и авантюрист,
он же — проповедник,
он же — аферист.
Карты были краплены
магнитною полоской,
игроки подавленные,
юмор очень плоский.
Сам картан — на станции,
которой тыща лет,
но никакой дистанции
меж дном и верхом нет.
Справа житель Веги,
голубой, как с перепою.
с ним абориген с Омеги,
с щупальцем-ногою.
Слева марсианин
с глазом прямо на руке,
а на заднем плане
проигравшие в тоске.
Сев играть, раскаешься,
спустивши капиталец.
ведь, если проиграешься,
то отрубают палец.
Пальцев не хватало
на ногах и на руках.
Битые каталы
прогорали в пух и прах.
А когда рассеялись
сомнения и споры,
и уже отсеялись
крупные партнеры,
альтаирец трёхголовый
посмотрел на флешь,
матерное слово
пробурчал и — харк на плешь!
Сброду невесёлому
сказал он вещь такую:
— Ставлю третью голову,
что он, подлец, плутует!
Марсианин вперил зенки,
хоть был трус и нытик, —
хвать рукою по коленке.
Глаз тут взял и вытек.
Взвился житель Веги,
почерневший с перепою,
а абориген с Омеги
стал трясти ногою.
Обступили жулика,
хватают за грудки,
а он в ответ культурненько:
— Постойте, мужики!
Я на всю галактику
честнейший человек,
а вы — толпа лунатиков,
мутантов и калек.
Кодла недобитая!..
И, бластер наведя,
в капсуле с орбиты
шасть — куда глаза глядят.
Бог весть где скитается,
кутит и загорает,
а на дальней станции
не пьют и не играют.
1979
МАТЧ СССР - КАНАДА
Нам сегодня на лёд,
как с тевтонцами — в бой.
Знаем: тем лишь везёт,
кто на равных с судьбой.
Нам с канадцами драться
за счёт на табло.
С поля целым убраться —
считай, повезло.
Но сегодня решили
мы не уступать
на таком же режиме,
растак вашу мать!
Ляжем насмерть на этом
исчирканном льду,
но придём с того света,
имейте в виду!
Хрип свистка, клюшка к клюшке:
мы входим в игру.
Сшиблись, хлынула юшка,
досталось ребру.
Шайбу вырвали, морды,
и на вираже
по воротам их форвард
ударил уже.
Прёт удача им в руки,
но как бы не так! —
ас ледовой науки, —
взял шайбу Третьяк.
Пашем лёд у границы,
нас клюшками бьют,
И к воротам пробиться,
как взойти на редут.
Шасть их крайний подножку,
и нашего — в борт.
Мы нажали немножко
и, взяв в оборот,
Хлоп канадца об стенку —
мы входим во вкус:
они бьются за деньги,
а мы — за Союз!
Вот позорные урки! —
зря судья им свистит:
двое держат за руки,
а третий шустрит.
Нам вернуться бы сразу!
Решали пока,
вбили шайбу, заразы,
зажав Третьяка.
Благо, Тихонов, тренер,
объяснил нам что, как:
важно выиграть время
для победных атак.
— Иль битюг тебя кинет,
или ты его съешь!..
Сплюнул зубы защитник
и встал на рубеж.
Перестроились с ходу,
отвлекли, обвели.
Ну, теперь им по году
сидеть на мели.
Отстают, не угнаться,
бьём четвёртый с руки.
Не глядим, что канадцы —
хлипки мужики!
Гол второй, исхитряясь,
загнала их братва.
Нам плевать. Не смущаясь,
лупим по головам.
В их воротах, — знай наших! —
пятый раз уже гол.
Знамя с клёном опавшим
убирают в чехол.
В их глазах злые слёзы,
тренер прёт на скандал.
Счёт: пять-два в нашу пользу,
выходим в финал.
Вслед нам шум стадиона,
как медведи идём.
В коридоре ждут жёны
с едой и питьём.
Будет кросс после ночи, —
под душ и на лёд.
Ну, на этот раз, точно,
нам всем повезёт!
1979
ЗОЛОТАЯ РЕЧКА
Не врастайте в мирный быт,
в тёплое местечко.
Помните: в горах бежит
золотая речка.
Сосны рвутся до небес,
разрывая тучи.
Справа лес и слева лес,
между — Бог и случай.
Кто-то мается в тайге
на лесоповале,
ну, а тех, кто в руднике, —
поминай, как звали!
Позабудьте про долги,
узы и контракты,
аргументы у реки —
золотые факты.
Заяц по лесу спешит, —
ёкает сердечко,
но быстрей его бежит
золотая речка.
Только руку протяни,
поступись покоем,
только вовремя рискни, —
манны ждать не стоит.
Пусть пороги, — не беда! —
встали посерёдке,
посмотри, её вода
моет самородки!
Это ж надо — у воды
и такая смелость!
И у каменной гряды
отвисает челюсть.
Кто мы — боги ли, скоты?
Рвём, стреляем, режем,
про заветные мечты
знать не знаем — где же?
Тишина — мертвей могил,
шум — мощнее грома.
Нет руля и нет ветрил,
нет любви, нет дома.
Дух бродяжий вышел весь
в кинолентах скучных.
Верьте, золото не здесь, —
не в квартирах душных.
Торопитесь, чтоб успеть,
берега столбите.
Даже, если выйдет медь,
всё равно ищите!
1979
ДОЖДЬ НАД ЧИЛИ
В Сантьяго льётся дождь из слёз и крови.
Над Чили тучи — ветром не проймёшь.
Летят из автоматов с сердцем вровень
потоки пуль. Над Чили льётся дождь.
Невесело жить при такой погоде —
опасно без кевларовых плащей!
Чилийская погода нынче в моде.
Вот незадача — трудно без дождей!
Над морем зависают вертолёты,
выбрасывая мёртвых и живых,
и с палачами Хара сводит счёты,
дошёптывая песню или стих.
Обидно умирать, собрав все силы
для жизни, но приходит к власти ложь,
чтоб спрятать в безымянные могилы,
а радио твердит: «Над Чили дождь!»
В истории повторы в катастрофах.
Когда же небо высохнет от слёз?
И вновь идёт под дулом на Голгофу
чилиец по фамилии Христос.
Не дай нам, Бог, однажды, на рассвете,
спросонок чью-то станцию найти,
и, стрелку доведя к условной мете,
услышать, что над Родиной дожди.
1979
1980
СПАСАТЕЛИ
Те, что в горы ушли штурмовать высоту,
бросив вызов судьбе и природе,
точно нить, сквозь эфир протянув частоту,
третьи сутки на связь не выходят.
Мы собрались в кружок у складного стола:
как же так, шесть парней — и пропали?
Правда, холод был лют, правда, вьюга мела,
но ведь горы у нас, не в Непале!
Сторожит тишина тех, кто вверх поднялись.
Сколько можно неведеньем мучить?
Остается завыть, иль карабкаться ввысь,
наплевав на страховку и кручи.
На парах вертолет — он пробьёт снегопад,
хоть лететь ему не по погоде, —
потому, что в горах альпинистский отряд
третьи сутки на связь не выходит.
1980
АНГЛИЯ
Туманный Лондон, сумеречный век,
вериги власти хлеще, чем удавка.
На Темзе барки, в трюмах хрип калек,
и на Норфолк бесплатная доставка.
Ничто в трущоб не манит глубину,
когда нескладно и убого Сити,
но клуб закрыт, и лорд идёт по дну
между лачуг, стремясь скорей забыть их.
Впритык к дворцам приятнейший контраст:
как бурелом, подобия жилища.
Удел их — тлеть. Никто тут не подаст,
и состраданья ближних не отыщешь.
Здесь мудрость не зависит от седин,
и терпят то, чего б никто не вынес.
И потому на всю страну один
бесстрашен Свифт, а веком позже — Диккенс.
1980
***
Олимпиады звонкий крик
летит, страну загнав в квартиры,
Люд к телевизорам приник,
пуст парк и редки пассажиры.
Век новый, шалый и босой,
уже готов осуществиться.
Спешим в Москву за колбасой.
Встречай, любимая столица!
1980
НА СМЕРТЬ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО
Вот и всё… Ты умер, канул в вечность,
сгинул в сне, которого не ждут.
Вижу, как рванулись в бесконечность
кони, запряжённые в дугу
лёгких санок. Песня оборвалась…
Мы пока остались на краю.
Нам столетье жить, — такую малость, —
продолжая жизнь и цель твою.
Пусть не я, не третий, не двадцатый,
