Даву, Массена и эрцгерцог Карл. Наполеон готовился к войне так, как если бы ему приходилось рассчитывать только на свои силы. Кроме набора 1809 года, он призвал на службу 90 000 солдат призывов 1805–1808 годов и весь призыв 1810 года, в количестве 110 000 человек. Он выбрал из числа воспитанников сен-сирской и компьенской школ, политехнической школы и даже ляфлешского пританея и лицеев всех тех, кто был способен за короткое время стать офицерами.
Он полагал, что ему нужна новая армия в 400 000 человек. Великая армия находилась в Испании, и он хотел оставить ее там до полного покорения полуострова. Однако он взял из нее несколько частей, которые могли больше пригодиться ему в Германии, а именно – императорскую гвардию, часть которой была почтой провезена через Францию, и конницу, мало пригодную в стране столь гористой, как Испания: ее доблестные вожди, Монбрен и Лассаль, могли оказать ему большие услуги на дунайских равнинах. Он отозвал к себе Бессьера, отличного исполнителя, нуждавшегося в руководстве, эльзасца Лефевра, который говорил по-немецки и мог тем самым оказать большие услуги, а главное – Ланна, который был свободен со времени взятия Сарагоссы и который в этой новой войне доведет до апогея свою боевую отвагу. Со времени Тильзитского мира Германию занимало около 100 000 французов. Даву было приказано сосредоточить в Бамберге 45 000 человек, разбросанных по северным крепостям; Массене – соединить в Ульме корпус Удино с баденскими войсками и расположиться в Аугсбурге. Князья, входившие в состав рейнской конфедерации, должны были вооружить свои контингенты и выставить их в боевой позиции каждый на границе своей территории. Начальство над баварцами и вюртембержцами, в количестве 36 000 человек, было вверено Лефевру и Вандамму. Бернадотт с саксонским контингентом должен был охранять Богемию; Понятовский с 18 000 поляков – сторожить границы Галиции, принц Евгений с 45 000 человек – защищать линию Эча, Мармон – набрать 15 000 человек, чтобы в случае надобности усилить италийскую армию. Участь войны должна была решиться в южной Германии и Австрии; все остальные операции имели второстепенное значение. Верховное начальство над силами, собранными в Германии, было вверено Бертье; ему приказано было, в случае нападения со стороны эрцгерцога, сосредоточить их в Донауверте.
Австрия с необыкновенным напряжением сил, доказывающим ее военную жизнеспособность, выставила в поле 310 000 человек, разделенных на три армии: немецкую, в 175 000 человек, под начальством эрцгерцога Карла; италийскую, в 95 000 человек, под начальством эрцгерцога Иоанна, двое помощников которого, Елачич и Гиулай, должны были вначале действовать порознь – первый в Тироле, второй в Далмации; наконец, галицийскую, в 40 000 человек, под начальством эрцгерцога Фердинанда. Формально война не была объявлена: французский курьер был схвачен и заточен в Браунау, и эрцгерцог Карл прислал Баварскому королю письмо, где выражал надежду, что ни один немецкий отряд не окажет противодействия «освободительной армии, идущей выручать Германию из рук ее угнетателей». Этим и ограничились прелиминарные действия. Все три австрийские армии перешли границу; Меттерних в Париже и Андреосси в Вене потребовали свои паспорта.
Бертье и Наполеон. Вторгаясь в Баварию с главными своими силами (10 апреля 1809 г.), эрцгерцог Карл надеялся врасплох застигнуть французские войска в момент их сформирования и концентрации. Действительно, Даву, продвинувшийся до Регенсбурга, был отделен от Аугсбурга, занятого Массеной, почти 40 милями. При некоторой быстроте и смелости эрцгерцог Карл мог отрезать их друг от друга. Бертье, поспешно прибывший из Страсбурга в Донауверт (13 апреля), не принял никаких мер, чтобы предотвратить опасность, которой грозила эта разбросанность французских сил; он не решался изменить что-либо в распоряжениях, заранее сделанных Наполеоном. Последний почтой прибыл из Парижа в Донауверт (17 апреля). Он думал, что австрийцы дадут ему срок до 20 апреля. Они начали военные действия на десять дней раньше, но не воспользовались этим выигрышем во времени: австрийцы вообще не любят торопиться. Наполеон не дал им времени опомниться. Прежде всего он постарался улучшить опасное положение, в котором находились его полководцы. Одного его присутствия оказалось достаточно, чтобы вселить бодрость в его войска и смутить неприятеля. При нем находились опытные и даровитые помощники, безошибочным чутьем угадывавшие, какие операции необходимо совершить. Неприятель, напротив, шел ощупью и нерешительно, боясь всякого слишком ответственного шага. Баварская кампания была закончена еще быстрее, чем кампания 1805 года: в пять дней разыгрался ряд решительных сражений, совершенно расстроивших все австрийские комбинации.
Пятидневная кампания; Абенсберг и Экмюль (1923 апреля 1808 г.). Даву грозила опасность быть запертым между Бельгардом, шедшим из Богемии вверх по левому берегу Дуная, и эрцгерцогом Карлом, который потратил целую неделю, чтобы пройти небольшое расстояние между Инном и Изаром, и теперь не решался идти от Изара к Дунаю по стране, изрезанной речками вроде Абенса, малого и большого Лабера, непроходимыми лесами и болотами. Даву понял опасность и еще до получения приказа от Наполеона начал отступать от Регенсбурга к Нейштадту. С необыкновенной отвагой он совершил фланговый переход на протяжении 8 миль между Дунаем справа и австрийцами, грозившими ему слева. Он искусно скрыл свои колонны при проходе через Абахское ущелье и, когда показался австрийский авангард, опрокинул его в ожесточенной схватке у Тенгена (19 апреля). Теперь в руках Наполеона была сосредоточена вся французская армия, 120 000 человек; левый фланг занимал Даву, центр – Ланн, Лефевр и Вандамм, правый – Массена, прискакавший из Аугсбурга в Пфаффен-гофен. Император угадал слабый пункт неприятеля, пробил его центр у Абенсберга (20 апреля) и разрезал австрийскую армию надвое. Левый фланг австрийцев, находившийся под командой Гиллера и эрцгерцога Людвига, был разгромлен у Ландсгута Ланном и Массеной и в беспорядке отброшен погоней до Инна (25 апреля). Наполеон думал, что обращена в бегство главная австрийская армия; между тем последняя, под начальством эрцгерцога Карла, отступила к северу, овладела Регенсбургом и, будучи подкреплена 20 000-ным корпусом, отряженным на юг от Дуная Бельгардом, бешено атаковала Даву при Экмюле. Даву, как и при Ауэрштедте, мог противопоставить неприятельским полчищам сравнительно ничтожные силы, именно две дивизии – Сент-Илера и Фриана. Но Наполеон, обеспокоенный гулом канонады, доносившимся с севера, вовремя подоспел на выручку своего сподвижника и после упорного сопротивления опрокинул австрийцев. Если бы Регенсбург находился в руках французов, эрцгерцог Карл был бы вынужден капитулировать, как Мак в Ульме. Но полк, оставленный Даву в этой крепости, вынужден был сдаться после доблестной обороны, истощив все свои боевые запасы. Пришлось выдержать еще одно бешеное сражение, чтобы вернуть Регенсбург; в этой битве Наполеон был легко ранен в ногу шальной пулей; Марбо и Лабедуайер первыми взобрались на стены[24]. Это сопротивление, продолжавшееся несколько часов, дало эрцгерцогу Карлу время сжечь мост через Дунай и уйти вглубь Богемии. За пять дней, в пяти больших сражениях (при Тенгене, Абенсберге, Ландсгуте, Экмюле и Регенсбурге), слившихся как бы в один грандиозный бой – так быстро следовал удар за ударом и так близки друг к другу были арены этих битв, – Наполеон захватил 40 000 пленных, 100 орудий, 40 знамен, 3000 телег и повозок. Австрийская армия была разрезана на две потерпевшие поражение армии, дорога к Вене открыта, и Наполеону ничто не мешало перейти от обороны к наступлению; и этих успехов он достиг с армией, можно сказать, лишенной национального характера – так велик был в ней процент немецких солдат, – и совершенно обновленной притоком молодых рекрутов. Но эти немцы показали себя в битве при Абенсберге, выигранной благодаря им, достойными соперниками французских новобранцев, а последние в свою очередь сразу слились в однородное целое с несравненными ветеранами, составлявшими ядро каждого полка. Начало кампании было великолепно.
Попытки национальных восстаний. Эти блестящие и быстрые победы вовремя заставили призадуматься всех тех, кто ждал лишь заминки в делах Наполеона, чтобы постараться его низвергнуть. Тироль был уже в огне; горцы, страстно преданные своим обычаям и своим монархам, ненавидели обитателей равнины, которые равнодушно встретили своих новых господ – баварцев. Они спускали по горным ручьям глыбы из смеси муки, угля и крови, которые должны были подать сигнал к мятежу. Во главе повстанцев стояли трактирщики и разносчики – единственные люди, которых знали во всей стране вследствие трудности путей сообщения, – и попы, разжигавшие их фанатизм: капуцин Гаспингер, крестьянин Спекбахер и особенно трактирщик Андрей Гофер, приобретший популярность своей большой бородой и атлетическим сложением, при этом пьяница и мистик. Мятежников подстрекал из Вены тирольский писатель Гормайр. Это была как бы тирольская Вандея, имевшая целью гораздо более борьбу с новшествами, чем восстановление австрийского правительства. Маршал Лефевр, командированный сюда с отрядом баварцев, ограничился тем, что занял вооруженной силой дороги и обеспечил безопасность равнины; каждый раз, когда Гофер пытался выйти из своих гор, его легко отбрасывали назад. Он был взят в плен в 1810 году, судим как изменник и расстрелян в мантуанской крепости, пав жертвой вероломства венского двора, не сдержавшего своих обещаний. В северной Германии произошло несколько мятежных вспышек, оставшихся безуспешными благодаря отсутствию предварительного уговора. Прусский майор Катт предпринял неудачную попытку с несколькими сотнями человек врасплох захватить Магдебург. Каспар Дернфельд, любимец короля Жерома и полковник его гвардии, поднял гессенских крестьян в надежде увлечь за собой армию и овладеть самим королем; но армия осталась верна королю, и население Касселя отнеслось к мятежу равнодушно; несколько пушечных выстрелов рассеяли мятежников. Майор Шилль, пользовавшийся большой популярностью в Берлине[25] за свою удачную защиту Кольберга в 1806 году, возмутил свой гусарский полк в окрестностях Берлина; когда робкий Фридрих-Вильгельм, боявшийся потерять оставленные ему владения, отрекся от солидарности с ним, Шилль стал грозить Касселю, потом бросился в Стральзунд, из которого надеялся сделать с помощью англичан новую Сарагоссу; но англичане не явились. Генерал Гратиан с 6000 голландцев отнял у него Стральзунд, и Шилль был убит во время штурма. Из этих восстаний наиболее опасным оказалось то, которым руководил герцог Брауншвейг-Эльс. Со своими гусарами – «лейб-гвардией смерти», – к которым примкнули остатки полчищ Дернберга и майора Шилля, он бродил по Брауншвейгу и Саксонии во главе нескольких тысяч человек. Но население всюду оставалось глухо к его призывам. Ему удалось бежать на остров Гельголанд, где англичане спасли его с его небольшим войском. Слишком силен был внутри Германии страх пред победоносными французскими армиями. Бывший гессенский курфюрст, у которого повстанцы просили поддержки, предложил им вексель на 30 000 талеров, «подлежащий уплате после победы». Эти частичные и не связанные общим планом восстания избавили Наполеона от наиболее беспокойных элементов. Население южной Германии и Саксонии, вполне довольное Наполеоном, оставалось верным ему; северная же Германия, тайно подстрекаемая Шарнгорстом, Гнейзенау, Блюхером и агентами Тугендбунда, ожидала лишь появления англичан и победы австрийцев, чтобы восстать поголовно. Но англичане, преследуя, как всегда, исключительно свои собственные интересы, сосредоточили свои военные операции у устьев Шельды, а австрийцы были изгнаны из Баварии. Их полное поражение расстроило все планы восстаний.
