Тем не менее все эти трое бизнесменов могли запросто перегрызть глотку любому стороннему человеку, который посягнул бы на интересы хотя бы кого-то из них. Бизнес, пусть и незаконный, — это дело святое.
— Ну а что вы можете сказать об их крупномасштабном сутенерстве? Кто был главным, куда отправляли женщин? — последовал очередной вопрос Стаса.
— Я знаю об этом не слишком много. — На лице Лепромана появилась мина сосредоточенной задумчивости. — К этим делам они посторонних и близко не подпускали.
По слухам, ходившим по Москве, основоположником системы торговли живым товаром был, несомненно, Антоновский. Он еще в девяностых, в рамках своего банно-прачечного кооператива, вовсю практиковал бордельный бизнес. Этот тип уже в ту пору по этой части контачил с Сивяркиным, который тоже устроил подпольные бордели на базе нескольких городских бань. Позже к ним примкнули Касавин и Бубникс.
Ранее Касавин был обычным базарным торговцем бытовой химией. Однако его дела в этой сфере шли как-то не очень. Но однажды ему на глаза попалось объявление о продаже фитнес-центра. Он взял кредит и купил «Грациозную лань» у прежнего хозяина — Бубникса. Тот когда-то состоял в солнцевских братках, истратил на этот центр награбленные деньги, но предпринимателем оказался никудышным. А вот у Касавина дела быстро пошли в гору. Наверняка не в последнюю очередь потому, что фитнес-центр с какого-то момента стал не столько спортивно-оздоровительным учреждением, сколько поставщиком наложниц богатеньким Буратино.
Способов принудить девушек и женщин к фактической проституции было много. В частности, молоденьким девчонкам делались дорогие подарки, одалживались большие суммы денег. А потом их требовали обратно.
Когда среди зажиточных маргиналов появилась мода на свинг-отношения, Антоновский, Касавин и Сивяркин своевременно уловили эту тенденцию. Они в складчину создали «Ноу-Хау-Вест» и свингер-клуб «Сады Астарты», скрытый за этой ширмой. Бубникс, еще в конце девяностых пошедший в услужение к Антоновскому, стал менеджером данного клуба.
Но самым прибыльным проектом трио криминальных дельцов стало модельное агентство «Русская лилия». Именно оно еще в середине двухтысячных стало главным поставщиком живого товара на крупнейшие зарубежные сутенерские рынки.
— Вот там-то — будьте уверены! — ведется настоящая работорговля, — хмуро проговорил собеседник Стаса. — Я думаю, не менее тысячи девушек и женщин ежегодно попадают в руки этой троицы и оказываются за рубежом. Но только я вам ничего этого не говорил! — о чем-то вспомнив, предупредил Лепроман.
Как он рассказал далее, у этого трио имелись свои агенты, именуемые жучками, даже в некоторых школах. Учителя помогали сутенерам пополнять контингент несовершеннолетних «моделей». Самой урожайной порой для шайки становились дни вступительных экзаменов в столичные вузы. В это время их подручные, многие из которых сами были студентами, с утра до вечера отирались у дверей приемных комиссий и высматривали пригожих девчонок, которым судьба не захотела улыбнуться при поступлении на учебу. Немало давали и выездные конкурсы красоты, проводимые в районных центрах.
— Скажите, а почему вы не сообщили об этом в соответствующие органы? — с укором в голосе спросил Станислав.
Лепроман посмотрел на него как на чудака, который предложил ему прыгнуть с крыши высотки, и грустно усмехнулся:
— А вы таки хотели бы, чтобы меня нашли в какой-нибудь придорожной канаве с перерезанным горлом? — ответил он вопросом на вопрос, как это принято в Одессе. — И кому заявлять? Только не говорите мне за полицию и прокуратуру. Да уже через пять минут заинтересованные лица знали бы, кто и что именно сообщил. Крыша, созданная Сивяркиным, была мощнейшей. К тому же, Станислав Васильевич, давайте не будем во всех тех, кого вывозят за рубеж, видеть несчастных Сонь Мармеладовых. Во-первых, четыре из пяти вербуемых девушек никогда не соглашаются на предложения сомнительного свойства, чего бы им ни обещали. Кроме того, даже те, которые по причине своей глупости или волей злого рока оказались в борделях Турции или Италии, очень часто имеют шанс обратиться в российское консульство. Но идут туда почему-то далеко не все.
Крячко молча кивнул в ответ и тоже усмехнулся: да, логично!
— Хорошо. Тогда у меня вот какой вопрос. В ходе расследования убийства Сивяркина и Касавина у нас появился подозреваемый, который мог бы это совершить. Его дочь занималась в «Русской лилии», причем под нажимом своей классной руководительницы. Однажды она непостижимым образом исчезла. Мы полагаем, что ее отец не нашел поддержки у официальных структур и начал мстить предполагаемым виновникам. Скажите, на вашей памяти были скандалы, связанные с исчезновением девушек из той же «Русской лилии»?
— Говоря откровенно, что-то такое было. — Собеседник Стаса потер лоб и сокрушенно вздохнул. — Правда, большого шума это дело не повлекло и почему-то очень быстро забылось. Но должен вам сказать, что эти две смерти — не первые трагедии, связанные с происшествием, упомянутым вами. Этой весной на лестничной площадке многоэтажки на Южнодорожной была найдена учительница одной из столичных школ с переломом позвоночника. Она упала с лестницы. Почему и как — никому ни звука. По-моему, она до сих пор лежит в «Склифософском». Но ходили слухи, что эта особа каким-то образом связана с модельным бизнесом. Затем, три месяца назад, бесследно исчез тогдашний директор «Русской лилии» Альберт Фрымшин. Куда он делся и что с ним произошло — до сих пор никому не известно. Потом кто-то застрелил Касавина. Теперь вот убит Сивяркин. Его-то как прикончили, вы не в курсе?
— Профессиональный удар ножом в сердце, — задумчиво пояснил Крячко.
— А Антоновский где сейчас? — полюбопытствовал Лепроман. — Ему, надо сказать, тоже есть чего опасаться.
— Пока считается сгоревшим в своем авто. — Стас откинулся в кресле, положил ногу на ногу. — Кстати, на самом деле он не Антоновский, а Шпыряк.
Лепроман изобразил недоуменную мину и озадаченно спросил:
— Часом не родственник ли Адама Шпыряка? Мне о таком негодяе как-то рассказывали.
— Сын, — лаконично пояснил Крячко.
— Ага. Тогда все понятно — бандеровский фашист! — Лепроман понимающе рассмеялся. — То-то я замечал, что у него иногда проскальзывает западенский говорок. Он всегда смотрел на меня как на человека второго или даже третьего сорта. Хотя сам, чуть какие вопросы по организации презентаций или чего-то еще, тут же бежал ко мне!
Сразу после фитнес-центра Станислав отправился в клинику имени Склифосовского. Он нашел дежурную медсестру, показал ей удостоверение и поинтересовался спинальниками, поступавшими на лечение месяца три-четыре назад. Особенно из числа преподавательниц столичных школ среднего возраста.
Сестра озадаченно наморщила лоб, порылась в журналах, поискала в компьютере, о чем-то вспомнила и деловито сообщила:
— Да, была у нас такая. Это преподаватель биологии из гуманитарного лицея «Ренессанс — двадцать первый век» Кузьмятушкина Тамара Геннадьевна. Поступила с полным переломом позвоночного столба, в очень тяжелом состоянии. Мы даже не были уверены, выживет ли она. Две недели назад ее выписали, но она теперь до конца своих дней будет прикована к постели.
— Эта женщина не рассказывала, что с ней произошло?
Медсестра отрицательно покачала головой. По ее словам, вначале больная вообще не могла говорить. По мнению врачей, это было связано с каким-то сильнейшим нервным потрясением. Потом речь к ней частично вернулась, но она категорически отказывалась рассказывать о случившемся. У нее даже начинались нервные приступы, когда с ней пытались поговорить опера и следователи.
Крячко взял у медсестры домашний адрес Кузьмятушкиной и направился к парковке, где оставил своего «мерина». Достав телефон, он созвонился с информационным отделом главка и попросил найти адрес лицея. Когда Стас уже садился в машину, капитан Жаворонков сообщил ему, что означенное учебное заведение находится на Новореченской, сорок.
Прикинув кратчайший маршрут по наименее загруженным улицам, он вырулил на дорогу и покатил в общем потоке автотранспорта. При этом полковник запоздало вспоминал о том, что ему очень даже не мешало бы поесть. Но Стас собрал всю свою многопрославленную выдержку в кулак и объявил сам себе, что работа — прежде всего, а уж подкрепиться он всегда успеет.
В лицей сыщик прибыл в ту пору, когда там уже закончились уроки и в коридорах одиноко перекатывалось гулкое эхо. Крячко быстро нашел кабинет директора. Он отвесил этой представительной даме с властным, прямо-таки наполеоновским взглядом щедрую порцию дежурных любезностей и попросил ее рассказать о биологичке Кузьмятушкиной. Та, лишь услышав фамилию своей недавней сотрудницы, отчего-то несколько даже помрачнела и о чем-то задумалась.
