– А где Рокки? – спросил я у Нэнси.
Сестры моментально повернулись к экрану. Нэнси взглянула на меня глазами, узкими, как бритвы.
– Она сказала, что работает. Последние два дня мы нечасто ее видим. Я думала, вы об этом знаете.
Я встал перед стойкой и покачал головой.
– Я тут навещал старых друзей… Она что, нашла работу?
– Мне кажется, что было какое-то недопонимание относительно того, вернетесь вы или нет. – Прежде чем ответить, Нэнси долго обдумывала свои слова.
– Конечно, вернусь. Что за глупости – у меня же оплачено. А как малышка?
– Просто куколка, – сказала Дехра.
– Она лапочка и совершенное очарование. Она заслуживает гораздо большего, – заметила Нэнси.
– Согласен, – подтвердил я.
Нэнси не стала больше ничего говорить, и мы молча наблюдали, как Тиффани вытерла рот салфеткой, сонно потянулась и, зевнув, устроилась на коленях у Нони. Нэнси встала, обошла стойку и негромко, но резко сказала:
– Пойдемте со мной.
Я вышел вслед за ней, и мы стали под автомобильным навесом. Я бросил взгляд на окна Трэя – за алюминиевой фольгой было видно, что шторы задернуты.
Челюсти Нэнси напряглись. Она посмотрела на меня так, как будто я ее ограбил.
– Хотела спросить, – начала она. – Что эта девица о себе думает? Мне ничего подобного здесь не надо. Совершенно. И я этого не собираюсь терпеть.
– Я вас не понимаю.
– В тот день, когда вы уехали, у нее ночью был мужчина. Хорошо. Всякое бывает. В конце концов, это ее дело. – Она почесала внутреннюю часть руки. – Но вчера вечером ко мне пришел Лэнс со своими извинениями. Сказал, что она предложила ему скидку. А извиняется потому, что любит меня, но слаб и не смог сдержаться. Ну, всю эту ерунду на постном масле.
Ее губы превратились в белую линию, а глаза сверлили меня.
– Нэнси, я ничего об этом не знаю.
– Да неужели? Если уж вы не знаете, то кто тогда знает? Я хочу сказать, что не знаю, о чем вы там договорились с этой девицей – да и знать этого не хочу, – но я точно знаю, что она не ваша племянница. А здесь же еще эта малышка замешана! Этот совершенно особенный маленький человечек. Она заслуживает лучшей жизни, чем ведет здесь, мистер Робишо. – Женщина кивнула головой в сторону офиса. – И младшая не должна закончить так же, как старшая.
– И что же случилось? После того, как вы поговорили с Лэнсом?
– Как вы понимаете, мы делаем это не ради нее или вас. При обычных обстоятельствах я бы уже вышвырнула ее отсюда. А может быть, даже позвонила шерифу. Но я этого не сделала. И не сделала я этого только из-за малышки.
– Но что же случилось? Потом?
Женщина коснулась одной из своих сережек:
– Что ж, я пошла поговорить с ней. Она разозлилась и с криками скрылась в своей комнате. А потом появилась из нее в крохотном платьице со слегка прибранными волосами, отвела малышку к сестрам и постучалась к ним. Попросила тех посидеть с ребенком, якобы она идет на работу. Якобы она ее нашла. А я за всем этим наблюдала, потому что наблюдала еще и за тем, как Лэнс пакует свои шмотки.
– А где она работает?
– Вроде бы в одном ресторане на Стрэнде. «Пиранделло». Итальянское заведение. Всем рассказывает, что она там хостес[59]. Она ведь и с этим парнем, Джонсом из восьмого, крутила. Видела, как они вдвоем пили. Он подвозил ее до работы. Знаете, она совершенно не может носить шпильки. Кто-то должен сказать ей, что они ей не идут. Когда она уходила, то хотела пригвоздить меня взглядом, но, дудки, ничего не получилось. Так она и ушла, а больше мы ее не видели. Вы же понимаете, что Нони и Дехра счастливы, что девочка с ними. Думаю, что они надеются, что она так с ними и останется. Но после того, что случилось с этим семейством в № 2… Нет уж. Я решила, что буду больше внимания обращать на то, что тут происходит.
– Черт… – Я пытался придумать, как убедить ее, что и я не собираюсь мириться с подобным. Горло у меня пересохло, а в глазах появились какие-то мушки.
– Черт – это хорошее слово, мистер Робишо. Итак, вы понимаете, что я могу вызвать социальных работников? Я могу сообщить им, что малышку бросили родственники. Я могу сказать, что ее сестра, или кем она там ей является, занимается проституцией, и эту девицу упекут за решетку. Я ведь могу также сказать, что вот этот здоровый алкаш устрашающего вида – на самом деле ее сутенер.
– Но это неправда.
– Что именно? Ну что я в реальности знаю? Я говорю вам, что могу сделать. Могу позвонить. А вы знаете, почему я этого до сих пор не сделала?
– Да.
– Вот именно. Из-за этой малышки.
– Клянусь вам, что я ничего об этом не знал.
– А кто вы? – Нэнси вытянулась во весь свой рост, стараясь приблизиться к моему лицу.
Я достал сигареты, но она отказалась. Я закурил и оперся спиной о стену. Голова разламывалась от блеска солнца.
– Я помог этой девушке в трудную минуту. Сказать по правде, мы тогда оба были в трудном положении. Я ее совсем не знал. Она попросила довезти ее и ее маленькую сестренку до Техаса. Ну вот, а потом я как-то к ним привязался. Сам не знаю почему. Наверное, мне просто захотелось позаботиться о них какое-то время. Не знаю.
– Неплохая работенка.
– Но послушайте же. Вы считаете, что малышке сейчас здесь очень плохо… Можете поверить мне на слово: там, где она была до этого, ей было гораздо хуже. Я сам видел халупу, в которой она жила.
– Что ж, в это я готова поверить. – Нэнси посмотрела на мои сапоги и потерла руки. – Малышка вздрагивает, когда рядом кто-то быстро двигается, вы заметили? Она очень нервная.
– Да, заметил, когда мы играли на пляже.
– Посмотрите мне в глаза, мистер Робишо.
Я посмотрел.
– Вы сутенер этой девицы, или что-то в этом роде?
– Нет. Нет, мэм. Я не сутенер, совсем нет. Я просто хотел ей немного помочь, и вот оказался здесь.
– М-м-м…
Она холодно, с осуждением уставилась на меня. Ее усталое лицо сильно изменилось. У меня опять началась головная боль, и я напомнил себе, что никогда и никому не позволял разговаривать с собой в такой манере.
– Что вы хотите, чтобы я сделал, а? Давайте я сейчас залезу в свой пикап и уеду навсегда. Они – не моя проблема. Хоть это вы понимаете? Черт возьми, я даже вызову вместо вас социальные службы. Позвольте, я сделаю это для вас. И они заберут малышку. И найдут ей опекуна. И тогда я смогу выбросить все это дерьмо из головы. Что, если я скажу, что здесь живет сумасшедшая девица, которую я согласился подвезти, а она взяла и бросила на меня свою сестренку?
Нэнси подняла подбородок, сложила руки на груди и не отступила ни на дюйм, когда я стал надвигаться на нее.
– Думаю, что с шерифом вы встречаться точно не захотите. Однажды я слышала, как эта девица назвала вас Роем. Думаю, что ваше имя вымышленное, и я уверена на сто процентов, что вы не захотите, чтобы у вас снимали отпечатки пальцев.
Я выплюнул сигарету изо рта, и чайка спикировала на рассыпавшиеся искры.
– Тогда мне, наверное, лучше сматываться. Рокки вы отправите в тюрьму, а малышке найдут опекуна, но я к этому не буду иметь никакого отношения.
– Думаю, что вы вполне можете это сделать. Хотя подозреваю, что вы это уже делали или, по крайней мере, пытались. И ничего у вас не вышло.
Я посмотрел на мотель.
– Вы тоже не хотите ее оставлять, – заключила женщина. – Вы тоже полюбили малышку.
– Ну хорошо. – Я потер глаза и поднял руки вверх. – Тогда давайте прекратим пудрить друг другу мозги.
Она коротко рассмеялась, но смех был невеселый.
– Давайте. Но я вот что хочу сказать. Что бы ни случилось, надо, чтобы кто-то заботился о малышке.
Я кивнул. Опершись на стену, мы наблюдали за птицами на парковке. Между домами проникал теплый ветер, который гнал полоски песка по бетону. В воздухе стоял такой сильный океанский запах, что во рту у меня появился привкус водорослей.
– Итак… – прервала Нэнси молчание.
– Не могли бы вы посмотреть за девочкой еще немножко? Я попытаюсь разыскать Рокки.
Она задумалась.
– И как долго?
– Совсем недолго.
Я направился к № 8 и у двери обернулся и увидел, что Нэнси все еще смотрит мне вслед. Я подождал, пока она вернется в офис, и постучал в дверь.
Сначала он посмотрел в глазок, а потом, когда открыл дверь, усиленно замигал на солнечном свете. Я прошел внутрь и захлопнул дверь. Рубашки на сосунке не было. У него была провислая спина и длинные руки, которые висели как плети. Внутри было темно, воняло сигаретным дымом и человеческим телом – по́том.
– Привет, ковбой, – промямлил Трэй, прежде чем упасть на постель. Он раскинул руки и уставился в потолок. Лицо его было покрыто пленкой пота, а веки подрагивали. Он уплывал, высоко и далеко. Худ он был, как сам Иисус Христос.
– Ты знаешь, где сейчас Рокки?
– Сказала… что пошла на работу. – Говорил он очень медленно.
– Что между вами произошло?
– Произошло? – Трэй сел и потер лицо. Я видел его ребра и тонкие ниточки мускулов. – Ничего не произошло, приятель. Просто провели время. Попили пивка. И я подвез ее до работы.
