сильно разыгрывается аппетит.
Потому, само собой, именно я иду на кухню за попкорном, стараясь не сильно пиликать микроволновкой. Родители-то уже давно легли спать в соседней комнате. Правда кукурузным зёрнам в пакете на это плевать. Лопаются так, словно начался артиллерийский обстрел.
Стою спиной, но слышу шаги. И слышу запах. Одеколон Тимы я давно уже ни с чем не спутаю. Он у него всегда один и тот же: отдаёт миндальным горьковатым привкусом.
Не оборачиваюсь, но чувствую как он замирает в нескольких шагах, разглядывая мой затылок. Просто разглядывая, а меня уже всю таращит и на озноб пробирает.
– Ещё пара минут и будет готово, – такая тишина невыносима, поэтому нарушаю её первой.
– Забыл сказать, у нас выход со среды на четверг перенесли.
Резко разворачиваюсь на пятках.
– Шутишь? У меня следующим утром роспись. Прикажешь прямо в поезде собираться?
Нечаев лишь равнодушно пожимает плечами
– Значит, придётся отложить. Видишь, сама судьба против этого брака.
Судьба? И у судьбы этой, видимо, есть имя.
– Ты специально это сделал, да?
– Не понимаю, о чём ты.
Не понимает он, конечно.
– А чего тогда сразу не на пятницу?
– Не получилось.
– Нечаев, какого… Успокойся, пожалуйста, хватит.
– Не хватит. Потому что ты совершаешь огромную ошибку.
– Мне хочется быть любимой, разве это плохо?
И любить самой. Ровно, спокойно, зная, что я могу положиться на человека, а не бояться, что он загуляет где-то на стороне с очередными танцовщицами стоит нам поссориться. Слава богу, после того раза, я тех мамзелей вообще больше не видела. Не хватало каждый раз на репетициях сталкиваться.
– Я тебя люблю, этого недостаточно?
– И как долго продлится эта любовь?
– Так давай попробуем и узнаем.
– Я была готова попробовать. Ты сам всё испортил. И даже не извинился.
– Мне извиняться? За что? За то, что ты без предупреждения укатила мириться со своим военным? Ещё и телефон отключила.
– Потому что была в самолёте. И с чего, ну с чего ты взял, что мириться? – слышу этот аргумент, кстати, не первый раз. – Я поехала к нему, чтобы расстаться!
Но не предупредила, да. Согласна. И не планировала, вряд ли Тиме было бы приятно, сообщи я, что еду поговорить с бывшим тет-а-тет. Думала сделать всё тихо, сославшись, что уехала к родителям, но, видимо, проговорилась и кто-то меня сдал. Или неправильно понял. Не специально, разумеется. Ребята и не знали, что между нами что-то происходит.
– Расстаться… – Нечаев открывает было рот, но так и застывает. Мозговой штурм отпечатывается на лице внезапным осознанием и полной растерянностью. – А вернулась помолвленная…
– А вернулась помолвленная.
– Только не говори, что ты… Что всё это… Мне ведь сказали… Кретин! – по шкафчику со всей дури долбанули кулаком.
– Тише, разбудишь.
– Молчи. Просто молчи, – раздражённо отмахиваются сквозь сжатые зубы, впиваясь в столешницу ногтями. Это он что, только-только сложил два и два? Спустя столько времени? А до этого что думал? – Дай минуту.
Дам. Хоть минуту, хоть десять, хоть целую вечность. Это ведь всё равно ничего не изменит. И нет. говорить о том, что я согласилась на Сашино предложение назло или от обиды будет неправильным. Хотя обида была. Разочарование. Опустошение. Подавленность.
Новость о его весёлом "тройничке" застала меня при посадке, когда в очереди на паспортом контроле я полезла отключать авиарежим. Тогда вся очередь поплыла перед глазами, я даже не помню как проходила досмотр. Странно, что не тормознули, подумав, что я под чем-то. А на выходе из аэропорта Саша уже встречал зарёванное существо с поплывшим макияжем.
Привёз в свою, выданную по контракту квартиру, обогрел, умыл, напоил чаем. И не задавал лишних вопросов. Он никогда их не задаёт, знает: если я захочу – расскажу сама. Ещё одно его ценное качество. Для меня, во всяком случае.
Слово за слово, глаза в глаза, тактильный контакт… и одна кровать на двоих до утра. А за завтраком протянутое кольцо. В Москве остался тот, кто сломал то, что ещё даже не было толком построено. А Саша сидел передо мной: такой домашний, такой родной и такой надёжный. Человек, который не предаст и не обидит, на руках будет носить, если потребуется.
Все притупившиеся за время разлуки к нему чувства будто бы вспыхнули с новой силой. Подумалось: а разве может быть что-то лучше? Да, у нас разные интересы и планы на будущее, но отношения – это ведь компромисс. И на него не страшно пойти, когда есть ради чего… В общем, я сказала "да".
Микроволновка давно отключилась, периодически пиликая и напоминая, что пора вытащить из неё вздувшийся пакет, но я не шевелюсь. Смотрю на профиль Тимы и… не знаю, просто смотрю. А вот он теперь смотрит куда угодно, включая баночки со специями и бутылку подсолнечного масла возле плиты, но только не на меня.
– Значит, виноват я? – это он спрашивает у масла? – Я был уверен, что ты меня бортанула, – нет, не с маслом. – Психанул, взбесился… Я же не знал. Не мог даже дозвониться… И ты потом так и не перезвонила…
Конечно, не перезвонила. Зачем? Чтобы поздравить его с бурной ночкой?
– Я такой идиот… – в пару шагов Нечаев оказывается возле холодильника, доставая из боковой полки купленную ребятами бутылку армянского коньяка. Поворачивается ко мне, намереваясь что-то сказать, но так и не находит, что. Лишь трясёт головой и уходит.
Через открытое окно отлично слышно как с террасы его окликает Эльф, но остаётся без ответа. Громыхает калитка и почти сразу слышен визг шин сорвавшейся с места машины. Уехал.
Глава восьмая. Всё?
Понимаю, что вряд ли он
