С этим ничего не сделаешь. Это и есть ― жизнь.* * *
Не знаю, как Саша будет оправдываться перед своими, а вот у меня вышло всё предельно просто: захожу на кухню и показываю маме растопыренную кисть, которую больше ничего не оттягивает. На руке лёгкость, на сердце облегчение. Только в душе увесистый булыжничек ещё поджимал болезненно, но говорят, время лечит. Вот и увидим.
Реакция родителей, конечно, шедевральна. Мама также молча обнимает меня, а папа, пьющий чай с сушками, встаёт, проходит мимо, лезет в свой бумажник, валяющийся в коридоре, и протягивает жене… пять тысяч.
Сначала не понимаю, а потом кааак понимаю.
– Вы что, поспорили?
– Ну почему поспорили? ― смущается мама, убирая денежку я карман. ― У нас просто мнения разделились.
– Я ставил на то, что ты будешь тянуть прямо до ЗАГСа, ― хмыкает папуля, засовывая в рот очередную сушку. ― Но так даже лучше. Хорошо не закупались, иначе пришлось бы эти ящики шампанского самому хлестать.
– С ума сойти. И это родственнички, называются.
– А я чё? А я ничё, ― папуля строит невинные глазки, которые с его кустистой бородой и видком бывалого байкера ну совсем уж не смотрятся. ― Иди лучше обрадуй свою звезду эстрадную, а то парень весь на измене.
– А где он?
Тимы во дворе уже не было, когда я пришла.
– Не знаю. Он как только увидал, что ты к Саньку пошла, его как корова языком слизала. Всё побросал. Ничё до конца не доделывает. Воспитывать ещё и воспитывать лодыря.
Ушёл? Куда? Машина на месте. Может, к нашим на речку? Хотя вряд ли, но стоит проверить.
Нет. Там есть все, включая всё наше юное поколение, ещё не успевшее уехать или же прикатившее просто погостить на лето, но Нечаева нет. Зато сразу вижу ребят.
Близняшки томно загорают на пледе.
Эльф с каким-то пацаном младше его в два раза носится с водными пистолетами, обливая всех без разбору.
Софа топит Геру, надо сказать, получается не очень. Всё равно, что Моська решила сдвинуть с места слона.
Вокруг Чешира собралась целая толпа, в основном девчонки. Зная его, ничем запрещённым там не пахнет, скорее угорает над чем-то, но вряд ли его девушке понравилось бы такое внимание.
Сама наблюдаю за ними издалека, поэтому остаюсь незамеченной и проскакиваю дальше. Раз не здесь, то я почти не сомневаюсь, где надо искать Тиму. И нахожу, в хорошо знакомом нам всем амбаре. Сидит спиной на стоге и лишь дым вокруг клубится.
– Перекур? ― обращаюсь к его затылку. ― Ты бы здесь не курил, всё же огнеопасно.
Меня точно не ожидали увидеть.
– Да похрен. Сгорел сарай, гори и хата.
– Ну, да. Скажи это дяде Юре, когда он тебя застукает. Выпорет так, что мало не покажется.
Нечаев молча показывает айкос.
– Поняла, ― согласна, айкосом тяжело что-то подпалить. ― Почему убежал?
– Настроение меланхоличное пинка дало.
– Потому что я ушла к Саше?
– Он нормальный пацан. Чёткий. Но не для тебя. С ним ты не будешь счастливой.
– А с кем буду? С тобой?
– Да, ― новая порция табачного пара на несколько секунд окутывает его, мешая разглядеть. ― Со мной будешь.
Момент истины, да? Думаю, не стоит мурыжить его дальше, к вечеру всё равно всем всё будет известно.
– Что ж, у тебя есть ещё один шанс это доказать.
Тима осоловевши хлопает глазами.
– Не понял.
Проделываю тот же финт, что и с родителями: показываю отсутствие кольца, а у самой сердце начинает бешено стучать. Волнительно же.
А этот… ослик тугодумный так некстати затупил.
– И? Маникюр сделала?
– Нечаев, включи соображалку. Она у тебя работает, я знаю.
Он смотрит. Томительные секунды смотрит на мои пальцы, затем на меня, затем снова на пальцы… И его лицо, наконец, светлеет в озарении.
– Да ладно? ― Тим подрывается с места как ужаленный, но подходит ко мне недоверчиво.
– Но это ничего не значит, ― меня правда уже саму бесит эта формулировка, но она единственная подходит к ситуации. ― Если я рассталась с другим, это не значит, что освободилась для тебя. Я по-прежнему в тебе не уверена и не…
Дальше не договариваю. Меня в буквальном смысле затыкают поцелуем.
Глава девятая. Пуля-дура!
Ненасытные, напористые поцелуи сводят с ума, не давая передышки. Нечаев будто дорвался, не сдерживается и даже не пытается. Впивается до боли в губы, выделывает что-то невероятное своим языком с моим, фиксируя меня за затылок, чтобы не сопротивлялась, а другой рукой блуждая везде где достаёт, оставляя по всему телу следы своего присутствия.
– Тормози… ― только и успеваю выдохнуть, но неуверенная просьба почти сразу теряется в новой порции страстных поцелуев.
Не слышит. А мне, чтобы повторить уже просто не хватает сил. Просто стискиваю пропахшую потом и дезодорантом футболку, которая снова зачем-то оказалась на нём. Каждая моя мышца ватная, каждая конечность податлива и покорна, а внутри всё полыхает от высоких температур. Вот оно ― то самое неконтролируемое возбуждение, отбирающее способность мало-мальски соображать и не теряться в пространстве.
А я теряюсь. Понимаю это, когда оказываюсь в лежачем положении на соломе. Как? Когда мы успели? Всё в таком приятном наркотическом дурмане, что мысли как шарики: отскакивают друг от друга и в суматохе разбегаются, не успевая зацепиться и задержаться.
Горячие прикосновения по коже заставляют ёрзать и плавиться. Дыхание срывается ко всем чертям, растерзанные губы ноют и просят ещё. Внизу живота сводит от нетерпения. Это невыносимо, невыносимо приятно, но…
– Тим, стопорни,
