— Теперь ты понимаешь? Почему нам нельзя встречаться?
— Нет, — развёл он руками, готовый взвыть. — Я не понимаю. Не понимаю, неужели мы встретились, чтобы вот так бездарно, глупо, нелепо расстаться? Из-за какой-то корпоративной войны?! Нет! Я не согласен. Я не могу. Не хочу. Вернее, хочу. Быть с тобой.
— Ты совсем меня не знаешь.
— Но я знаю, что чувствую.
— Чувства лгут, Миро̀. И порой прикидываются тем, чем на самом деле не являются. Они приходят и уходят. А компании остаются.
— Да чёрт с ней, с этой компанией!
— Нет, мой дорогой Миро̀, — покачала она головой. — «Экос» — это твоя семья. Ты делаешь это не для компании. Ты делаешь это для семьи: для брата, который умер, для мамы, которую любишь, для отца, о котором заботишься. Это не просто какая-то компания, Мирослав Сарматов. Это твоя компания. И это замечательная компания, за которую стоит бороться. Это компания, которая заслуживает, чтобы жить. И тебя во главе. Даже если ты сам этого не видишь. И того, что имеешь, не ценишь.
Мир покачал головой, не зная, что сказать, как подобрать слова к тем чувствам, что испытывал.
Было слишком рано, чтобы их озвучить. И слишком поздно, чтобы идти на попятную.
— Ты словно отправляешь меня за Золотым руном. И пока я буду сражаться с царём Колхиды, отбивать атаки врагов, разгадывать загадки, и чёрт знает что ещё, выйдешь замуж за Ротмана.
— Я даже всплакну, если ты погибнешь, — улыбнулась она. — Но ты ведь победишь? Обещай мне, Миро̀, что ты победишь.
— Крис, — он покачал головой, — эта компания могла бы стать и твоей. Нашей. А потом… остаться нашим детям. Компания и семья.
— Предлагаешь перейти на светлую сторону? — усмехнулась она.
— С окладом и местом ведущего бухгалтера. На первое время. А потом… Потом мы…
— Мир, — пыталась она его перебить. — Мир!
— … что-нибудь придумаем.
Она покачала головой.
— Ведущий бухгалтер в «Экосе» для меня теперь слишком мало. А твоя жена — слишком много. Я просто твоя девушка на этот вечер. И мы оставим всё здесь и сейчас. Как есть. У меня тоже есть принципы, Миро̀. Я работаю в «Органико». Я люблю «Органико». Я признательна людям, с которыми работаю и не могу их подвести. Я и так сказала слишком много. Но это просто сравняло шансы. Хотела бы я сказать: пусть борьба будет честной. Но я желаю тебе победить.
Мир выдохнул, не зная, что ответить.
— Если нам суждено быть вместе, однажды мы снова встретимся. Когда-нибудь. А если нет… — в её глазах снова стояли слёзы и разрывали ему сердце, но он не стал перебивать, ей и так непросто давались слова. — Будь счастлив, Миро̀!. — улыбнулась она сквозь слёзы. — Я надеюсь, ты услышал всё, что должен был услышать там, на крыше. И ты заслуживаешь всё то замечательное, что с тобой обязательно случится. Помни об этом, — она взмахнула руками. — И, кстати, о Ротмане. Водитель ждёт, когда мы наконец распрощаемся. Если хочешь, подбросим тебя до автосервиса. Или ты останешься?
— Нет, я еду, — выдохнул Мир.
— Кстати, тебе чертовски идёт костюм. Просто невероятно, — сказала она на обратной дороге.
— Учту, — кивнул Мир, открывая скрипучую калитку в сад.
Всю дорогу до автосервиса они молчали. Сказанного и так было слишком много. Да и разговаривать при постороннем человеке не хотелось. Хотя водитель, мужчина лет сорока, собранный и вежливый, Ренат, как он представился, производил очень приятное впечатление. Мир подумал: бывший военный, или сотрудник спецслужб, или…
Они как раз повернули, и закончить свою мысль Мирослав не успел: в свете прожекторов у боксов стоял знакомый крутобокий внедорожник, а вместе с ним ещё две машины, чёрных тонированных и молчаливо ждущих.
На них с опаской поглядывали работники автосервиса, сбившиеся в кучку. Каждый припас кто гаечный ключ, кто разводной, кто фомку. Рядом курил Гамлет. Никто не работал.
— А вот и Ева, — выдохнул Мир, когда из машины вышла женщина.
— Мне задержаться? — спросил водитель, как и Мир, на раз сообразив, что дело пахнет гуталином.
— Нет, езжайте, я разберусь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, мы останемся, — возразила Кристина.
— Крис, — покачал он головой, — не выходи из машины. И уезжайте. Пожалуйста. Сейчас.
Он ждал ответа, сверля её глазами. Она покосилась в лобовое стекло.
— Ну и вкус у тебя, Сарматов, — усмехнулась она. — Поймал бы твою Еву голодный крокодил, подумал: «Не такой уж я и голодный». А потом пригляделся получше и решил: «Не такой уж я и крокодил».
— Крис, — не шевельнулся Мир. — Разве не ты мне только что сказала: мы не должны видеться. Мы зря встретились. Мы не можем быть вместе. Я ничего не пропустил?
Она улыбнулась.
— Ну да, ну да. Уел. Хорошо, мы уезжаем. Привет от меня Еве можешь не передавать.
— А ты от меня Ротману передай, — подмигнул Мир, вышел и хлопнул дверью.
Взял у Гамлета сигареты. Шепнул, прикуривая от протянутой Гамлетом зажигалки:
— Давно они тут?
— Второй час.
Мир кивнул.
— Расходитесь. Я разберусь.
— Если что, мы недалеко, — ответил Гамлет и свистнул своим.
Мирослав не спеша курил. И только когда убедился, что машина с Кристиной скрылась за поворотом, повернулся к Еве.
Глава 20
— Ну, как прошло? — с утра суетилась на кухне Вета.
— А как должно было? — сидя за столом, я прикрыла один глаз и потёрла виски.
— Нервно. Слёзно. На разрыв аорты.
— А, ты об этом. Ну, примерно, так и было.
— И как Миро̀?
— Принял смерть с достоинством. Как самурай, — покосилась я на кофе и порошок аспирина, что выдала мне от щедрот своих опытная медсестра Виолетта. — У тебя какие новости?
— У меня? Никаких, — ответила она слишком поспешно, опустила глаза, заторопилась, засуетилась, куда-то пошла, вернулась, села, помешала в тарелке кашу.
— Ясно, — флегматично засыпала я в рот аспирин, запила его двумя глотками кофе и встала. — Гарик ничего не просил передать?
— Нет, — глотала она свою кашу, как солдат не жуя. — Я его вчера и не видела.
— А кого видела? — прищурилась я не столько с подозрением, сколько из-за головы, трещавшей как радиоприёмник с помехами, настроенный сегодня на волну «Похер FM».
— Никого. Кого я могла видеть. Весь день провалялась. Смотрела сериал.
— Какой?
— А хрен знает. Про юристов. Кстати, всё забываю спросить: что тебе сказал адвокат?
— Что и ожидалось, — пожала я плечами. — Поскольку в нашем законодательстве сексуальные домогательства не выделены в отдельный состав преступления, а являются комплексным понятием, ещё никому не удалось выиграть судебное дело по ст. 133 УК: понуждение к действиям сексуального характера, хотя попытки были неоднократно. Это не изнасилование, не ст. 131 УК. В общем, если бы меня изнасиловали, другое дело.
— Мужик? Адвокат? — хмыкнула она.
— Не-е, баба. К мужику бы я и не пошла. Да, в утешение она добавила, что я всегда могу примкнуть к движению «#MeToo», которое «#ЯТоже» или «#ЯнеБоюсьСказать» и рассказать свою историю в сети. Даже приложить фото засранца. Как-то так.
— А что сказал его новый начальник? — спросила она в спину: подхватив сумку, я пошла обуваться и пару секунд соображала: чей начальник, какой начальник, пока, наконец, до меня дошло.
— Как-то нам с его новым начальником было не до того.
— Да-а? — нарочито удивилась Виолетта, упираясь плечом в стену прихожей. — Чем же вы таким занимались?
— Да ничем особенным. — отмахнулась я. — Расставались.
— И как он тебе? — не унималась Виолетта.
— Не трави душу, Вет, — посмотрела я на неё с укором и открыла дверь.
— Ну, надеюсь, ещё встретитесь, когда всё это закончится.
— Что закончится? Когда его отец умрёт? Или, когда его компанию растащат по косточкам стервятники из моей стаи?
— Какая-то ты сегодня… — скривилась она, стоя в открытых дверях квартиры.
— А какая я должна быть? — устало вздохнула я и вызвала лифт. — Он сказал: это может быть твоя компания, наша. Мы могли бы работать вместе, а потом оставить её нашим детям.
