– Удобно так? – спросил он.
И мы медленно покатились по грунтовой дороге, оставляя позади оранжево-сиреневое небо. Вадим крепко сжимал мои руки, байк гудел подо мной, и когда Вадим немного ослабевал хватку, руль заносило вправо.
Я чувствовала на своем затылке его дыхание, его лицо было близко к моему, так что на своей шее я ощущала его шершавую щеку. Человек этот обладал тонкой душой, но что-то в нем не позволяло мне в полной мере увлечься им. Легкость и непринужденность, с которыми он касался меня, невольно пугали, а уверенность в действиях приводила к мысли, что он знал, что нравится женщине и как с нею нужно себя вести. И мысль о том, что я не первая, кого он вот так катает на своем черном байке, кого касается своими руками, чьей щеки касается его лицо, оставляла осадок в душе.
Как я уже говорила ранее, в семнадцать лет душа моя не знала еще любви. Жизнь моя была полна увлечений, которыми я упивалась. Но увлечения эти только развлекали меня, не оставляя следа в сердце. Возможно, кто-то из моих поклонников действительно по-настоящему был влюблен в меня, но мне это было безразлично. В чувствах было что-то сковывающее свободу, поэтому, как только я замечала с чьей-либо стороны посягательство на нее, человек сразу становился мне неинтересен, и я прерывала с ним всякое общение. Внимание только льстило моему самолюбию и скрашивало мои дни.
Губы мои были девственны, душа чиста, а сердце пусто, и я часто рисовала себе романтические образы первой любви, наполненной стихами, цветами и песнями.
Поэтому тот жест симпатии, который проявил утром по отношению ко мне Вадим, поднял в моей душе самые сокровенные мечты, и предвкушение скорого осуществления этих мечтаний заполнило все мои мысли. Воображение мое уже покрывало Вадима тем ореолом сказочного принца, что сошел с пути истинного, но, волею судьбы, встретил меня – ту, что направит и спасет его.
Но прошлое его пугало меня и не соответствовало моим представлениям о первой любви. Вадим был красивым, рассудительным молодым человеком, обладающим харизмой и привлекающим внимание окружающих. О нем говорили, его знали, его обсуждали. Но увлечься им, впустить его в свое сердце означало стать одной из тех, кем увлекался он. А я не была готова к подобному увлечению. Мне хотелось быть первой, единственной, а не «одной из…». Противна мне была мысль, что глаза эти смотрели на кого-то точно так же, как смотрят теперь на меня, что руки эти любовно касались чужих рук, а губы целовали другие губы. И позволив ему назвать меня своей, я словно уже ставила на себе клеймо, зная, что когда-нибудь я точно так же, как и многие другие, кого он любил, назовусь бывшей, и эта мысль приводила меня в ужас.
Но все это я обдумывала уже после, а пока я просто ехала вперед, прикладывая все свои силы, чтобы выкрутить руль. Я ощущала крепкие руки Вадима на своих плечах, чувствовала его запах, его тепло. Но чувства эти не оставляли следов, – они приходили и уходили, подобно прибою, а струны души продолжали наигрывать свою мелодию.
Глава 18
Бонус потерялся. Дома его не было, блюдце из-под молока было пусто. Я обыскала весь сад – никого. Слезы наворачивались мне на глаза.
Все утро я провела с Вадимом, катаясь по побережью на байке, и вот, когда солнце позолотило верхушки деревьев, клонясь к закату, Бонус исчез. Я искала его под кроватями, в отчаянии выдвигала ящики комода. Я искала под каждым деревом, в зелени плетеных роз и дедушкиной капусте.
Все впустую.
И тогда я села на плетеную скамейку в саду и заплакала.
Слезы градинами струились по моим щекам. Бонус ушел от меня, а вместе с ним не было теперь и Василия.
Прошло уже несколько дней с того момента, когда он приходил ко мне. И дни эти, блестящие, яркие, я провела в компании Вадима. Мы ездили на байке, смотрели закаты и говорили, говорили, говорили…
И в дни эти с самого утра я ждала наступления вечера, чтобы вновь почувствовать себя нужной, желанной. Василий несколько раз звонил мне, но телефон я не брала – я не знала, что сказать ему. Он еще не знал о том, в чьей компании я провожу время, и возможно, я в некоторой степени боялась этим обидеть его или, быть может, унизить себя в его глазах. Никто не знал о наших вечерах: ни Дима, ни Коленька, не знал никто и из друзей Вадима. Был вкус в этих тайных, безобидных побегах из города, в скорости, с которой байк рассекал шоссе, в знакомстве друг с другом.
Есть ли что-то более увлекательное в жизни, чем познание мира незнакомого человека? Знакомясь и узнавая друг друга, мы проникаем в тайны одной из миллиардов судеб, наполненной событиями, мыслями, чувствами, причинами и следствиями, суждениями и размышлениями. И незнакомая жизнь эта – целый мир, в котором есть свои города, люди, низвергаются вулканы, проливаются дожди, бывает пасмурно, солнечно, тепло и холодно, и нет ничего увлекательнее путешествия в этот мир, билет в который – знакомство.
И я окунулась в этот мир, и реальность совершенно выпадала из моей головы. Я пребывала в крайнем возбуждении от предвкушения скорой встречи, я ждала, когда на улице покажется черная спина байка, и тогда бежала через сад, взбиралась на седло позади Вадима, и мы неслись вслед тонущему солнцу.
Сначала я была уверена, что не влюблена в него. Мне просто были интересны и необычны эти вечера, лестно внимание Вадима, его букеты полевых цветов, которые он привозил мне. Он говорил мне, что со мной он становится другим, он становится лучше, и я верила ему. Возрождение этого человека происходило на моих глазах.
Он был добр, заботлив, и мне казалось, что душа его, словно бутон, раскрывалась под воздействием размышлений, которые я поддерживала в нем. Мы говорили о людях, о действиях, о красоте. Суждения его были здравы, но временами эгоистичны. И тогда проскальзывало в нем что-то, что напоминало мне прежнего Вадима, которого я привыкла видеть – самоуверенного, резкого, закрытого человека.
Однажды вечером, когда мы вернулись из одной такой поездки, замок на моем шлеме заклинило, и я не могла расстегнуть его. Тогда Вадим подошел ко мне. Снимая шлем, я увидела в его глазах то, что давно ожидала и подсознательно боялась увидеть – искру страсти. И тогда я опустила глаза, сделав вид, что ничего не заметила, забрала цветы и хотела уйти, когда он остановил меня. Сердце мое испуганно забилось.
– Маша, – тихо сказал Вадим, – я могу поцеловать тебя?
Холод пробежал у меня по спине. Вопрос этот как-то странно кольнул меня. Сначала я хотела отшутиться, сказав что-то вроде: «Нельзя тем, кто спрашивает», но потом представила, как губы эти касаются моих, как руки обнимают меня, и все тело мое воспротивилось этому. Я не могла найти объяснения своей реакции, все было будто на уровне инстинктов. Передо мной стоял красивый, харизматичный молодой человек, который был интересен мне и который привлекал меня, но отпечаток его прошлого несло предвкушение его поцелуев. Его глаза будто поглотили мои, так что я стояла и, казалось, вечность смотрела в них. Наконец, я мягко отстранилась, покачала головой и убежала в дом. Я боялась, что в следующий раз он повторит попытку, но он будто забыл о том вечере, и общение с ним снова стало беззаботным.
И вот теперь мне вдруг стало ужасно тоскливо. Все эти дни я не вспоминала Василия, я игнорировала его внимание, а теперь исчез Бонус, и мне хотелось, чтобы меня пожалели. Я, словно обиженный ребенок, сидела в саду и хотела, чтобы вот сейчас раскрылась калитка, и зашел Вася, и, как в детстве, обнял меня, и сказал, что все будет хорошо.
Когда Вася говорил так, я знала, что именно так все и будет, и иначе и быть не может, ведь это сказал Вася, мой Вася. Но калитка была недвижима, улица пуста, и я заплакала еще сильнее.
Улица!
Бонус мог уковылять через щели в заборе на улицу.
Я вытерла слезы тыльной стороной ладони и вышла на улицу.
Быстро темнело. Если до захода солнца я не найду Бонуса, то я не найду его уже никогда.
– Бонус, где же ты, Бонус, – шептала я, словно котенок мог услышать и понять меня. – Бонус! Зачем…
Я встала посреди грунтовой дороги, прислушиваясь в надежде услышать писк. Тишина. Даже цикады предательски замолкли. Ветер едва шевелил верхушки деревьев, не долетая до земли. Казалось, вся природа замерла в ожидании. Я не знала, куда мне идти. Мой взгляд упал на овражек, из которого торчал небольшой пучок сухих веток – сосед все-таки не смог удержаться от искушения.
Я пошла вдоль улицы по направлению к Аю-Дагу. В некоторых домах уже загорались окна, но улица была пуста. Сады безмолвно темнели за заборами, и даже собака, которая каждый вечер оглашала своим лаем окрестности, не нарушала тишины. Отчаяние сковывало мое сердце, грудь сжимала тоска. Мне доверили спасенную жизнь, а я так безрассудно ее потеряла. Я корила себя, что не закрыла котенка в одной из комнат, когда уезжала. Следить за ним было некому – дедушка и бабушка весь день проводили за делами, в саду, а мама помогала им, и котенок, воспользовавшись распахнутыми настежь дверями дома, отправился в большой мир, наивным своим носом искать приключения. Я даже не подумала о нем в те минуты, когда собиралась – так была увлечена собственными мыслями.
