мое мысленное отсутствие и вновь опущенные веки. Он жаждет, чтобы я видела его и осознавала, кто это делает со мной.
Он наклоняется вперед, и его пальцы фиксируют мое лицо, впиваясь в скулы.
Ему даже приходится на секунду остановиться, чтобы привести меня в чувство.
— Взгляни на меня.
Я смотрю, смотрю старательно, демонстрируя полное понимание.
Он снова двигается, еще жестче, буквально вдавливая меня в упругий матрац постели.
Грань близка и я даю ему то, что он так упрямо выпрашивает.
Я срываюсь в пропасть с его именем на губах:
— Мартин.
Росс не выдерживает таких бурных эмоций и получает разрядку, отстав лишь на несколько мгновений.
Та же знакомая атмосфера: горячее дыхание, влажное тело и мужской парфюм, который стал визитной карточкой Росса.
Он остается лежать сверху, уткнувшись мне в плечо. Его дыхание медленно приходит в норму, но мужчина не спешит отстраняться.
— Я начинаю задыхаться, — выдавливаю я, — только теперь от другого, ты тяжелый.
Слышу его улыбку, и как становится легче: Мартин переносит свой вес на рельефные каменные руки.
— Может, ты просто слезешь? — не унимаюсь я.
Росс поднимает голову, заглядывает мне в глаза, а затем целует, слишком осторожно, но он не подкрадывается, не прощупывает почву: он уже все решил — я здесь и я теперь с ним.
Ожидание, нервы и физический контакт вымотали меня настолько, что я отключаюсь прямо в руках Мартина.
Нега добивает, заставляя отдаться временному беспамятству. Я слышу, как Росс подбирает одежду, как щелкает пряжка его ремня, который совсем недавно отказывался мне поддаваться. Чувствую мягкий плед, укрывающий меня от груди до пальцев ног, и его влажные губы на своем виске.
— Отдыхай, девочка.
Мне хочется схватить его за руку, заставить остаться, но я едва ли могу улавливать его слова.
***
Я просыпаюсь в том же положении, что и уснула. Настолько спокойно и устало, даже шевелиться не потребовалось.
Оглядываю спальню, утонувшую в полумраке. На улице уже темно и, кажется, за полночь.
Заставляю себя встать, придерживая покрывало одной рукой.
Сумка с вещами так и валяется на полу, умоляя найти полки для ее содержимого. Я и сама не прочь, потому что не переношу мятые вещи.
Я нахожу любимое вискозное платье с ненавязчивым цветочным принтом. Оно короткое, но недостаточно, чтобы оголить ягодицы при неосторожном движении. Нарушать тишину дома неуместным стуком каблуков не хочется, и я выбираю мюли, которые дождались своей очереди.
Выскальзываю из комнаты, не прикрывая за собой дверь.
Больше всего мне хочется найти Мартина и заглянуть ему в глаза. Посмотреть, какой он видит меня сейчас, после стихнувших от близости эмоций.
Из гостиной доносятся приглушенные мужские голоса: то ли спор, то ли разговор, не разобрать.
Замерев на первых ступеньках, я вслушиваюсь в четкие фразы.
— Он вцепился в нее мертвой хваткой. Идет на все, чтобы достать, — мужской голос наполняет помещение.
Второй я узнаю сразу. Баритон Росса словно мед для моих ушей:
— Она может знать лишнее?
— Вряд ли. Интереса с ее стороны к его делам не было совсем. Он же не дурак.
Пока я пытаюсь понять о чем, а вернее о ком идет речь, упускаю одну важную деталь, и осознание приходит не сразу.
— Все, как она и говорила, — чуть тише произносит Мартин, словно это мысли вслух. — Знаешь, кажется, что он все-таки дурак.
— Пусть остается пока у тебя?
Голос гостя, бесспорно, мне знаком, и с каждым словом он звенит в моей голове яснее. Я все отчетливее вижу перед собой его обладателя, но не могу поверить до конца.
Торопливо спускаюсь по лестнице, я должна увидеть его лицо.
Он сидит на краю дивана ко мне спиной, но я узнаю его: массивные, слегка покатые плечи и коротко стриженные волосы. Этот ракурс мне хорошо знаком, он как слайд, который останется в галерее памяти навсегда.
Росс замечает меня, ведь он стоит ко мне лицом. Мое замешательство не вводит его в ступор по понятным причинам. Очевидно, что мужчины знакомы не первый день, больше нет смысла скрывать.
Я все еще крадусь, мелкими шажками огибая диван. Взгляд Мартина выдает меня, и его собеседник оборачивается.
— Руперт?
Это действительно он. Человек, с которым я провела почти что бок о бок полтора года. Он как напоминание о прошлой жизни, что была не так плоха до недавнего времени.
Водитель Стока поднимается на ноги с легкой растерянностью. Он точно начнет сам, просто не знает с чего.
— Что я здесь делаю? — произносит за меня Руперт.
Непреодолимое желание дотронуться до него возникает почти сразу, и я подбираюсь ближе. Он знает, для чего я подошла и, по-доброму улыбаясь, сгребает меня в охапку.
Руперт был для меня тем спасительным островком, который жизненно необходим, когда тонешь в буднях чужой жизни. Сначала я не замечала его, просто водитель Стока, просто персонал. Но он заставил обратить на себя внимание.
— Я же говорил, что соскучился. — Руперт смеется, а я понимаю, что тоже скучала.
Мартин, до этого молча наблюдавший за нами, подает голос:
— Руперт.
Скользкие, едва уловимые, чтобы зацепиться, нотки ревности. Он уже твердо обозначил мне несколько часов назад, что я теперь с ним. И сейчас еще раз напоминает.
Мы с Рупертом размыкаем объятия и отступаем друг о друга. Теперь, когда первое удивление схлынуло, я замечаю стопку бумаг, разбросанных по стеклянному столику.
Я вырываю отдельные слова, имена, названия и, конечно же, фотографию Тоби.
— Что это? — я тычу пальцем на листы.
Росс подходит ко мне вплотную, как бы невзначай касаясь плечом моих лопаток.
— Это досье на Стока, милая.
— И вы, все-таки, знакомы, — я поочередно указываю пальцем то на Рупа, то на Мартина.
Я не спрашиваю, а утверждаю, подогревая слова укоризненной интонацией.
— Давно догадывалась? — кидает Руперт.
— После
