— А ты? — прижала она руки к груди, словно боялась, что сердце выскочит.
— Понимаешь? Компания, к которой я мечтала просто прикоснуться, заглянуть в окно, как Золушка на бал, могла бы стать моей. Нашей!
— Ты отхватила чёртова принца! — заворожённо выдохнула она. — И что ты ему ответила?
— А, ни хрена ты не понимаешь, — отмахнула я. — Рассмеялась ему в лицо. Что ещё я могла ему ответить?
— Может, тебе и правда уволиться? — смотрела она с сочувствием.
— Может, меня просто не трогать? Всё, я на работу. Пока! — махнула я рукой. Лифт приехал, его двери вот-вот должны были открыться.
— Пока, — вздохнула она тоскливо. И что-то буркнула про Ротмана.
— С ним что-то не так? — обернулась я.
— С ним как раз всё так. Что странно, — развела руками Вета. — Он счастлив.
— Серьёзно? — резко развернулась я.
Ах, он ещё и счастлив!
Чуть не сбив Виолетту с ног, я прямиком прошагала в спальню Гарика.
Дверь шарахнула о стену. Ну, будем считать, постучалась.
Я остановилась у его кровати.
Гарик лежал на животе. Шёлковой простынёй были прикрыты только ноги. Все полторы.
— Слышь, волосатая задница!
Он лениво потянулся, делая вид, что до этого крепко спал. Повернул голову:
— Соскучилась?
— Очень.
— Люблю, когда ты такая, — схватил он меня за руку, потянул к себе вниз. — Злая. — Понюхал, как собака. — И вкусно пахнешь.
— Там, в горах, ты сам обрезал трос? — смотрела я на него в упор, и этот взгляд не сулил ему ничего хорошего.
— Тебе не всё равно?
— Ротман, — предостерегающе дёрнула я головой.
Он выдохнул.
— Да. Сам.
— Сукин сын! — оттолкнула я его руку. — Хотел погибнуть?
— Тебя не касается, — смотрел он на меня также пристально, только уголок губ криво дёрнулся, словно он хотел улыбнуться, но передумал.
— Нет, касается. Чёртов козёл! Хренов абьюзер! Что, было больно, когда тебе изменили? Когда тебе предпочли другого? Больно?
Он сел, и я пнула его по ноге.
— Я всё равно ничего не чувствую. Можешь не стараться.
— Чёрта с два! Чувствуешь, ещё как, — пнула я сильнее.
Он скривился.
— Ладно, ладно, чувствую, — он закрыл глаза. — Чего ты хочешь, Кристина?
— Вообще? Плюнуть тебе в рожу. А в частности, просто сказать. Ну, пошёл бы тоже ей изменил, как вариант. Но нет, это же банально. И слишком мало. Ты хотел большего. Ты хотел, чтобы она всю жизнь чувствовала себя виноватой. Чтобы жила с этой виной, с этой болью. Чтобы изводила себя, страдала, мучилась. Сожалела. Скажи, а ты сожалел? Хоть раз. Хоть одну минуту? За то, как поступил со мной?
— Всю жизнь. Каждый день, — ответил он и стиснул зубы.
— Брехня! Ты сразу знал, что это на один раз. Неопытная, глупая, наивная. Ну что с меня возьмёшь? А ты хотел большего. Ты хотел всё. Всех. Разных. Мной ты какой пункт закрыл? Девственница?
Он молчал. Только играл желваками.
— И что? Когда сам оказался в такой же ситуации, не понравилось? А помнишь, как мне ты говорил не делать из мухи слона? Что же ты сам сделал? Да ещё выбрал такой ненадёжный способ убиться? Выпрыгнул бы из окна. Или перерезал вены.
— Вида крови не выношу, — усмехнулся он.
— Угу, — кивнула я. — И высоты, видимо, боишься.
— Типа того.
Я покачала головой.
— Счастливо оставаться, Гарик Ротман.
— Куда ты? Кристина! — крикнул он вслед.
— Тебя не касается, — развернулась я у двери. — И нет, я тебя не люблю, Игорь. Так и передай Вадику. И прекрати уже пудрить ему мозги. Да и ты никого не любишь. Даже себя, Ротман. Иначе убился бы насмерть. Ты… клоун. Просто несмешной.
Я хлопнула дверью его комнаты. Чуть не сбив с ног Вету, выскочила из квартиры. Побежала вниз по лестнице. И не поехала с его водителем — вызвала такси.
Глава 21
— Просто дайте мне кофе, и никто не пострадает, — прошагала я в свой кабинет.
— Привет, привет! — подняла на меня глаза от монитора Тася.
Таисией звали девушку программистку, с которой мы теперь сидели в одном «аквариуме» — помещении на несколько кабинетов, стеклянные двери в которых можно распахнуть, и тогда аквариум превращался в единое пространство, а можно, наоборот, закрыть, задвинуть шторы или как я, отгородиться штабелем коробок с документами — и в кабинете хоть мазок сдавай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Таисия, такая же ранняя пташка, как я, пришла первая. Больше в офисе никого не было.
— А это что? — остановилась я у своего рабочего стола. На нём лежал букет.
— Я, конечно, могу ошибаться, но, видимо, пионы, — невозмутимо вкатилась в кабинет на ролике кроссовка Тася и, захрустев упаковкой, сунула нос в цветы. — Когда я пришла, они здесь уже лежали, — глубоко, с удовольствием втянула носом запах.
— Хм… — осмотрев безымянный букет в её руках на наличие записки, я оглянулась в поисках вазы. Кто бы их ни принёс, цветы надо поставить в воду — ладно я, им-то зачем страдать.
Ваза стоит у меня на тумбочке в бухгалтерии, помнила я, но выйти не успела.
— Таисия, вы нас не оставите, — прозвучал голосом Пряника скорее приказ, чем просьба.
— Да, конечно, Степан Аркадьевич, — сунув мне букет, покосилась Таисия на свёрток у него в руках и закрыла за собой дверь.
— Спасибо за цветы, — мгновенно прозрев кто это у нас такой заботливый явился не запылился, положила я букет на стол.
— Я же правильно понял: ты любишь пионы? — с места в галоп перешёл генеральный на «ты» и прищурился, не наблюдая восторга на моём лице. — Или ты пошутила?
Всё вы неправильно поняли, господин Пряник, — рвалось с языка. — Вообще, совсем на хрен всё неправильно. Но что-то мне подсказывало: как Гарика отпинать директора не получится. И язык стоит прикусить. Установка: прикинуться милой пушистой лисичкой и нести людям улыбку, бешенство и смерть.
Чёрт! Я совсем забыла про Пряника. Про наш с ним разговор в пятницу. Столько всего случилось. Не до него мне было. Да и сейчас, честно говоря, не до него. Но он про меня не забыл.
— Прости, что оставил на столе. Ходить по конторе с букетом, как жених, мне как-то не по статусу, а я не знал, когда ты придёшь. Но ты была права, — поставил он на стол нечто в пакете.
— Права? В чём? — удивилась я.
— Что это низко и недостойно — использовать служебное положение, чтобы добиться внимания девушки. Не такой уж я урод или кретин, не настолько со мной всё плохо, — благоухал он чистотой и дорогим парфюмом, слепил белизной зубов и сорочки. Его длинно подстриженные волосы, как обычно, продумано небрежно вились на кончиках.
Он излучал спокойствие и уверенность… а у меня в голове бегал одинокий испуганный таракан с табличкой «Крис, всё пропало!»» и в панике причитал: «Что делать? Что делать, Крис? А-А-А! Всё пропало! Вообще всё!»
— Я не женат. Свободен. Обеспечен. Я хочу, чтобы ты знала: всё гораздо серьёзнее. По-настоящему. По-честному, — достал Степан Аркадьевич из пакета коробку.
Мой таракан грохнулся в обморок. Я слегка онемела.
— Э-э-э… — выпучив глаза, уставилась я на прозрачный круглый контейнер.
В ней был мой неудавшийся банановый пирог, только коричневый.
— Это что? Шоколадный торт? — застыла я с открытым ртом.
— С вишней, — кивнул Пряник. — Все выходные тренировался. Кучу роликов на ютубе пересмотрел. Понял, что к кулинарии совершенно неспособен, — смущённо потёр он бровь. — В общем, я старался. Может, выглядит не очень, но должно быть вкусно.
Мой таракан открыл один глаз, увидел торт и снова потерял сознание.
На его месте, подозреваю, должна быть я. И, наверное, была бы, прояви Степан Аркадьевич подобный героизм сам, по доброй воле. Но Пряник лишь сменил тактику, поэтому и я лишь усмехнулась:
Ах, ты старался! Ну всё, сейчас умру от милоты.
— Степан Аркадьевич… — выдохнула я.
— Можно просто Степан.
Да?! А можно, Стёпа? Или какие там ещё есть варианты? Степашка? Стёпик? Стёпушка?
