регионов: в каждом из них поддерживался относительный гражданский мир и присутствовал один выдающийся муми, чья деятельность на военном поприще обеспечивала внутреннюю социальную сплочённость». У этих муми, чьё влияние распространялось на целый регион, несомненно, присутствовали определённые зачатки принудительной власти. Тем не менее подход к разделению общества на классы, основанный на разных властных прерогативах, у сиуаи по-прежнему проявлялся на зачаточном и эфемерном уровне. Об этом свидетельствует тот факт, что муми должны были предоставлять своим воинам проституток, которых приводили в мужские «клубы», и подарки в виде свинины и других деликатесов. По словам одного старого воина,
«мы злились, если муми не обеспечивал нас женщинами… Обычно мы совокуплялись с ними всю ночь напролёт и всё равно хотели ещё. То же самое с едой. В помещении, где мы собирались, было полно еды, и мы всё ели, ели, но так и не насыщались. Прекрасные были времена» [Oliver 1955: 421].
Кроме того, от муми, желавшего возглавить военный отряд, требовалась готовность лично выплачивать возмещение за каждого из своих людей, погибших в бою, а всякий раз, когда происходили поминки, он должен был предоставить собравшимся свинью. (По аналогии можно представить ситуацию, когда в интересах поддержания должного уважения к жизни обычных граждан мы должны заставить наших «больших людей» из политической и военной сфер выплачивать страховую компенсацию за каждого погибшего в бою из своего кармана.)
Вот ещё одна иллюстрация того, как военные вожди, занимавшиеся перераспределением ценных ресурсов, могли мало-помалу превращаться в правителей, наделённых постоянной властью и обладавших принудительным контролем над производством и потреблением. Примерно в 125 милях к северу от восточной оконечности Новой Гвинеи находится архипелаг Тробриан – небольшая группа расположенных вровень с морем коралловых островов, изучением которых занимался великий этнограф польского происхождения Бронислав Малиновский [Malinowski 1920 / Малиновский 2004, Malinowski 1922, 1935]. Общество тробрианцев было разделено на несколько матрилинейных кланов и субкланов с неравным статусом и привилегиями, посредством которых происходила передача по наследству доступа к сельскохозяйственным землям. По утверждению Малиновского, тробрианцы были «страстно увлечены сражениями» и вели «регулярные и безжалостные войны», отправляясь в открытое море на своих каноэ, чтобы торговать – а при необходимости и сражаться – с жителями островов, расположенных на расстоянии более сотни миль. В отличие от муми у сиуаи, у тробрианцев «большие люди» занимали наследственные посты – сместить их можно было только в результате военного поражения. Один из таких людей, которого Малиновский считал «верховным вождём» всех тробрианцев, властвовал над более чем десятком деревень, в которых в общей сложности проживало несколько тысяч человек. (Правда, реальный статус этого человека был не настолько высок, поскольку другие лица притязали на то, чтобы быть ему ровнёй.) В самых богатых и крупных субкланах вождество было наследственным, и тробрианцы связывали это неравенство возможностей с завоевательными войнами, которые велись много лет назад. Например, только вожди могли носить украшения из раковин определённой формы как знак высокого ранга, а любому простолюдину запрещалось стоять или сидеть в таком положении, при котором голова вождя находилась ниже, чем у какого-то другого человека. Малиновский сообщает, что видел, как все люди, находившиеся в деревне Буойталу, при протяжном возгласе «O гуйя’у!», возвещавшем о прибытии значительного вождя, срывались с террас своих домов, «словно подхваченные ураганом».
Несмотря на подобные проявления почтения, реальная власть вождей была ограниченной. В конечном итоге, она была основана на их способности играть роль «великого кормильца», зависевшей от родственных и брачных связей, а не от контроля над оружием и ресурсами. Жизненный уклад обычных тробрианцев, как правило, был авункулокальным. Мальчики подросткового возраста жили в хижинах для неженатых мужчин до тех пор, пока сами не обзаводились семьями. Затем они уводили своих невест жить в дом брата матери, где совместно работали в огороде матрилинейной семьи мужа. Принимая во внимание наличие матрилинейного происхождения, во время сбора урожая братья признавали, что часть продукции с матрилинейных земель причитается их сёстрам, и отправляли им подарки – корзины, наполненные ямсом, основной выращиваемой в тех местах культурой. Тробрианский вождь опирался на этот обычай для поддержания своей политической и экономической базы. Он женился на сёстрах старейшины рода, в котором было много отдельных линий. У некоторых вождей было без малого две дюжины жён, каждая из которых имела право на обязательный дар в виде ямса от своих братьев. Этот ямс доставлялся в деревню вождя и выставлялся на специальных подставках. Затем часть ямса перераспределялась в ходе сложно устроенных пиршеств, на которых вождь подтверждал своё положение «великого кормильца», а остальное предназначалось для питания мастеров по строительству каноэ, ремесленников, магов и семейной прислуги, которые тем самым оказывались подконтрольными вождю и укрепляли его власть. В прежние времена запасы ямса также, несомненно, обеспечивали основу для ведения торговли на дальние расстояния и захватнических экспедиций.
Поэтому положение простых тробрианцев, даже несмотря на то, что они боялись и уважали своих военных вождей – «великих кормильцев», по-прежнему далеко не сводилось к участи обычных крестьян. Поскольку тробрианцы жили на островах, они не могли идти куда глаза глядят по собственной воле, так что плотность населения архипелага в те времена, когда там находился Малиновский, выросла до 60 человек на квадратную милю. Тем не менее вожди не могли контролировать производственную систему в такой степени, чтобы обрести значительную власть. Спустя три-четыре месяца на островах не оставалось зерна, ямс гнил, а следовательно, «великий кормилец» тробрианцев не мог манипулировать людьми при помощи раздачи еды и тратить свои запасы на содержание постоянного военно-полицейского гарнизона. Не менее значимым фактором были доступные для всех ресурсы лагун и океана, благодаря которым тробрианцы получали белковую пищу. Тробрианский вождь не мог перекрыть доступ к этим ресурсам, а следовательно, был совершенно неспособен осуществлять настоящий – постоянный и принудительный – политический контроль над своими подданными. Однако с появлением более интенсивных форм сельского хозяйства, дававших обильные урожаи зерновых, власть «великих кормильцев» вышла далеко за рамки полномочий вождя тробрианцев.
Как указывал Колин Ренфрю [Renfrew 1973], в работах натуралиста XVIII века Уильяма Бартрэма присутствует наглядное описание важной роли перераспределения в социальной структуре сельскохозяйственных обществ Северной Америки. В своих заметках о чероки, которым исходно принадлежала значительная часть долины реки Теннесси, Бартрэм сообщает о системе перераспределения, которая функционировала примерно так же, как у тробрианцев, несмотря на совершенно разный «дух» культур американского Восточного Вудленда и Меланезии. Чероки, как и ирокезы, имели матрилинейные и матрилокальные институты и вели внешние войны. Их основными сельскохозяйственными культурами были кукуруза, бобы и кабачки. В центре их главных поселений
