брачных уз» [Morgan 1962: 325 / Морган 1983: 172]. Среди найяров, милитаристской матрилинейной касты на Малабарском побережье Индии, незначительная роль мужей была и вовсе сведена к тому, что совместное проживание ограничивалось их ночными визитами к жёнам.
Домохозяйства, состоящие из постоянного ядра в лице матерей, сестёр и дочерей (мужчины при этом либо находятся в далёких военных походах или других экспедициях, либо временно поселяются в семье жены), несовместимы с идеологией и практикой патрилинейного происхождения и наследования. Постоянство своего очага и земель мужчина теперь может искать уже не в собственных детях, разбросанных по разным домохозяйствам, в которые он наведывался во время своих странствий и похождений, а в детях своих сестёр, которые будут воспитываться там же, где вырос он сам. Можно взглянуть на ту же самую ситуацию с точки зрения детей: за безопасностью и наследством они смогут обращаться не к отцу, а к брату матери.
Но здесь перед нами возникает ещё один осложняющий момент. Не все экспансионистские догосударственные общества, ведущие внешние войны, обладают матрилинейной организацией. Например, в Африке такие скотоводческие общества, как нуэр и масаи, участвуют во внешних войнах, но при этом являются патрилинейными и патрилокальными. Такие группы следует рассматривать отдельно. Для большинства кочевых или полукочевых догосударственных скотоводческих обществ характерны экспансионизм и крайний милитаризм, но при этом они являются в высокой степени патрилинейными или патрилокальными, а не матрилинейными или матрилокальными. Причина заключается в том, что основным источником пропитания и богатства для скотоводов являются животные, способные перемещаться в пространстве, а не сельскохозяйственные культуры, которые никуда не уйдут с полей. Когда догосударственные общества скотоводов интенсифицируют производство и под воздействием демографического давления вторгаются на территории своих соседей, участвующим в войне мужчинам не приходится беспокоиться о том, что происходит у них дома. Скотоводы обычно начинают войну, чтобы отвести свой скот на лучшие пастбища, поэтому их «дом» следует непосредственно за ними. Вот почему экспансионистские войны догосударственных скотоводческих народов представляют собой не сезонные набеги на дальние расстояния от домашней базы, характерные для многих земледельческих матрилинейных обществ, а миграцию целых сообществ – мужчин, женщин, детей и скота.
Обнаружение связи между внешними войнами и развитием матрилинейных институтов проясняет ряд загадок, которые больше столетия не давали покоя антропологам. Теперь мы можем увидеть, почему патриархат так и не был замещён матриархатом, полигиния – полиандрией, а выкуп за невесту – выкупом за жениха. Пока мужчины сохраняют монополию над техниками и технологиями физического насилия, матриархат исключён. Причина, по которой проживание с братьями матери – авункулокальность – столь распространена в матрилинейных обществах, заключается в том, что мужчины отказываются предоставлять своим сёстрам господствующее положение при распределении их совместного имущества, доставшегося от матери. С гипотетической амиталокальностью иная ситуация: причина её фактического отсутствия заключается в том, что женщины – сёстры отца – никогда не могут осуществлять контроль над своим имуществом, доставшимся им от отца, в большей степени, чем это делают их братья. Выкуп за жениха на практике не появляется потому, что мужья в матрилинейных системах никогда не занимают положения, аналогичного положению жён в патрилинейных системах. Они не включаются в домашнюю группу жены в качестве зависимых лиц и не уступают своим сёстрам контроль над собственными домашними делами – именно поэтому жёны не выплачивают сёстрам мужа выкуп за жениха в качестве компенсации за потерю продуктивных и репродуктивных услуг мужчины. Причина же того, что для матрилинейных обществ не столь же часто характерна полиандрия, как полигиния, заключается в том, что секс продолжает использоваться в качестве вознаграждения за мужскую храбрость. Ни один закалённый в боях охотник за головами и скальпами не станет обустраивать супружеское счастье в компании четырёх или пяти своих закадычных друзей под началом одной-единственной женщины (хотя они с лёгкостью могут организовать совместное использование наложниц и групповые изнасилования).
Всё это не означает отрицания того, что развитие матрилинейных институтов оказывает сдерживающее влияние на степень жёсткости комплекса мужского превосходства. В силу причин, связанных с объяснением перехода к внешней войне (об этом пойдёт речь ниже), матрилинейность приводит к снижению преимущественно женского инфантицида и даже к диаметральному изменению предпочтений относительно пола первого ребёнка. Например, у ирокезов мужчина желал своим сёстрам рождения дочерей, чтобы его матрилинейный род не вымер, а в тех случаях, где наблюдается строгая матрилокальность, мужчина, который хочет иметь несколько жён, должен выбирать их из женщин, доводящихся сёстрами друг другу. (В матрилинейных обществах от формальной полигинии часто отказывались – примером тому, опять же, выступают ирокезы.) При этом, как уже было сказано, браки в матрилинейных обществах легко распадаются по инициативе женщин. Когда мужчина является гостем в домохозяйстве своей жены, он не может плохо обращаться с ней, рассчитывая, что она это безропотно стерпит. Однако это снижение градуса сексистской иерархии не означает, что она обнуляется. Некоторые антропологи, стремясь ниспровергнуть распространённые стереотипы о мужском превосходстве, отмечают сдерживающее воздействие матрилинейных институтов на масштаб мужского контроля, как будто это является свидетельством паритета между полами. Не стоит придавать слишком большое значение тому факту, что ирокезские женщины «сильно возмущались тем, что их бьют мужья». А то обстоятельство, что женщины «могут покончить с собой, чтобы отомстить за плохое обращение», не является признаком их равенства с мужчинами, несмотря на то, что именно это подразумевается в одном недавнем исследовании. Важный момент заключается в том, что ни одна ирокезская женщина не осмелилась бы избить своего мужа – а если бы такое когда-нибудь случилось, муж наверняка «отомстил» бы более убедительным способом, чем самоубийство. Словом, не обнаруживается никаких оснований для сомнения в том, что Льюис Генри Морган знал, о чём говорил, когда писал, что ирокез «смотрит на женщину как на существо низшее, зависимое и как на служанку мужчины, и благодаря воспитанию и привычке она сама себя считала такой» [Morgan 1962: 325 / Морган 1983: 171]. Первых наблюдателей жизни ирокезов, которые высказывали мнения, противоположные позиции Моргана, совершенно сбивал с толку тот факт, что матрилинейное происхождение и женское превосходство – это разные вещи.
Сдерживающий эффект матрилинейности у ирокезов сильнее, а возможно, даже в более необычном виде проявлялся в сфере политики, нежели в браке и домашней жизни. Насколько можно судить, ирокезы подошли к политическому матриархату ближе всех прочих культур деревенских народов, о которых мы располагаем хоть какой-то достоверной информацией. Однако наличие у ирокезских женщин такой функции, как принятие политических решений, не устанавливало политического паритета между полами. Ирокезские матроны имели право выдвигать и смещать старейшин-мужчин, которые избирались в высший правящий орган – совет. Через
