жестянки стала делать английская компания Huntley & Palmers. На внешние стороны банок наносились литографированные картинки и рекламные объявления фирмы. Аккуратные тома, стянутые ремешками для переноски, какие часто можно было видеть у школяров и книгонош, с виду было не отличить от настоящих. Сейчас эта придумка Huntley & Palmers эксплуатируется в оформлении
стилбуков (
англ. steelbook – букв. «стальная книга») – библиоморфных подарочных упаковок для компакт-дисков с фильмами и видеоиграми.
Патент на конструкцию коробки для завтраков в виде книги «Полуденное упражнение». 1875[144]
Ожидаемо рассчитывая на скорую и притом немалую прибыль, изготовители выстраивались в очередь за чертежами и техническими описаниями книжных блоков разных конструкций. Авторские патенты на такие изделия – интереснейшая и пока почти не изученная страница альтернативной истории книжности. Одним из первых был запатентован карманный фонарик в форме книги (1861, США). Затем выдавались патенты на «книжные» коробки для завтраков, контейнеры для лекарств, офисные ящики, похоронные атрибуты. В 1880-х к ним добавились конструкции «книжных камер» (гл. 7). Визуальные представления об устройстве изделий в библиодизайне можно получить также из иллюстрированных каталогов, например «Каталога Агентства изобретателей» (1878).
Патент Чарльза Брэкетта на книгоподобную бутылочницу. США. 1903[145]
В России библиоморфы были далеко не так популярны. Ни музейные, ни частные коллекции не могут похвастаться обилием подобных вещиц. В основном это незамысловатые шкатулки для хранения мелочей, сигаретницы и спичечницы, медальоны и брелоки. Интересен экспонат коллекции жены Ф. М. Достоевского, Анны Григорьевны, – пенал для писчих принадлежностей, оформленный в виде книжной полки. Плечом к плечу выстроились тома Ломоносова, Крылова, Карамзина, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Некрасова и, конечно, самого Достоевского. Производила такие пенальчики московская фабрика «В. В. Бонакер».
Разворот каталога товаров в форме книг в кожаных переплетах: слева – сейф для алкогольных напитков, рамка для фотографий; справа – заводной фонограф, радио, лампа. Франция. Нач. XX в.[146]
Сюрпризница в виде книжки со сказкой А. С. Пушкина «Там, на неведомых дорожках». СССР. 1950–1960-е[147]
В советский период ленинградская артель «Картонаж» выпускала елочные игрушки-сюрпризницы в виде детских книжечек со сказками Андерсена, Пушкина, Чуковского, Маршака, с баснями Крылова. В изящные картонные коробочки примерно 8 × 6 см помещались несколько конфеток, игрушечный солдатик или маленькая куколка. До революции такие украшения для елки называли бонбоньерками (фр. bonbon – «конфета») и часто делали самостоятельно из спичечных коробков, которым легко было придать форму крохотного томика. В СССР массово производились также музыкальные сигаретницы; самая известная модель «Космос» (1966) выполнена из латуни и пластмассы в виде трехтомника «Первый спутник Земли», «Первый спутник Луны», «Первый человек в космосе». При открывании ячеек звучит мелодия «Широка страна моя родная». К типичным позднесоветским библиоморфам можно отнести фаянсовые вазочки в виде альбомов с репродукциями живописи. Сейчас такие безделушки считаются образчиками китча.
От библиоморфа до блука
В конце прошлого столетия библиоподобные предметы наконец попадают в фокус внимания ученых. В немецкой «Энциклопедии книжной индустрии» (1987) они определяются как «объекты и дизайн, которые имитируют книги, не будучи ими»{49}. Немецкий историк культуры Курт Костер описывал такие феномены как отчуждение книг (Buchverfremdung) – расхождение их предметной формы и текстового наполнения. В 2013 году в Немецком литературном архиве Марбаха основана коллекция «книжных аттракционов» и фиктивных книг.
К настоящему времени в западном искусствоведении сформировалось обобщенное понятие библиоморфы, которое мы используем в этой главе. Это обобщенное название предметов, имеющих внешний вид Книги. В широком смысле к библиоморфам относят не только формальные, но и содержательные трансформации – взаимодействия литературы с сопредельными сферами: продактплейсмент, библиотерапию, товары с литературной символикой (мерч), кинетическую поэзию и др.
Швейцарский переплетчик, реставратор и коллекционер Армин Мюллер за более чем полвека собрал на аукционах, блошиных рынках, ярмарках антиквариата около полутора тысяч предметов в форме книг и в 2020 году продемонстрировал свою коллекцию в роскошно иллюстрированном сборнике «Поддельные книги: Искусство библиофильского обмана»{50}. Началом этого уникального собрания стали полсотни книгоподобных вещиц, доставшихся Мюллеру после смерти его бывшего преподавателя, который увлекался такими изделиями.
Коллекционируя библиоморфы различного происхождения и назначения, в той или иной степени эстетически привлекательные, исторически ценные и технически сложные, Мюллер не перестает удивляться их разительному «несоответствию между внешним и сущим, между формой и функцией». По его мнению, наиболее распространенные мотивы их создания либо профанация знания – «превращение эрудиции в фикцию» (книгоподобный предмет создает впечатление начитанности и образованности его владельца), либо изменение функционала книги (восприятие ее материальной оболочки как объекта эстетического созерцания или метафорической игры).
Самым ценным экспонатом своей коллекции Армин Мюллер считает приобретенную на бернском аукционе немецкую музыкальную шкатулку XIX века в виде богато украшенного фолианта, под обложкой которого спрятана заводная певчая птичка. Ключ помещен во внутренний кармашек на корешке. Фальшпереплет украшен четырьмя кабошонами из розового кварца, полумесяцем и короной, гербом компании и двумя рельефными медальонами с именами владельцев. Вещица оказалась чрезвычайно редкой.
Миндель Дубански – руководитель Центра по сохранению книг в американском музее искусств Метрополитен и крупнейший исследователь книгоподобных предметов в англоязычном мире – дала им обобщенное название блуки: сокращение словосочетания looks like a book – «выглядеть как книга». Ее серьезное увлечение такими изделиями началось со случайно обнаруженной на манхэттенском блошином рынке маленькой книжечки из куска древесного угля с именем юноши, погибшего в результате аварии на шахте в Пенсильвании в 1897 году. Томик размером с ладонь был и молитвенником, и памятником близкому человеку, и частичкой утраченной жизни.
В 2016 году Дубански представила персональную коллекцию из более чем шестисот образцов, созданных за последние два с половиной века, в иллюстрированном каталоге «Искусство книг, которых нет» (The Art of Books That are not){51}. Набор для починки обмундирования французского пленного эпохи Наполеоновских войн. Викторианские формочки для мороженого. Клише для библий из кленового сахара. Зажигалки периода Первой мировой войны, сделанные из гильз и пуль. Книга-радио фирмы Crosley 1950-х годов. Бьющие током современные книжки-приколы… По мнению исследователя, блуки «иллюстрируют постоянную потребность человека отражать ценности и эмоции через ассоциацию с книгами»{52} и существуют в «параллельной вселенной» с настоящими томами.
В этой дивной, чарующей и сложно устроенной вселенной Миндель Дубански выделила три основные группы предметов: аффективные (или сентиментальные), утилитарные, игровые. Первые буквализируют саму сущность, внутреннюю природу книги и читательских практик. Это овеществленные элементы речи и материализованные метафоры обращения с текстами. Такую же риторическую стратегию использовал Джузеппе Арчимбольдо в гротескных портретах Библиотекаря и Юриста (гл. 3). Мы часто употребляем расхожие выражения «искать что-то в книге», «уйти с головой в книгу», «зарыться в книги», «вырасти на книгах», «глотать книги», «похоронить себя в книгах»… А что, если на самом деле внутри переплета вдруг обнаружится нечто удивительное, загадочное или пугающее?
Еще одна функция аффективных блуков – мемориальная: это памятники важным событиям, сильным чувствам, персональным ценностям. Яркий пример – упомянутая псевдокнига из древесного угля. «Этот блук знаменует преждевременное окончание жизни со слишком малым количеством глав, – поясняет Дубански. – Тот факт, что он не может быть открыт для чтения, что это закрытая книга во всех смыслах (и немота камня, и инертность мемориала), делает его невербальным, бессловесным выражением потери и скорби»{53}.
Добавим, что аналогичную функцию выполняли медальоны, броши, браслеты с портретными миниатюрами. Создавая медитативный «эффект оживления и присутствия», они удовлетворяли потребность заказчика в постоянном напоминании о значимых для него людях. Эффект портретной миниатюры создается только визуализацией, а эффект блука – еще и тактильностью: гладкостью полированного дерева, шероховатостью камня, холодностью металла, хрупкой текстурой стекла… Апогей аффективного блука – ныне модные кремационные урны в виде фолиантов.
Вторая разновидность блуков (утилитарные) служит упорядочению либо сокрытию предметов. Это емкости для мелких принадлежностей (швейных, канцелярских, косметических) и личных коллекций (монет, марок, минералов). А еще это библиотайники и «книжные камеры» (гл. 7). Их психологический эффект основан на метафорических образах и метонимических переносах. Практическое знание о пошиве
