Я выскочил на улицу. Сильный порыв ветра хлестнул по лицу проливным дождем, и я, гонимый хаосом, помчался наугад, пока не выбился из сил. Невдалеке росла высокая акация. Я встал под ней, прислонившись к стволу, и она по-матерински утешала меня шумом ветвей, успокаивая многоголосые разные «я». От холода и сырости сознание прояснилось, и я вернулся в квартиру. Но там был лишь ее хозяин, одиноко сидящий за бутылкой вина. Увидев меня, Георгий сделал большой глоток из горлышка и сумрачно произнес:
– Деньги все пропиты. К тому же, ситуация стала настолько напряженной, что я закрываю для гостей свой дом и ухожу в глубокое подполье. Прошу тебя, безо всяких обид, исчезнуть из моей квартиры. И не забудь захватить с собой своего Мастера.
– Я с удовольствием приму Джи и его спутницу у себя, – ответил я.
– Вот завтра и поезжай, – недобро усмехнулся он. Взгляд его остекленел, и я вышел из душной комнаты. Бродя по пустынным улицам, я пытался осознать то, что со мной произошло. Сопоставив все факты, я еще более утвердился в мысли, что Джи и является тем человеком, который сможет указать мне Путь, ведущий к высшему «Я».
Я дождался его возвращения и осторожно обратился к нему:
– Приглашаю вас и вашу спутницу в Кишинев, познакомиться с местными мистиками и попробовать отличного молдавского вина.
– Я поговорю с Феей, – ответил он и удалился.
Я долго не мог заснуть, лежа на матраце в кухне Георгия: от всей души я желал, чтобы Джи и Фея приняли мое предложение.
Глава 2
Зашифрованная карта Пути
На следующий день Джи сообщил, что принимает мое приглашение.
– Тогда надо срочно собираться, – заметил я. – Георгий в очередной раз решил начать новую жизнь, и хочет избавиться от гостей.
Быстро упаковав вещи, мы втроем отправились на вокзал и сели в подошедшую электричку. Войдя в вагон, я поставил сумки под деревянными скамьями и уже было собрался вздремнуть, как Джи предложил мне сыграть партию в шахматы. Через пять минут игры я понял, что эту партию мне не выиграть. Сон как рукой сняло, а когда он поставил мне мат, я был в полном недоумении. Фея, увидев мой проигрыш, улыбнулась. Мне давно хотелось задать Джи один вопрос, но никак не удавалось найти подходящий момент.
– Что такое Путь? – набравшись храбрости спросил я. Джи улыбнулся и ответил:
– Твой путь длиной в бесконечность начинается с плохой шахматной партии. Знаешь ли ты, что самураи перед смертельным поединком садились сыграть партию в го, и именно тот, кто ее выигрывал, был, как правило, победителем и в поединке. Партия в го показывала, чье намерение сильнее.
– Почему же вы называете наш поединок «смертельным»? – спросил я, насторожившись.
– Да потому, – ответил Джи, пристально глядя на меня, – что борьба с твоим Уроборосом предстоит нам не на жизнь, а на смерть.
Я невольно вздрогнул от его интонации, которая словно копьем пронзила нечто в глубине моего живота.
Фея, казалось, скучала; она, в легком летнем платье, с закрытыми глазами сидела у окна. Ее распущенные золотистые волосы дремали на открытых плечах.
– В каком районе Кишинева ты обитаешь? – поинтересовалась она.
– В большой трехкомнатной квартире недалеко от вокзала, – ответил я. – Каждый день шум поездов напоминает мне о Пути. Этот район города находится в котловине, и по ночам в ней собирается мутный серый туман, несущий в себе тяжелый эмоциональный осадок рабочей окраины. Просыпаясь утром, я вдыхаю отравленную низкими эмоциями атмосферу и впадаю в тупую остекленелость.
– А зачем ты выбрал такой идиотский район? – поинтересовалась Фея.
– Это район выбрал его, – заметил Джи.
Спустя несколько часов наш поезд подъехал к кишиневскому вокзалу, на перроне которого теснились толпы людей, томясь в ожидании под палящим солнцем. Мы взяли такси и быстро доехали до многоэтажного дома, в одной из квартир которого я обитал. Пока Джи с Феей устраивались в маленькой комнате, я приготовил чай. Выпив чая, Фея сказала, что хочет отдохнуть с дороги и вернулась к себе.
– Хотите посмотреть, где я медитирую? – спросил я Джи. Он кивнул, и я провел его в свою келью. Джи бросил взгляд на изображение Бабаджи и фотографию Шри Юктешвара и заметил:
– Хорошо устроился, братушка.
– Вот здесь и проходят мои многочасовые медитации, – сказал я.
– Ну, и каких результатов ты достиг?
– Иногда достигал состояния сатори.
Джи внимательно посмотрел на меня.
– Уже несколько лет медитации не приносят желаемых результатов, – признался я. – Я совсем пал духом, потому что оказался в тупике и не могу найти выход из него.
– Он лежит совершенно в иной плоскости, – сказал Джи. – Ты действовал в одиночку, пытаясь проникнуть в высшие сферы с черного хода. Но даже если тебе и удастся попасть туда на некоторое время, ты в них не удержишься. Это все равно, как если бы конюх попытался войти в высшее общество. Он, конечно, сможет взглянуть краем глаза на великолепную жизнь, но не более того. Ты должен научиться вхождению в высшие миры с парадного входа. Когда тебе удастся это, ты по праву займешь там достойное тебя место.
– Почему вы считаете, что мои медитации являются входом с черной лестницы? Ведь во всех эзотерических учениях обещано окончательное просветление через медитацию.
– Да потому, что кроме видения высших миров необходимо владеть как внешней, так и внутренней культурой. Да и вообще, для начала ты должен изучить всю земную культуру, и только затем пытаться проникнуть на небеса, – произнес он и подошел к окну. Я пришел в замешательство от обрисованной перспективы и, глядя ему в спину, недовольно произнес:
– Мне хотелось бы верить вашим словам, но я не вижу оснований для этого. Я не встречал еще ни одного культурного человека, который бы имел отношение к высшим мирам.
– А знаешь ли ты, – не оборачиваясь, ответил он, – что земная цивилизация была инспирирована из высших сфер?
– Вы хотите сказать, что для того, чтобы проникнуть в высшие миры, мне надо изучить всю современную культуру? У меня едва хватает времени на медитации! – возмутился я.
Джи с сожалением посмотрел на меня и, ничего не сказав, вышел из комнаты. Я был доволен тем, что не уступил, но через несколько минут на меня навалилось состояние бессмысленности, и я перестал радоваться своему упрямству.
Когда на следующий день я вернулся с работы, Джи, сидевший в гостиной с книгой, произнес:
– Не хочешь ли ты, Братец Кролик, немного прогуляться?
– С удовольствием, – сказал я, быстро проглатывая остатки вчерашнего ужина.
Мы вышли на асфальтированную дорожку и зашагали по направлению к городскому парку. На улице было тепло, редкие прохожие улыбались августовскому солнцу, но я, не обращая внимания на красоту мира, задал Джи важный вопрос:
– С чего бы я мог начать свое внутреннее развитие?
– С наблюдения за собой, – ответил он.
– Но какое отношение это имеет к внутреннему развитию?
Джи оценивающе посмотрел на меня и произнес:
– Ты все еще считаешь себя целостным и не хочешь признать, что ты состоишь из многих частей, мало осознающих друг друга.
– Мне не нравится эта мысль, – недовольно ответил я.
– Тем не менее, это так, – улыбнулся он. – Причем, хоть твоя голова и работает как компьютер, но он требует починки и настройки, а твои инстинкты похожи на диких обитателей джунглей.
– Это сравнение нелепо, – заметил я.
– Вряд ли ты помнишь о своем желании развиваться, когда встречаешь красивую женщину, – сказал Джи. – И едва ли ты будешь помнить о высших мирах, если задето твое самолюбие.
– Я никогда об этом не задумывался.
– А ты помедитируй над этим, – сказал Джи.
Весь оставшийся вечер я размышлял над услышанным.
Поздно вечером я прилег на диван в своей комнате. Я долго настраивался на то, чтобы поймать сон, связанный с Джи. Мне удалось найти его возле готического собора. Он стоял у входа, созерцая статую Девы Марии. Я встал рядом с ним, ожидая, когда он обратит на меня внимание. Из собора вышло несколько человек, выглядевших весьма необычно. Они остановились недалеко от нас, и я стал прислушиваться к их беседе. Они говорили о всемогуществе Бога. Высокий человек в темной накидке с серебристыми проблесками произнес: «Бог не является всемогущим. Он сотворил такой камень, который сам не может поднять, и этот камень – человек. Когда Люцифер пал, он увлек за собой в низшие миры все человечество. А вот поднять человечество в те миры, где оно обитало прежде, для Бога оказалось невозможным».
«Не думаю, что это так, – заметил человек средних лет в голубом бархатном плаще. – Поскольку Господь даровал человеку свободу выбора, Он не будет поднимать человечество против его воли. Но если человек возымеет желание подняться в высшие миры, то внутри него засияет божественный Свет, и весь Космос откроет ему свое волшебство. Если же человек отринул Господа, то он остается в тягостном одиночестве, и посмертная жизнь его ужасна. У человека есть божественное будущее: он может возвыситься до Адама Кадмона и, созерцая Господа, творить вместе с Ним. У человека есть дар любви, и, любя мир вокруг себя, он возносится ввысь, ощущая ответную любовь. Любовь и стремление к духовной свободе – это два крыла, на которых человек может подняться к высшим мирам».
