— Я сказал ей, что она мало поела. — Я задумываюсь над вопросом Уиллоу, склонив голову на бок. — Тебе же доступны ее воспоминания, когда ты в ее теле, верно? Разве ты не можешь вспомнить наш ужин, хоть и не присутствовала на нем?
Уиллоу вытирает рот салфеткой и делает глоток воды.
— Наверняка смогла бы, но это требует слишком много усилий. Ее мысли очень… беспорядочны. И я стараюсь не влезать в ее голову, когда вхожу в тело.
— Как ты это делаешь?
Уиллоу слегка наклоняется вперед и понижает голос, будто нас могут услышать.
— Это все равно что читать книгу. Прочесть целую страницу и осознать, что не понял ничего из прочитанного, потому что витал где-то мыслями. Вот каково быть в ее голове. При желании я могу сосредоточиться и целенаправленно усвоить всю информацию. Но я предпочитаю отвлекаться. — Она допивает всю воду до дна. — Порой находиться в ее голове совсем не весело.
— Что ты имеешь в виду?
Она пожимает плечами.
— Ничего дурного. У всех нас есть мысли, которые мы не озвучиваем. И порой странно видеть эти мысли, поэтому я предпочитаю не смотреть. Вторгаясь в ее тело, я думаю о чем-то другом.
Мне хочется спросить у нее, какие мысли Лейла не озвучивает, но не делаю этого. Сегодня я и так слишком далеко зашел со снотворным. И захожу еще дальше, позволяя Уиллоу использовать тело Лейлы, чтобы поесть тако. Тако можно оправдать множество дурных решений, но я сомневаюсь, что они стоят того, чтобы завладевать чужим телом ради возможности их поесть.
— Мы можем пойти поплавать? — спрашивает Уиллоу.
Ее вопрос застает меня врасплох.
— Хочешь выйти на улицу? Я думал, ты не покидаешь этот дом.
— Я этого не говорила, — поясняет она. — Я сказала, что не покидаю территорию, меня пугает сама мысль об этом. Но, сколько себя помню, я всегда мечтала пойти поплавать.
Не знаю, чего я ожидал от сегодняшнего вечера, но точно не того, что Уиллоу захочет пойти плавать. Но почему бы и нет, раз вода в бассейне подогревается.
— Конечно, — отвечаю я, удивляясь неожиданному повороту событий. — Пойдем плавать.
Она съела два тако, оставшийся третий оставляет на тарелке и отодвигает от себя, будто наелась до отвала. Я забираю тарелку и выбрасываю остатки еды.
— У Лейлы наверху есть пара купальников. — Я ставлю тарелку на стол, и Уиллоу идет за мной наверх в спальню.
Открыв третий ящик, я достаю пару плавок. Лейла взяла с собой два купальника, но ни разу не надевала ни один из них за время наших купаний.
— Какой хочешь? Красный или черный?
— Без разницы, — отвечает Уиллоу.
Я отдаю ей черный. Он менее откровенный, чем красный. Хотя это совершенно неважно, потому что нет ни единого участка ее тела, который укрылся от моего взгляда или прикосновения.
И все же важно. Она не Лейла, и у меня возникает чувство, что мне не следует рассматривать ее тело так, как я рассматриваю его, когда она им не владеет.
Уиллоу переодевается в ванной, а я в спальне. Она выходит, держа в руках два полотенца. Не в силах сдержаться, я пробегаю взглядом вдоль ее тела, ведь непросто не восторгаться тем, что каким-то непостижимым образом она делает чужое тело своим. Она шагает шире и сильнее распрямляет плечи. Уиллоу даже иначе держит голову.
Едва мы встречаемся взглядом, я спешно отвожу глаза и прокашливаюсь.
— Готова?
Я выхожу из спальни, спускаюсь по лестнице и иду к бассейну, больше не встречаясь с ней взглядом.
Подойдя к бассейну, я прыгаю в прохладную воду, чтобы восстановить концентрацию. И остаюсь под поверхностью достаточно долго, чтобы заметить, как Уиллоу опускает ступни в воду.
Она сидит, свесив ноги с бордюра в глубокой части бассейна. Вынырнув из воды, я замечаю, что она расположилась рядом с тем местом, где сидел я во время нашего первого разговора с Лейлой.
В то время я считал игру на басу в малоуспешной ненавистной мне группе главной трудностью в своей жизни.
Сколько всего произошло с тех пор. Я изменился во всех смыслах. Такое случается, когда ты вынужден отнять жизнь другого человека.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я не позволяю себе слишком много думать об этом. Сделал то, что должен был, но никакое оправдание не способно избавить меня от чувства вины.
Я погружаюсь под воду с отвращением от того, что мыслями вновь вернулся к той ночи.
Не хочу думать об этом. Сейчас я вообще ни о чем не хочу думать. Хочу лишь, чтобы Уиллоу насладилась возможностью искупаться впервые в жизни.
Я отталкиваюсь от дна бассейна и выныриваю на поверхность. Уиллоу сидит на том же месте, глядя в воду, в которую опустила голени.
— Ты идешь? — зову я.
Она поднимает на меня взгляд и кивает.
— Да, но я немного боюсь. Вдруг я не умею плавать?
— Есть лишь один способ это выяснить, — я подплываю к ней и протягиваю руку. — Хватайся. Я тебе помогу.
Она берет меня за руку после сиюминутного сомнения. Неспешно погружается в воду до самого подбородка, а потом с визгом хватается свободной рукой за мои плечи. Уиллоу начинает болтать ногами в попытке удержаться на плаву, но слишком боится отпускать меня.
Но по ее улыбке я понимаю, что ей не страшно. Просто это ново для нее. Отпустив мое плечо, Уиллоу начинает грести рукой, второй все еще держа меня за руку.
— Уловила суть? — спрашиваю я.
Она кивает, пару раз случайно глотнув воды, потому что едва держит голову над поверхностью. Выплюнув, она отвечает:
— Кажется, да.
Уиллоу выглядит запыхавшейся, но довольной. Наблюдать за ней, все равно что смотреть, как ребенок пытается плавать в первый раз. Я отпускаю ее руку, но остаюсь рядом. От этого Уиллоу не начинает тонуть, и ее глаза блестят от волнения.
— Получается! — восклицает она. — Я плаваю!
Меня смешит ее гордость за себя. Вытянув руки вперед, Уиллоу разводит ими воду в стороны. Возможно, умение плавать — это природный инстинкт даже для призраков, но, оттолкнувшись от бортика, она самостоятельно по-собачьи проплывает до середины бассейна. Разворачивается и плывет обратно. Она уже освоила процесс, а значит, делала это раньше.
— Тут как с ездой на велосипеде, — говорю я.
— Откуда мне знать, — смеется Уиллоу. — На велосипеде я тоже никогда не ездила.
— Может, и ездила, просто не помнишь, что было при жизни.
Ее улыбка увядает от моих слов.
Она замирает на месте, болтая руками и ногами, чтобы оставаться на плаву.
— Ты, правда, думаешь, что я умерла?
Она спрашивает меня с любопытством, без тени обиды.
— Я думаю, если гипотезы насчет призраков верны, вполне вероятно, что прежде у тебя была жизнь. Просто ты ее не помнишь.
Уиллоу с минуту изучает меня взглядом и, отплыв обратно к краю бассейна, хватается за бортик.
— Ты думаешь, я типичный призрак, застрявший между смертью и загробной жизнью?
— Не представляю, по какой еще причине ты здесь оказалась. А что ты сама об этом думаешь? — спрашиваю я.
— Не знаю. Я не задумывалась об этом, пока ты не появился и не начал пытаться меня разгадать.
— Ты хотела бы, чтобы я не приезжал?
Уиллоу не отвечает на мой вопрос. Лишь отводит взгляд и прислоняется спиной к бетонному бордюру. Затем запрокидывает голову, пока ее взгляд не устремляется к звездам.
— Мне немного страшно узнать, почему я здесь. По этой причине я никогда не покидала территорию дома, чтобы это выяснить, и не искала таких, как я. Ведь что, если ты прав? Вдруг я застряла между жизнью и смертью? — Она вновь ловит мой взгляд, но на сей раз смотрит мне в глаза испуганно. — Что, если всему настанет конец, когда я найду ответ?
— Чему настанет конец?
— Этому. Мне. Вдруг, найдя выход из этой жизни, я узнаю, что после нее нет ничего. А если я просто… исчезну? Навсегда?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тебя это огорчит? — спрашиваю я. — С твоих слов твоя жизнь паршива.
Уиллоу смотрит на меня несколько долгих мгновений, а потом отвечает:
— Раньше была, — произнеся эти слова, она целиком погружается под воду.
