивайся, – сказал Джи, – это дань местным духам.
– Это пляжные мальчишки, – сказал я с досадой.
– Они тоже духи, воплощенные в тела, – заметил Джи, – только не осознают этого.
Вскоре мы вернулись в квартирку Георгия, которая уже опустела; только раздавленные окурки сигар в тарелках и на полу напоминали о недавних посетителях. В дверях задней комнаты вдруг появилась изящная дама с золотистыми волосами, спускающимися до плеч. Ее зеленоватые глаза сверкали потусторонним блеском, и она напомнила мне статуэтку китайской принцессы, вырезанную из темного дерева, которая стояла у меня на письменном столе. Она шла легко и бесшумно, а вокруг тонкой талии словно струилось серебристое мерцание. Мягко опустившись в кресло, она закурила и стала пристально рассматривать дым своей сигареты. Вдруг я понял, что она находилась в состоянии, которое я иногда улавливал в своих глубоких медитациях. Это была спутница Джи.
– Познакомься, дорогая, – сказал он ей. – Это мой новый знакомый из Кишинева, Касьян.
Георгий позволил мне устроиться на ночь на кухне, и выделил мне матрац и одеяло. В ту ночь мне удалось поймать сон, связанный с дамой Джи. Я оказался в густом саду с раскидистыми экзотическими деревьями и бродил среди дивных цветников. Мне захотелось сорвать красный цветок на высоком тонком стебле, и я протянул руку, но неожиданно услышал: «Не трогай его, пришелец, я запрещаю тебе срывать цветы в этом саду». Я обернулся и увидел воздушную фею. Она была необычайно красива, с ниспадающими до плеч золотистыми волосами, однако зеленоватые глаза смотрели пронзительно и враждебно. Мне показалось, что я узнал ее. Она взмахнула рукой, и все цветы превратились в эльфов, затем она величественно повернулась и медленно направилась в сторону леса, сопровождаемая эльфами. Поляна опустела. Я собрался последовать за ней, но она обернулась и остановила меня презрительным взглядом.
С тех пор я стал называть даму Джи Феей – повелительницей эльфов из волшебного сада. На следующий день я попытался рассказать ей о встрече во сне, но она устало-равнодушным взглядом остановила мой воодушевленный рассказ после первого же предложения. За окном лил дождь, и утомленные пыльные деревья с радостью подставляли свои обмякшие ветви шумным струям. Я заглянул в комнату, где расположился Джи, чтобы задать следующий важный для меня вопрос. Джи читал «Философию свободы» Бердяева.
– Как мне приступить к изучению самого себя? – спросил я.
Джи оторвался от чтения и, заинтересованно посмотрев на меня, спросил:
– Ты уже преодолел свой скептицизм?
– У меня никогда его и не было, – удивился я. – Я всегда стремлюсь к высшему «Я».
– Ты не наблюдаешь себя. Не замечал ли ты, что в тебе живет большое количество разных «я»?
– Я считаю себя целостным, – ответил я не очень уверенно.
– Посмотри на это дерево, – произнес Джи. – Если прибегнуть к метафоре, то ты – это ствол и ветви, а листья – твои различные «я», и у каждого из них свое, отличное от других желание. Только тогда, когда ты объединишь их в одно целое, обретешь ты свою целостность.
– Вы хотите сказать, что мне надо сделать из всех листьев дерева один огромный лист? – пошутил я.
Но Джи не обратил внимания на мои слова, а только странно посмотрел мне в глаза. От его взгляда внутри меня нечто сместилось, и во мне ожили сотни маленьких существ, до сих пор спокойно спавших на дне души. Во мне вдруг всплыли десятки противоречивых желаний: срочно познакомиться на улице с интересной дамой; сходить в ресторан и прокутить последние деньги; сесть на поезд и, добравшись до Киева, провести со своей девушкой несколько дней наедине. Затем у меня возникло желание сбежать от Джи, и еще масса сумбурных идей проплыла по моему сознанию. И только где-то глубоко внутри прозвучал еле слышно робкий голос одного из моих «я», которое хотело развиваться и искало общения с Джи. Я заметался по квартире как раненый зверь, и вдруг заметил, что Джи наблюдал за моим смятением с нескрываемым удовольствием. Я был поражен, встретившись с его взглядом, и тогда, среди хаоса чувств, раздался скептический шепот: «А что ты тут делаешь»?
