Эта уклончивость Александра привела к роковым последствиям. Покинутый главным своим союзником, Наполеон еще раз, благодаря своему гению, восторжествовал над всеми препятствиями; но при заключении мира с Австрией и дележе добычи он должен был, за счет России, которая так дурно ему помогала, вознаградить поляков за их усердное содействие: лучшую часть Галиции пришлось отдать этим храбрецам, заплатившим за нее своей кровью. Наполовину восстановленная Польша тотчас делается для Александра предметом неукротимых подозрений, и разрыв с Россией является в первой линии следствием кампании 1809 года, – кампании, которой Наполеон не желал, но которую он вызвал своей не знавшей удержа насильственной и коварной политикой. За свои грубые посягательства на независимость народов в 1808 году он в 1809 и 1810 годах теряет выгоды, приобретенные им по Тильзитскому договору. Испанский поход, порожденный косвенно союзом с Россией, привел к уничтожению этого союза; он повлек за собой вину с Австрией, а эта война, снова подняв вопрос о Польше, в свою очередь привела к войне с Россией; таким образом, байоннские события в конечном итоге привели Наполеона в Москву, через Мадрид и Вену.
Глава IV
Пятая коалиция
Война с Австрией. 1809
Причины образования пятой коалиции; озлобление Австрии. Неизбежность войны 1809 года была обусловлена еще Пресбургским миром. Изувечив Австрию, но не сокрушив ее окончательно, Наполеон внушил ей страстную жажду мести. Не спросив ее, он ограбил Пруссию, создал в Германии несколько новых государств для своих братьев и вассалов, окончательно подчинил Италию своей власти, присвоив себе Тоскану и папские земли, низложил королей португальского и испанского и купил союз с Россией обещанием дунайских княжеств. Таким образом Австрия не только оплакивала прекрасные провинции, утраченные ей в 1805 году: ей пришлось примириться еще с новыми опасными политическими переменами в Германии и Италии, с неимоверным ростом французской и русской монархий. Эти тяжкие удары, непрерывно следовавшие один за другим, казалось, предвещали ее близкую гибель. Если бы она молча и покорно согласилась на все захваты, совершенные Наполеоном в последние три года, это было бы для нее равносильно самоубийству. Под страхом смерти она должна была протестовать с оружием в руках. Поэтому она деятельно готовилась к новой войне. Эта война сильно расстроит честолюбивые планы Наполеона: она заставит его покинуть Испанию в тот момент, когда он рассчитывает закончить ее покорение. Вопреки его жалобам на вызывающее поведение Австрии, он сам сделал эту новую войну неизбежной.
Стечение обстоятельств казалось выгодным для врагов Наполеона. Терпение народов, подвластных его военной тирании, было истощено. Испания уже показала, на что способен народ, охваченный отчаянной решимостью отстоять свою независимость. Германия также, по-видимому, пробуждалась. Тугендбунд всюду простирал свои ветви – в университеты, в армию. В Тироле готовилось обширное восстание. На севере, в разных пунктах, готовы были вспыхнуть местные мятежи. Пруссия не могла примириться с мыслью стать третьестепенной державой и тайно интриговала в Петербург. Мелкие медиатизированные немецкие князья, лишенные своих владений и фактически приравненные Наполеоном к французским эмигрантам[23], подстрекали венский двор начать войну в надежде вернуть свои владения. Австрийские патриоты уже давно работали за кулисами. Граф Стадион, сменивший Кобенцеля на канцелярском посту, и эрцгерцог Карл, преемник Коллоредо в качестве военного министра, преобразовали армию. Было создано территориальное ополчение, долженствовавшее служить резервом для активной армии; ополченцы должны были обучаться в праздничные дни и раз в месяц собираться отрядами (указ от 12 мая 1808). Богемия и Венгрия вотировали субсидии на содержание этого Landwehr а. Дамы высшей аристократии вступили в ряды «вербовщиков ландвера»; императрица собственноручно вышивала ленты к его знаменам. Сам император, казалось, пробудился от оцепенения, так как опасался, чтобы Наполеон не вздумал низвергнуть его династию подобно испанским Бурбонам. Он послал в Петербург Шварценберга, будто бы для переговоров о женитьбе одного из эрцгерцогов на сестре царя, а в действительности – чтобы увлечь Александра против Наполеона. Покуда у Наполеона были связаны руки его войной с испанцами, которой не предвиделось конца, Австрия рассчитывала, двинув за Инн многочисленные войска, вызвать отпадение немецких князей. «Ваши немецкие братья, стоящие теперь в неприятельских рядах, страстно ждут своего освобождения», – говорил эрцгерцог Карл своим солдатам. В другой прокламации он писал: «Наше сопротивление – последний якорь спасения для Германии; борясь за себя, мы боремся за нее. Под верховенством Австрии Германия была независима и счастлива; только через посредство Австрии она может вернуть себе независимость и благоденствие». «Нашествие встретит ничтожное сопротивление; народ как нельзя более расположен в нашу пользу», – писал Стадион. Таким образом, предстоявшая война должна была стать «войною народов» против деспотизма Наполеона. Англия обещала субсидию в 100 миллионов и снаряжала новые эскадры с целью произвести высадку на континенте. Внутри самой Франции господствовало глубокое недовольство, обусловленное этими беспрестанно возобновляющимися войнами и деспотическим режимом. Народ проклинал рекрутские наборы, пожиравшие с каждым годом все большее количество молодежи. Со времени эрфуртского свидания Талейран добровольно служил иностранным державам в качестве соглядатая и доносчика, а Фуше вместе с ним втайне готовил козни против находившегося в отсутствии императора. Мюрат лелеял тайную надежду занять место Наполеона, если он падет от пули или под кинжалом убийцы.
Нерешительность России. Замыслы Австрии не укрылись от Наполеона; он внезапно оставил Испанию, чтобы приготовиться к новой войне. Рано утром 23 января 1809 года он прибыл в Париж после шестидневного путешествия из Вальядолида – частью верхом во всю прыть, частью в почтовой карете. Сначала он сделал попытку застращать Австрию. Он еще раньше громогласно заявлял, что может двинуть на Инн 150 000 человек, не взяв из Великой армии ни одного солдата. «Россия, – прибавил он, – возмущена вызывающим поведением Австрии. Это головокружительное сумасбродство, неизменно предшествующее потере владений, положительно необъяснимо. Или воды Дуная приобрели то свойство, которым отличалась Лета?» В то же время он послал князьям, составлявшим рейнскую конфедерацию, приказ занять угрожающее положение против Австрии. В Париже он афишировал глубочайшее презрение к ней: «Она желает пощечины; я дам ей две – по одной на каждую щеку, и вы увидите, как она будет меня благодарить и спрашивать у меня дальнейших приказаний». Он насмехался над ее «голодранцами-солдатами»: «Я палкою приколочу Австрию». Напротив, у России он заискивал, стараясь вовлечь ее в активный военный союз. Он пустил в ход все возможные обольщения, чтобы склонить к своим планам теоретика и наиболее пылкого сторонника франко-русского союза, Румянцева, находившегося проездом в Париже, и нового русского посланника, князя Куракина. В то же время Коленкур в Петербурге пытался вынудить у Александра что-нибудь кроме туманных обещаний поддержки. Параграфом 10-м Эрфуртского договора русский царь обязался примкнуть к Наполеону в случае возникновения войны с Австрией. Наполеон напомнил Александру об этом обязательстве, оставляя за ним выбор военных средств. Но Россия могла только проиграть в этой войне. В случае новой победы Наполеона роль царя в их двойственном союзе сделалась бы еще более подчиненной, а его поражение повлекло бы за собой потерю Финляндии и бывших турецких областей, которыми был оплачен этот союз. Притом Александр считал существование Австрии необходимым, видя в ней буфер между Россией и французской империей; ее исчезновение отдало бы его всецело во власть Наполеона. Таким образом, каков бы ни был исход нового европейского катаклизма, император Александр был убежден, что эта война нанесет ущерб его влиянию и завоевательным планам. Немудрено, что он усвоил двусмысленную и нерешительную политику. Он старался оттянуть дело; удвоив свою предупредительность по отношению к Коленкуру, которого допустил в свой интимный кружок, он в то же время пускал в ход всяческие уловки, чтобы как можно дольше уклониться от каких бы то ни было точных обязательств. Он ссылался на дурное состояние своих финансов, на затяжной характер своей войны со шведами и войны с турками, на трудность, вследствие дальности расстояний, соединить свои войска с французской армией в Дрездене и таким образом освятить союз боевым братством. Когда Австрия открыла военные действия, царь был вынужден против своей воли двинуть на нее войска. Правда, он обещал Коленкуру «ничего не делать наполовину», но Шварценберга он уверил в момент его отъезда, что «примет все меры к тому, чтобы Австрии не были нанесены удары». Таким образом, он решился оказать Наполеону военную поддержку, так как не смог избежать этого без разрыва с Францией; но он позаботился лишить эту поддержку всякого действительного значения.
