ПОЭТ
Белым полем шла я ночью,И странник шел со мной.Он тихо сказал, качаяБелоснежной головой:— На земле и на небе радость —Сегодня Рождество!Ты грустна оттого, что не знаешь, —Сейчас ты увидишь его.
И поэт прошел предо мною,Сердцу стало вдруг горячо.И тогда сказал мне странник:— Через правое взгляни плечо.
Я взглянула — он был печальный,Добрый был он, как в стихах своих,И в небе запели звезды,И снежный ветер затих.
И опять сказал мне странник:— Через левое плечо взгляни.Я взглянула. Поднялся ветер,И в небе погасли огни.
А он стал злой и веселый,К нему подползла змея,Под тонкой рукой блеснулаПятнистая чешуя.
Год прошел и принес с собоюМного добра и много зла,И в дом пять, по Преображенской,Я походкой робкой вошла:
Низкая комната. Мягкая мебель,Книги повсюду и теплая тишь –Вот сейчас выползет черепаха,Пролетит летучая мышь.Но все спокойно и просто,Только совсем особенный свет:
У окна папиросу куритНе злой и не добрый поэт.
1920ТРИ СОВЕТА
Что будет, Господи, теперь?А сердце бьется глухо-глухо,Егоровна стучится в дверь,И отворяет ей старуха,Кивнула вещей головойИ говорит: — Иди за мной!Взъерошенная кошкаВскочила на окошко.
Они уселись у огня.– Печалит что тебя, сударка?– Муж бросил для другой меня,Сапожник он, а я кухарка.С тех пор прошло уж десять лет,А для меня всё счастья нет.Грызет меня досада:Вернуть его мне надо.
– Ну, что же? Маленький разлад.Позволь-ка рублик для начала. –В стеклянный шар вперяя взгляд,Старуха быстро зашептала:
– Я вижу треугольник, круг,Вот ты, а вот и твой супруг.Лишь не теряй терпенья,Вернется муж в Крещенье.И хорошо всё будет вновь,Удачлива твоя планета:Узнаешь радость и любовь,Коль три исполнишь ты совета.
Егоровна пришла домой,Кряхтит за печкой домовой,В углу горит лампадка,На сердце сладко-сладко.
И вовсе ей не жаль рубля,Рубля для мужа мало,Вот пикового короляОна средь карт сыскала.Протяжно тикают часы,Топорщит таракан усыИ прячется за гири,И бьют часы четыре.
На карту дунула онаИ к маятнику прицепила,Чтоб муж, помаявшись без снаВернулся бы к жене постылой.Раскачивается король.— Ах, скоро муж узнает боль,И скуку, и тревогу.Найдет к жене дорогу.
Но в этот день сгорел пирог,К жаркому не было салата,Клялась кухарка: – Видит Бог,Я, барыня, не виновата. –Сердита барыня с утра:– Вам отказать давно пора!Кухарка шепчет, плача:– От карты неудача.
Молящимися полон храмАрхистратига Михаила.С тоской взглянув по сторонам,Егоровна свечу купила.Рождается небесный царь,Поют Рождественский тропарьУгрюмые монахи…
Идет кухарка в страхеВ притвор, где нарисован ад,И ставит вверх ногами свечкуТому, кто черен и рогатИ грешников сажает в печку.Ему кладет земной поклон,Но к ней бегут со всех сторон:– Ах, ведьма, вон скорее!Не то дадим по шее.
А время всё идет-идет,Не зная промедленья.Отпраздновали Новый год,Настал канун Крещенья;Давно уж съедена кутья,Легла господская семья.В людской темно и жарко.Во двор спешит кухарка.
Чернеет ночь, белеет снег,Крещенская крепчает стужа.Ночной проходит человек,Вот, наконец, и домик мужа.И потихоньку, словно вор,Прошла Егоровна во двор…К стене бревно приперто:Уж это дело черта.
Егоровна, как будто зверь,По нем ползет всё выше, выше.Внизу скрипит входная дверь.Егоровна дрожит на крыше.Но нет, повсюду тишина.И крикнула в трубу она:– Зачем жену оставил?Вернись к супруге, Павел!
Ползет, споткнулась о карниз,Не удержалась и с размахаНа камни полетела вниз,Крича от боли и от страха.
Она сломала три ребра.Ах, не дожить ей до утраИ не увидеть мужа!Всё злей и злее стужа.
Чу… Скрипнул снег. Еще. Шаги:Шаги всё ближе и слышнее.Кричит кухарка: — Помоги!Сюда, скорей. Я коченею. —Над ней склонился кто-то вдруг,Она глядит: пред ней супруг.— Ой! — и душа из телаНавеки улетела.
«Окрепли паруса. Отрадно кораблю…»
Окрепли паруса. Отрадно кораблюПлыть к золотому краю.Но для чего мне плыть, когда я так люблю,Люблю и умираю?
– Нет, чувства этого любовью не зови,Ещё лукавить рано.Ещё живёт рассказ о смерти и любвиИзольды и Тристана.
1922«Под окном охрипшая ворона…»
Под окном охрипшая воронаГлухо каркнула. Взошла луна.Город спит. Ни шороха, ни звона.И не сплю теперь лишь я одна.
И теперь тебе, я знаю, снится,Что ты в комнате своей сидишь,Смотрят со стены родные лица,И тебя оберегает тишь.
Вот вхожу к тебе я рыжей кошкой,Мягкою, пушистою, большой.Вспрыгнула бесшумно на окошко,Зорко наблюдая за тобой.
Как иголки, ранят злые взглядыНемигающих зеленых глаз,И ты знаешь, нет тебе пощады:Все окончится теперь, сейчас.
Не уйти тебе от кошки рыжей –С рыжей женщиной ты был жесток.Вот я подползаю ближе, ближе,Вот сейчас я сделаю прыжок!
БАЛЛАДА О ТОМ, ПОЧЕМУ ИСПОРТИЛИСЬ В ПЕТРОГРАДЕ ВОДОПРОВОДЫ
В контору ДомкомбедаЯвляется едок.«Зашел я вас проведать.Нельзя ли ордерок.»
– «Вот, гражданин хороший,Вы распишитесь тут,А ордер на калошиСейчас вам принесут».
Он подписал с начала,Потом не стал читать,Но в памяти застрялаОгромная печать.
Идет гулять, погожийПохваливая день;Как вдруг кричит прохожий:«Вы потеряли тень».
Едок в оцепененьи:«Ах! Буду я в аду:Коль человек без тени,То с чертом он в ладу».
Сошлась народу сила.Глядят на едока,И ордер уронилаДрожащая рука!
Бежит он, что есть мочи,Торопится домой.С тех пор и дни, и ночиОн бродит сам не свой.
И дом родимый тошен,И с близкими разлад,А новые галошиНасмешливо блестят.
Едок таит заботу,И молчалив, и тих,Как вдруг в одну субботуЕго уносит тиф.
Вдова лежит, рыдая,Не в силах слез унять.– «Сходи в Комбед, родная, –Советует ей мать.-
Возьми там разрешеньеНа гроб и три свечи,На вынос, погребенье –О всем похлопочи».
Контора очень близко,Но заперт Домкомбед,И на дверях записка:«Приема в праздник нет.»
Но председатель ГроманЖивет в квартире два,И, может быть, он дома!К нему идет вдова.
Как видно, председательБыл дома очень прост:Сидит в цветном халате,Расчесывает хвост.
«Спасите! Злая сила!Рассыпься. Сатана!»И с воплем закрестилаНечистого она.
Он стал белее снега;Разинув дико рот,Взревел и вдруг с разбегаВскочил с водопровод.
Из крана пламя пышет,От грома дрогнул домВесь от земли до крыши,И смолкло все кругом.
Но с той поры на годыНам не избыть беды:Хоть есть водопроводы,Но нет и нет воды.
ЛУНА
