Молодая женщина грустно улыбнулась и ответила:
— Не хочу говорить гадости за глаза, но ее место было не в школе, а где-нибудь на мясокомбинате. Есть такие люди, безжалостные, запредельно жесткие, зацикленные на самих себе. Им плевать на кого бы то ни было. Вот она из их числа. Уже когда училась в университете, я чисто случайно узнала, сколько эта «передовая» учительница загубила жизней и сломала судеб.
Как явствовало из дальнейшего повествования Вики, за ширмой условной благопристойности модельного бизнеса таилось нечто совсем иное. Их группу с первых шагов, исподволь, очень тонко и искусно, начали настраивать на такие доминанты, как успех, даже ценой утраты собственного достоинства. Умение устранить конкурентов считалось очень важным. Но еще выше ценилась способность себя не только подать, но и продать за максимальные деньги.
Преподаватели очень грамотно и умело прививали подросткам цинизм и меркантильность. Учащимся как бы невзначай внушалась мысль о том, что успех, выражающийся в банковском счете, наличии виллы и яхты, постоянном присутствии в рекламе и гламурных изданиях, — это единственное, о чем только можно мечтать. Виктория отметила, что не все ее ровесники обладали достаточно прочным нравственным иммунитетом, способным успешно противостоять подобному зомбированию.
— И вот результат. — На лице женщины промелькнула горькая усмешка. — Я успела, как говорят наркоманы, вовремя соскочить. Другие не смогли. Как мне рассказали позже, почти все наши девочки к выпуску из школы моделей уже вовсю, извините, работали на корпоративах, презентациях и тому подобных тусовках. Сами понимаете, в качестве кого. Нет, их никто не принуждал. Они сами шли на это. Потому что у них была единственная цель — успех любой ценой.
Минувшей зимой Вика встретила свою одноклассницу Людмилу, которая была ее основной конкуренткой, и не узнала ее. Вместо цветущей красавицы перед ней была изможденная старуха с пустыми глазами, одолеваемая мучительной наркотической ломкой. Людмила выпросила у Вики пятьсот рублей на дозу и рассказала ей свою историю.
По окончании школы при «Русской лилии», которая к этой поре уже обзавелась богатым папиком, Людмила была направлена во Францию, в некое малоизвестное рекламное агентство. Однако на месте оказалось, что это, по сути, контора для девушек по вызову, обслуживающих богатых господ. Постепенно былая мечта о райской жизни обратилась в настоящий кошмар. Года два спустя Людмила впервые попробовала марихуану. Потом она подсела на крэк, героин, употребляла всевозможную клубную синтетическую наркоту.
Она очень быстро утратила, так сказать, товарный вид и была буквально выброшена на улицу. К концу своей «модельной карьеры» Людмила промышляла среди портовых отбросов, пока в ходе полицейской облавы ее не задержали и не депортировали обратно в Россию.
О судьбе большинства однокашников ей ничего известно не было. Но их жизнь, скорее всего, сложилась не лучше. Когда Людмила была во Франции, общий знакомый рассказал ей про еще одну модель — Женечку, кареглазую, кудрявую шатенку с обаятельной милой улыбкой. По его сведениям, та попала в руки косовской мафии и, скорее всего, была отправлена «на органы». Двое парней из их компании обосновались в амстердамской общине гомосексуалистов. Один уже успел заразиться ВИЧ-инфекцией.
— Знаете, Люду мне было жаль. Но при этом я ее боялась. Она снова меня ненавидела! Но теперь уже за то, что я не стала проституткой и наркоманкой, закончила университет, у меня замечательный муж и уже подрастает малыш. Этим летом ее не стало — она покончила с собой. Мне почему-то кажется, что к этому ее в какой-то мере подтолкнула и наша встреча. Станислав Васильевич, не знаю, поможет ли хоть кому-нибудь то, что я рассказываю, но мне хочется, чтобы вы знали: агентство «Русская лилия» — это школа растления и убийства человеческих душ. За красивым фасадом и высокими словами таится чудовищная, бездушная система превращения людей, доверившихся им, в живой товар, который без возражений позволяет делать с собой все, что только угодно.
Стас спросил о Маше Гайдуковой, и Вика ответила, что слышала об этой истории. Она считала, что Машу продала ее подруга.
— Скорее всего, она специально помогла ее похитить. Возможно, подсыпала психотропные препараты. Для большинства людей, прошедших выучку в агентстве, это дело естественное. Знаете, уже то, что эта самая подружка — ее зовут Амалией — уже дважды пыталась покончить с собой, полностью подтверждает мое предположение. Видимо, ее одолели запоздалые угрызения совести.
Высказалась Виктория и по поводу всего модельного бизнеса в целом:
— Согласитесь, что в реальности фотомоделей требуется не так уж и много. Это, скажем так, «штучный товар». По некоторым данным, в России сегодня — только вдумайтесь! — около трех тысяч модельных агентств. В них работает около ста тысяч женщин, не считая тех, которые еще только учатся. Поневоле возникает вопрос: для чего такая орда, если требуется в сотни раз меньше? Ответ очень прост: это отработанная, налаженная и хорошо замаскированная система вербовки и подготовки проституток и экспорта их за рубеж.
— Должен сказать, что я придерживаюсь того же мнения. — Крячко озабоченно нахмурился.
Глядя в пространство, Вика проговорила с болью в голосе:
— Когда у меня родился сын, на многие вещи я стала смотреть несколько иначе. Мне вдруг подумалось, что вот эта система модельного бизнеса — способ генетически обескровить Россию, придуманный кем-то очень недобрым и хитрым. Ну а как еще можно назвать массовый вывоз наших девушек в сексуальное рабство?! Большинство из них уходит в небытие. А те, кому удалось вернуться, — кого они родят?! А ведь уже установлено, что таланты и дарования передаются по женской линии. Смысл такой диверсии вам понятен? Это один из способов дебилизации нас как народа. Тут и этот не самый умный единый государственный экзамен, и бездарная болонская вузовская система. А тут еще и проституция. Я своим ученицам внушаю: девочки, не попадитесь на эту гламурную удочку. Счастливый билет выпадает единицам, а всем остальным — в один конец!.. Пусть это грешно, но я скажу так: слава богу, что эта сутенерша Кузьмятушкина получила свое и больше уже никогда не появится в лицее.
Глава 9
Направляясь к месту жительства учительницы Кузьмятушкиной, на улицу Южнодорожную, Станислав вспоминал те или иные моменты только что состоявшихся встреч. Он был полностью согласен с Викторией, но одновременно понимал и другое. Одна лишь полиция, даже при поддержке прокуратуры, едва ли что изменит. Тем более если учесть, что немалая часть персон, носящих полицейские и всякие иные погоны, а также и так называемые штатские чины, не прочь разжиться деньгами из сутенерских закромов. Они с удовольствием воспользуются и интимными услугами секс-рабынь.
И вообще, нужно менять энное число законов, отношение самого общества к этой проблеме. Ой как же много всего надо, чтобы мы вырвались из системы массового оскотинивания, чтобы нынешнее хамоватое словцо «телка» вновь стало исключительно зоотехническим термином!..
Крячко подрулил к элитной высотке, где явно проживали люди не самые бедные. Миновав консьержа, скорее всего молдавских кровей, он поднялся на четвертый этаж и позвонил в дверь с номером шестнадцать.
Через какое-то время послышались шаги, и до Стаса донесся чей-то голос:
— Кто там?
Крячко пояснил, кто он, пару минут ждал появления жильцов квартиры и уже собирался было позвонить еще раз. Но тут дверь наконец-то приоткрылась, и к нему вышла особа лет тридцати, которой человек, не опытный в этих делах, дал бы гораздо больше.
Безрадостно глядя на нежданного гостя, она вопросительно мотнула головой и прошелестела едва слышно:
— Слушаю вас.
— Меня интересуют обстоятельства беды, случившейся с Тамарой Геннадьевной. Каким образом она получила столь тяжелую травму? Я могу с ней поговорить? — Стас вопросительно посмотрел на женщину, а та категорично объявила:
— Нет! Тамара Геннадьевна чувствует себя крайне плохо, у нее расшатана нервная система, и она ни с кем не желает общаться.
В этот момент из глубины квартиры донесся не самый слабый женский голос, срывающийся на истеричный крик:
— Ленка, кто там? Это она? Она?! Не пускай ее! Не пускай!
Женщина замахала руками — мол, уходите! — скрылась в квартире и резко захлопнула за собою дверь. Станислав понял, что делать тут больше нечего, и зашагал по лестнице вниз. Когда он проходил через холл вестибюля, его вдруг осенило. Полковник полиции подошел к консьержу и спросил, давно ли тот здесь работает. Как оказалось, уроженец Приднестровья охранял покой жильцов этого дома уже около пяти лет и абсолютное большинство его обитателей знал лично.
