одежды, заключенное в портновской книге, замещается швейным набором в виде этой книги. Метафора «книга – зеркало жизни» получает буквальное воплощение в дамском зеркальце, оформленном в виде книжечки.
Третий тип блуков (игровые) обслуживает сферу развлечений. Такие вещицы, по мнению Дубански, «пытаются позаимствовать престиж книги, чтобы придать больше респектабельности праздным занятиям». Здесь мы найдем прежде всего коробки для праздничного реквизита и демонстрации фокусов, а также игровые принадлежности: контейнеры для хранения лото, карточных колод; уже упоминавшиеся шахматные доски – фолианты.
К этому же типу относятся потешные вещицы для розыгрышей: переплеты с начинкой в виде хлопушек с конфетти, подушечек с неприличными звуками, игрушечных монстров на пружинках. Здесь же каламбурные и курьезные предметы вроде руководства по борьбе с облысением «Как сохранить свои волосы», внутрь которого помещен пакетик для сбора выпавших волос. Или кокетливая расческа, скрытая под провокационной обложкой «Зачем быть непричесанным?». Или фальшивый справочник «Почему вы никогда не должны пить воду», скрывающий под обложкой движущееся изображение мальчика, который непрерывно мочится в реку. Анимационный эффект создавался вмонтированной лампочкой, заставляющей вращаться цилиндр с литографическим рисунком. В 1930-е годы такие сувениры выпускались американской фирмой Scene-In-Action.
Веер, ожерелье, часы и книга, в которые встроены зеркала. Журнал Gazette du Bon Ton. 1922. № 10[148]
С одной стороны, такие безделушки акцентируют значимость веселья и развлечения, ценность простых удовольствий и важность отдыха. С другой стороны, это овеществление расхожих метафор чтения («опасное», «рискованное») и литературы («запретная», «шокирующая»). Есть большое подозрение, что игровые блуки привели бы в полный восторг правителей-библиофилов Максимилиана II, Карла I и, несомненно, герцога Беррийского.
Монеты, отчеканенные по случаю визита Вильгельма I в Льеж. 1829. Рейксмузеум (Нидерланды)[149]
Современному зрителю некоторые из таких изделий могут показаться претенциозными, вызывающими смешанные чувства и неоднозначное впечатление. Как вам пфенниги в виде раскрытых томиков, отчеканенные к визиту прусского короля? То ли овеществление метафоры книги как «интеллектуальной валюты», то ли нумизматический курьез с несуразным бантиком.
Туалет-книга Histoire des Pays-Bas. 1750. 43 × 33 см[150]
Впрочем, вряд ли что-то сравнится с «книжным туалетом» (нидер. Boekentoilet) – модной аристократической забавой начиная с XVIII века. Самый скромный и незатейливый вариант представляет собой переносной дубовый табурет, притворяющийся старинным фолиантом, внутри которого прячется ночной горшок. На корешке каламбурная надпись на французском: Histoire des Pays-Bas. 1728 («История Нидерландов»). Известен аналогичный образчик со столь же каламбурным названием «Зрелище Природы». Сразу и не поймешь – то ли изобретательность, то ли глупость. А самый впечатляющий Boekentoilet можно видеть в выставочном зале Hofkamer (входит в состав комплекса Den Wolsack в бельгийском Антверпене): стульчак в виде стопки фолиантов в помещении, полностью облицованном деревянными и кожаными имитациями книжных полок. Специалистам не вполне ясно, чем оформлялись такие туалеты – фрагментами настоящих переплетов или имитаций. К тому же непонятно, использовались ли подобные изделия по прямому назначению. Служили «для дела» путешественникам-эстетам или для потехи весельчакам-эксцентрикам? Впрочем, они могли изготавливаться и просто в качестве необычного подарка или «книжного аттракциона» (гл. 6).
Драматизируй это!
Параллельная вселенная книгоподобных предметов демонстрирует невероятное разнообразие вариантов восприятия книги, способов обращения с ней, возможностей ее применения. Блук можно назвать упаковкой для эмоций, сосудом для чувств, емкостью для желаний, контейнером для воспоминаний… Он способен создать любую иллюзию, будучи сам иллюзией. Он драматизирует наши отношения с книгами. Наслаждение манипуляциями с блуками сродни удовольствию от ультрамодного нынче анбоксинга (англ. unboxing) – публичной распаковки товаров, фиксируемой на видеокамеру.
Кто-то восхищается экспрессивным зарядом и технической изобретательностью подобных изделий, а кто-то относится к ним с презрением, называя глупыми, вульгарными, китчевыми. Однако Миндель Дубански задается вопросом: стоит ли принижать ценности, заключенные в образе Книги, помимо традиционных? И приводит в качестве убедительного примера многочисленные вариации блуков в виде Библии, напоминающие о роли Священного Писания не только как Слова Божия, но и как «непреходящего объекта, который консолидирует человеческие сообщества не вопреки, а именно из-за своей упрямой материальности».
Блуки постоянно балансируют на грани сакрального и профанного, попеременно демонстрируя то почтительное, то утилитарное отношение к книгам. Сегодня книголюбы могут наслаждаться самыми разнообразными библиопредметами: мебелью и техникой, канцтоварами и бижутерией, светильниками и посудой, текстилем и декором. Посредством книгоподобия можно драматизировать решительно все! Благодаря книгоподобию можно примерить на себя самые разные роли: дизайнера, искусствоведа, антиквара, библиотекаря, литературного критика…
Английский дизайнер Олимпия Ле Тан делает «литературные» клатчи, воссоздавая посредством ручной вышивки обложки знаменитых книг. Американская фирма Think Geek предлагает обустроить уютный уголок для чтения диванными подушками Olde Book Pillow Classics в виде таких бестселлеров, как «Остров сокровищ», «Алиса в Стране чудес», «Шерлок Холмс». Разложив подушку, можете почитать фрагменты произведения и даже посмотреть иллюстрации. Солнечная Шри-Ланка поставляет чай Basilur в подарочных сериях «Чайная книга» и «Чайная библиотека», оформленных в виде книжек с разноцветными обложками и чарующими названиями. Как уверяет сладкоречивая реклама, «здесь вы найдете историю любви в четырех томах».
Встречаются изделия с прелюбопытным подтекстом, особым смыслом. Так, почтовый каталог фирмы Eximious of London предлагает увеличительное стекло «с рукояткой из искусственного книжного переплета». Но не абы какого, а переплета «Поэтических произведений Рамзи». Для американского потребителя это в некоторой степени провокационная вещица, поскольку Аллан Рамзи писал стихи на невыносимом для американского уха шотландском диалекте. А еще он стоял у истоков осмысления книги как предмета массового потребления, открыв в Эдинбурге в 1725 году первую передвижную библиотеку для небогатых читателей, которые не могли покупать литературные новинки из-за их дороговизны.
Однако творческие искания порой загоняют дизайнеров в смысловые и эстетические капканы. Если книгоподобие вазочки для цветов, кофейного набора или ювелирного украшения имеет какую-то эстетическую мотивацию, то разделочные доски, ароматические свечи и придверные коврики вызывают смущение. Книги можно резать? Жечь? Топтать ногами? Библиоморфы по-прежнему балансируют между китчем и курьезом.
Цикличность образа книги – его регулярная воспроизводимость в предметном антураже сменяющихся эпох – деградирует в зацикленность – навязчивую повторяемость, механическую эксплуатацию. Но людям по-прежнему нравятся книгоподобные предметы. Почему? Возможно, потому что они изящно демонстрируют иллюзорность, обманчивость, эфемерность вообще всех вещей. Обнаруживая обман, мы гордимся своей проницательностью, и это очень приятно. Аналогичное чувство испытал и герцог Беррийский, получив в подарок от Лимбургов роскошный белобархатный фальшбук.
Будущее блуков представляется вполне оптимистичным. В фантастическом романе Ники Вереск «В тени украденного света» люди в 2250 году живут на искусственной планете Титаниум, где по-прежнему имеются библиотеки. Вот только стеллажи «заполнены множеством плиток, похожих на книги со светящимися неоновыми корешками»{54}. Традиции неистребимы.
Глава 10. «Фризурная литература»: Использование книг в утилитарных целях
Уильям Хогарт.
Юный наследник (фрагмент). 1735[151]
Жертвы Клоацине
Посмотрим на традиционную книгу сугубо с практической стороны. Перед нами набор сброшюрованных листов, на которые типографским или рукописным способом нанесена текстовая и графическая информация. Что можно делать с таким набором? Да что угодно!
Использование книг не по прямому назначению, вне собственно чтения, практиковалось с глубокой древности. Наиболее известный феномен – средневековые палимпсесты (греч. palipmpseston – букв. «вновь соскобленный»): рукописи на пергамене, очищенном от ранее написанных текстов. Создание палимпсестов объяснялось прежде всего дефицитом писчих материалов и необходимостью жесткой экономии. Это причудливый синтез уничтожения и восстановления, разрушения и созидания, пренебрежения книгой и уважения к ней.
Позднее старинные манускрипты нередко использовались как расходные материалы для переплетов первопечатных книг. Затем разрозненные листы рассыпавшихся изданий стали брать для реставрации ветхих томов. Ненужные тома превращали в библиотечные подставки и держатели: из переплета извлекали бумажный блок и заполняли получившийся короб песком для тяжести. (Сейчас такие подставки называют букенды – англ. book end; букв. «окончание книжного ряда».) Бессовестные коллекционеры частенько восстанавливали дефектные экземпляры, цинично
