Так или иначе, пленник получил передышку, хотя и короткую. Это было главное. Каждый выигранный час был его маленькой победой. Он загадал загадку лорду Руду, и пока он не надоел пресыщенному правителю, мог чувствовать себя в относительной безопасности.
Выйдя на улицу из комнат с радужными стенами, Кинкар вздохнул свободнее. Сууд повел его не в мрачную камеру подземелья, куда юноша попал накануне вечером. Напротив, его повели вверх по лестнице, куда-то в башню, и вскоре юноша оказался в камере, которая, конечно, не баловала роскошью, но все-таки в ней стояли жесткая кровать, стол, скамья — короче, это было обычное жилище младшего командира. Конвоиры развязали ему руки и ушли, оставив на столе немного грубой пищи. Потирая кисти и морщась от боли в распухших, посиневших руках, Кинкар подошел к окну. Внизу лежал У-Сиппар.
ИСПЫТАНИЕ МОРОДОМ
Хоть узник смотрел на У-Сиппар под необычным углом, — крыши располагались внизу, а не наверху — все равно он был похож на город из сказки, в котором самые обычные места окутаны ореолом загадочности. Были здесь и древние каменные постройки гортиан, тянувшиеся к звездам своими башенками и островерхими крышами, построенные задолго до того, как звезды сами сошли к ним с небес, чтобы принести смерть и разрушения. Но из этого чудного сказочного мира уродливыми наростами торчали строения совсем иного сорта. Их было совсем немного — ровно столько, сколько необходимо, чтобы исказить первоначальный облик У-Сиппара, унизить достоинство этого города, придать ему какой-то развратный вид.
Крепость была одним из таких строений. Огромным чудовищем возвышалась она на искусственном холме, ее зловещая тень нависала над теснившимися внизу домами. За день тень успевала очертить полный круг по городу. Наполовину крепость была построена из камня, другая половина ее блистала холодным металлическим отсветом, словно острие меча, направленное в небо.
Кинкар насчитал четыре — нет, пять — подобных сооружений в У-Сиппаре. Безусловно, все они не могли служить жилищами Властителей Неба. Но, конечно, каждое здание хранило в себе какую-то частичку Небесной магии. У подножия самого дальнего из них плескалось море. В бухте на якорях стояли суда, пришедшие на зимовку в свой порт — в холодное время года, когда над горькими водами гуляют капризные ветры, ни один моряк не отважится покинуть гавань. Но вокруг башни кораблей не было. Что это могло бы значить, Кинкар не сумел понять.
Насмотревшись на У-Сиппар, или, вернее, на ту его часть, которую было видно из щели окна, Кинкар вернулся мыслями к более насущным вопросам. Как выбраться отсюда — не только из этой комнаты, но из самой крепости? О том, чтобы воспользоваться окном, нечего было и думать, если, конечно, ему не удастся стать размером с Воркен и одолжить у кого-нибудь пару крыльев. Подергав за ручку, он убедился, что дверь заперта снаружи. Беглый осмотр кровати и прочей мебели показал, что голыми руками нельзя разобрать ее на части, которые могли бы послужить в качестве оружия. Руки сняли с него не только кольчугу, но даже и поясной ремень с ножнами. Не был он и героем древних баллад, так что не приходилось надеяться на то, что стены крепости рухнут от его пения или речей.
Но, во всяком случае, поесть Кинкар мог. Что он, оказавшись рядом со столом, и сделал. Пища была простая, такой обычно кормили рядовых солдат — краюха непропеченного хлеба да кружка кислого франгалового сока. Но это было все же лучше, чем пища заключенных, и он съел и выпил все до последней крошки. Потом он повалился на кровать и попытался сосредоточиться на делах, словно стараясь оправдать лестный отзыв лорда Руда о своей сообразительности.
Лорд Руд! Неужели этот человек — тот самый, в кого превратился бы его отец, попади он на другой Горт? Как странно… Руки юноши лежали на успокаивающей округлости Единого. Или перемена хода истории наложила отпечаток и на природу человека, как утверждал лорд Диллан? Этот лорд Руд не мог быть тем, о ком столь восторженно говорили в далеком сейчас горном замке. Этот правитель олицетворял собою разврат, злобную силу, страх и смерть; несмотря на все его притворство, эта отвратительная натура, казалось, отравляла своим присутствием самый воздух.
Кинкар попытался на секунду представить себе, что произойдет, если открыть Черному всю правду. И сразу же понял, что ни одно действие, ни одна ошибка не были бы более непоправимыми. Что бы ни происходило с Кинкаром из Стира — уста его должны быть замкнуты, ни одним намеком не должен он выдать то, что знает.
Интересно, спаслись ли Маррен и мальчишка? Пожалуй, Цим превосходил по силе всех окруживших их ларнгов. А отчаянный бросок Маррена, прорвавший кольцо, должно быть, позволил им набрать нужную скорость и оторваться от погони. К тому же Цим был отдохнувшим и относительно свежим, а ларнги солдат — усталыми после изнурительного дневного перехода. Этот побег, конечно, был целиком придуман Марреном — мальчишка вряд ли бросил бы своего товарища на растерзание Рукам лорда Руда. Впрочем, эта метка могла заставить подростка надеяться, что их случайный знакомый как-нибудь выпутается. В каком преступлении обвиняли этих двоих? По обрывочным впечатлениям Кинкара выходило, что из-за них перевернули вверх дном весь У-Сиппар. Очень хотелось верить, что мальчишка и его спутник находятся сейчас в горном замке.
Вот так, вместо того чтобы обдумать свое незавидное положение, узник унесся мыслями далеко от своей камеры. В конце концов, его измученное тело взяло свое, и юноша провалился в сон. Сумерки над У-Сиппаром сгустились в ночь, а охранники, казалось, напрочь забыли о Кинкаре из Стира.
Разбудил его какой-то очень знакомый крик. В течение несколько секунд Кинкар даже пытался, забыв о том, где находится, разглядеть за окном крышу соседнего здания. Ему казалось, что он лежит на своей лежанке в Стире. Этот душераздирающий визг, конечно же, доносится со сторожевой башни, где Воркен пытается усмирить какую-нибудь нахалку, посягнувшую на ее главенствующую роль среди мородов Стира. Ну ничего, она скоро справится, эта негодяйка еще пожалеет о своей затес.
Воркен! Кинкар сел на постели и сразу вспомнил все. Воркен пропала, а Стир был дальше, чем если бы между ним и Кинкаром разлился горький океан Горта. Небольшой квадрат пола камеры был освещен лучами солнца, проникавшими сквозь узкое окно. Похоже, было позднее утро. Пока он спал, его навестили — на столе стояла тарелка, кружка была полна. Видимо, лорд Руд еще не решил, что делать с необычным пленником, и его приказ хорошо обращаться с арестантом остался пока в силе.
Кинкар заставил себя поесть. Не было причин считать, что его будут баловать и дальше, следовало есть, пока дают. Еда опять была самая простая, но голод утоляла — обычно ее ели те, кто потом должен быть в силах держать в руках копье.
Пока он жевал, до его слуха еще дважды донесся боевой клич морода. Но в окно ничего не было видно. Наверное, мородов содержали на самом верху башни, в которой находился Кинкар — эти твари любят отправляться в полет с большой высоты. Крик почему-то обеспокоил узника, и он начал расхаживать взад-вперед по комнате. Его тревога росла и росла по мере того, как солнечный квадрат на полу переползал от одной трещины между шершавыми камнями к другой.
Безусловно, встреча с лордом Рудом не сулит ему ничего хорошего. Об У-Сиппаре, так же как и о самой крепости, Кинкар знал очень мало, и это оставляло немного надежд на то, чтобы выбраться отсюда самостоятельно. В ручищах Сууда он будет выглядеть, как детская игрушка, и уж этот страшный великан всласть натешится над ним. А что касается поединка разумов — так кто может сравниться с людьми с Неба?
Солнечное пятно достигло стены камеры и исчезло. Кинкар стоял у окна, изучая открывавшийся ему сквозь узкую бойницу вид У-Сиппара, когда дверной засов вновь загремел. В камеру вошел Сууд, с ним — те самые два солдата, что накануне привели пленника.
— Вывести! — Сууд приказывал своим подчиненным, подражая непререкаемости Властителей Неба — во всяком случае, насколько это было доступно его пониманию. Он стоял в стороне, со свистом втягивая воздух сквозь зубы, а солдаты вновь связали Кинкара и подтолкнули его к двери.
Когда юный невольник проходил мимо Сууда, тот вдруг вытянул руку и ухватил его. Сууд пощупал мышцы юноши, словно выбирая ларнга. Когда толстые пальцы Сууда схватили Кинкара, тот вдруг с безнадежной ясностью ощутил, что спасения от этой хватки нет.
— Как много на нем мяса, — заметил Сууд. — Будет чем поживиться небесным дьяволам.
Двое солдат принужденно рассмеялись, словно боясь, что их командир придет в скверное расположение духа. Никто из них, однако, не осмелился отозваться на слова Сууда.
Они спустились по лестнице и пересекли двор. Почти все, кто видел идущих конвоиров и их жертву, присоединялись к ним. Они миновали вход во внутренние помещения крепости и, пройдя через другие ворота, начали спускаться с холма по дороге, пересекавшей три крепостные стены со сторожевыми башнями и валами.
