– Ада, я так благодарна тебе, моя девочка, – прошептала княгиня. – Но у нас нет времени для того, чтобы составить новое завещание...
– Я все улажу! – заявила счастливая Ада. – Бабушка, нотариус прибудет через пятнадцать минут! Ты ведь готова подписать новое завещание? Вот и хорошо!
Она выбежала из спальни и бросилась в кабинет. Схватив трубку телефона, девушка набрала номер и произнесла:
– У меня очень хорошие новости. Я знаю, что говорю. Если поторопишься и пришлешь мне ушлого нотариуса, то через день я стану миллионершей. Да, ты не ослышался, мы расплатимся с твоими и моими долгами и будем купаться в роскоши. Я жду!
Нотариус, месье Александр Буланье, не замедлил появиться. Он оказался крошечным мужчиной лет пятидесяти с бегающими глазками и тоненькими усами. Мэтр Буланье, как знала Ада, частенько оказывал разнообразные услуги представителям преступного мира, однако сам никогда не преступал закон. Такой ей и требовался – человек, который выполнит все формальности и в то же время сделает так, чтобы позднее, когда бабушка умрет, никто не смог опровергнуть ее последнюю волю.
Она провела нотариуса в спальню. Бабушка пребывала в полудреме. В какой-то момент Ада испугалась – а вдруг старушка уже умерла? Но тут Елизавета Георгиевна приоткрыла глаза и спросила:
– Почему ты не позвала нашего семейного нотариуса?
– Его сейчас нет в Бертране, – соврала Ада. – Бабушка, мэтр Буланье все уладит, ты только ни о чем не волнуйся.
– Я хочу, чтобы... чтобы все состояние было завещано моей внучке Авдотье с условием, что половину она обязуется передать своей сводной сестре Софье после... после того, как она выйдет из тюрьмы... – прошептала старая княгиня, переводя взгляд на нотариуса.
Тот с готовностью закивал:
– Мадам, я все улажу! Завещание будет составлено тут же. Итак, приступим...
Полчаса спустя мэтр зачитал княгине ее новое завещание. Елизавета Георгиевна промолвила:
– Благодарю вас, месье.
– Теперь требуется только ваша подпись! – откликнулся нотариус.
Он вложил в ослабевшие пальцы княгини ручку. Ада испугалась – вдруг старуха уже не в состоянии поставить закорючку и тем самым утвердить свою последнюю волю?
Но старая княгиня все же начертала свое имя. Мэтр Буланье выхватил из-под ее руки завещание, положил его в большой конверт из плотной бумаги, заклеил его, скрепил сургучной печатью и поставил свою подпись. Ада проводила нотариуса в кабинет.
– Все прошло как нельзя лучше, – заявил нотариус и достал из кармана лист с завещанием. – Ваша бабушка ничего не заподозрила.
– Отличная идея – зачитать ей одно завещание, а подать на подпись совершенно другое, – хмыкнула Авдотья.
Мэтр понимающе улыбнулся.
– Как вы и хотели, в завещании, подписанном вашей бабкой, единственной наследницей объявляетесь вы. Без всяких условий! Ваша сестра Софья ничего не получает – вне зависимости от того, выйдет она из тюрьмы или нет.
Ада вытащила чековую книжку и спросила:
– Сколько вы хотите, мэтр?
– Мадемуазель, вы совсем скоро унаследуете миллионы, – сказал он. – Так что давайте поговорим о моем гонораре после того, как вы понесете тяжелую утрату – после смерти вашей любимой бабушки!
Распрощавшись с нотариусом, Ада осведомилась о самочувствии Елизаветы Георгиевны. Узнав, что та заснула, Ада направилась к себе в апартаменты вздремнуть.
Несчастная бабушка, она думает, что Софья, ее любимая Софья, которую она готова защищать в любой ситуации, получит половину состояния... Как бы не так! Софья ничего не получит! Ее мать лишила Аду отца, так пусть Софья за это и поплатится. У нее нет никакого морального права на деньги семьи! А вот Аде требуется срочно расплатиться с долгами! И она незамедлительно это сделает... как только старушка покинет наш бренный мир!
А вдруг... вдруг бабушка протянет еще месяц-другой? Подталкиваемая темными мыслями, Ада накинула шелковый халат и спустилась на первый этаж. Часы показывали три четверти второго. Доктор и медсестра дремали в креслах. Ада незамеченной проскользнула в комнату.
Старая княгиня лежала на кровати. Ада склонилась над бабушкой и присмотрелась: может, она уже умерла?
Внезапно Елизавета Георгиевна открыла глаза и прошептала по-русски:
– Софьюшка...
Ада отшатнулась. Мерзкая старуха даже на смертном одре зовет не ее, а Софью! Вслед за этим один из приборов противно запищал. Ада поняла: у бабушки начался очередной приступ. Волнистая линия на мониторе сменилась почти прямой.
Воровато оглянувшись, Ада вытащила вилку из розетки – аппарат стих. Девушке сделалось страшно. То, что она делает, называется...
– Софьюшка! – произнесла старая княгиня еще раз и, глубоко вздохнув, смолкла.
Подстегиваемая любопытством и нечистой совестью, Ада приблизилась к княгине, взяла ее прохладную руку.
– Бабулечка! – позвала она тихо.
Елизавета Георгиевна не отвечала. Ее веки были прикрыты. Ада попыталась нащупать пульс, но его не было.
Выждав для верности несколько минут (которые показались ей нескончаемыми), будущая наследница миллионов включила аппарат. Линия на мониторе была совершенно прямой. Бабушка умерла.
Ада выбежала из комнаты и поднялась к себе. Она напряженно ждала. Когда часы пробили половину третьего, в дверь постучали. Горничная робко доложила:
– Мадемуазель, ваша бабушка... мадам княгиня...
Она залилась слезами. Отпихнув рыдающую дуреху, Ада величественно прошествовала вниз. Прислуга толпилась в гостиной, перешептываясь. Ада властно заметила:
– Мадам и месье, мне понятна ваша тревога за жизнь моей бабушки, однако прошу всех разойтись по своим комнатам! Я хочу остаться с ней наедине!
Она прошла в спальню. Над бабушкой склонились доктор и медсестра. Повернувшись к вошедшей Аде, врач сказал:
– Мадемуазель, примите мои самые искренние соболезнования. К великому сожалению, мадам княгиня скончалась во сне некоторое время назад.
Ада, вдруг судорожно всхлипнув, опустилась на колени около кровати и взяла бабушку за сухонькую ладонь. Врач и медсестра тактично вышли. Ада взглянула в лицо бабушке. Ну что ж, каждый когда-нибудь отправится в мир теней... Во всяком случае, у старушки была насыщенная жизнь.
Девушка вышла из спальни и, подавив зевок, сказала:
– Месье доктор, буду вам признательна, если вы позаботитесь обо всех формальностях. Я чувствую себя совершенно разбитой. И еще погребение... Пусть этим займется секретарша бабушки. Я не могу заставить себя думать о том, что милая любимая бабушка...
Она позволила уговорить себя выпить чашку мятного чая и принять седативное лекарство. Вокруг Ады суетилось несколько человек, она заметила слезы в глазах дворецкого, одной из бабушкиных компаньонок и горничной. Надо же, они скорбят о смерти своей госпожи!
Вернувшись к себе в спальню, Ада тотчас позвонила любовнику-шулеру и радостно оповестила его:
– Эдуард, милый, старушка только что отдала богу душу. Я, правда, немного ей подсобила... Но мы теперь миллионеры!
Ада подумала о Софье. Что ж, ее сестрице, по всей видимости, придется несладко. Будь на то ее, Адина, воля, Софья провела бы в тюрьме остаток жизни. В любом случае она ничего не получит, даже если ей и посчастливится когда-нибудь выйти на свободу.
Девушка улеглась в постель и моментально заснула.
* * *
– Сеньора, меня наняла ваша сестра, она просила представлять ваши интересы, – сказал Хуан Миндос. – Однако у меня создается впечатление, что вы не желаете внимать моим советам.
Он видел перед собой изможденную, испуганную красивую молодую женщину, облаченную в безразмерную форму серого цвета. От Софьи его отделяла решетка, они общались друг с другом в комнате для свиданий.
Когда Софье сказали, что ее хочет кто-то видеть, она вообразила, что ее посетила Ада. Но сестрица, как выяснилось, отправилась в Бертран. Ее ждал адвокат.
Хуан Миндос уже приходил накануне. Софья критически посмотрела на своего будущего защитника. Старенький потрепанный костюм, очки в дешевой оправе, приторный одеколон – все это свидетельствовало о том, что он вряд ли принадлежит к числу преуспевающих адвокатов.
– Сеньор, скажите честно, сколько процессов вы выиграли? – спросила его Софья.
Хуан Миндос на секунду смутился.
– Вам не стоит ни о чем волноваться, – ушел он от ответа. – Я уже разговаривал с представителем прокуратуры. Он полон оптимизма, и...
– Звучит как-то зловеще, – перебила его Софья. – Значит ли это, что прокуратура уверена в своей победе? Сеньор Миндос, запомните: я невиновна! Вы должны знать: мадам Эстелла фон Лаутербах намеренно заманила меня в ловушку. Наверняка она замешана в похищении драгоценностей. Она и доктор Себастьян Хоуп.
Сердце у Софьи защемило. Почему Себастьян так поспешно выехал из отеля? И вообще, как выяснилось, в «Эксцельсиоре» человек с таким именем не останавливался. Получается, что Себастьян все время их знакомства жил под чужим именем? Но почему? Неужели... Софья гнала от себя эту мысль. Она же любит Себастьяна!
