– Ты можешь делать все, что захочешь, ребенок.
Что ж, это было легко.
А что не настолько легко?
Мой персональный тренинг с Мэттом в среду.
В тренажерном зале, в котором он работает, есть закрытый легкоатлетический манеж, и, чтобы сделать мое сердце сильнее, он заставляет меня делать скоростные челночные забеги. Он поставил на трек пять конусов. Задание выглядит так: добежать до первого конуса, затем обратно к стартовой линии, добежать до второго конуса, затем обратно к стартовой линии, и так далее. Чтобы отвлечь меня от своих дьявольских упражнений, он непрерывно разговаривает, рассказывая мне о доме, который они с Кейт купили вместе, в котором будут жить, когда поженятся, о списке фильмов, которые он хотел бы посмотреть, но после семи серий челночных забегов соленый пот ручьем льется по моему лицу и жжет глаза, и я, наклонившись и опираясь о свои колени, часто дышу, словно собака, которую мучает жажда.
Мэтт вручает мне стакан воды, и как только я выпиваю его, он ведет меня обратно к беговой дорожке.
– Я умру, – говорю я после трех миль.
– Если ты сейчас не заставишь себя, ты не сделаешь этого и за всю гонку.
– Я финиширую, – рычу я.
Мэтт широко улыбается:
– Вот это мне нравится слышать.
После несметного количества скручиваний, отжиманий и приседаний, мои бедра болят, словно кто-то загнал в них дрель.
– Меня сейчас стошнит, – говорю я, стискивая свою тазовую кость.
– Пойдем растянемся.
В то время как я лежу на мате на полу, Мэтт начинает давить на мое бедро. Это дает мне значительное растяжение, но это дико – то, что он стоит на коленях между моими ногами.
– Это. Крайне. Неловко, – кряхтя, говорю я.
Мэтт, смеясь, сгибает мои ноги мне за голову и давит на колени. Боже, если бы я увидела, как кто-то еще делает это, я бы подумала, что это предварительные ласки. Я решаю закрыть глаза и молиться, чтобы это закончилось как можно быстрее.
– Что ж, это, безусловно интересно.
Я открываю глаза и вижу Джереми. Без футболки. Который наблюдает, как его брат растягивает меня способом, который, возможно, выглядит как имитация полового акта.
– Что тебе нужно? – спрашивает Мэтт у брата. – Я работаю.
Джереми вытаскивает свои наушники из ушей.
– У меня был вопрос к Энни.
Мэтт переводит взгляд с брата на меня. Я все еще в самой. Неловкой. Позиции. В своей жизни.
– Мы идем в воскресенье? – спрашивает Джереми.
– А что в воскресенье? – говорит Мэтт, поднимая брови.
– Я пригласил Энни пробежать со мной пять километров.
– Да, я могу пойти, – говорю я, что заставляет Мэтта распсиховаться.
– Почему никто из вас не спросил меня? – рычит он.
– Потому что у тебя от злости трусики бы в комок сбились, – говорит Джереми.
– В тысячный раз говорю, я не ношу трусики.
– Это не то, что я слышал.
– Парни, – жестко говорю я. Ну, настолько жестко, насколько это возможно, когда тренер держит мою попу над полом, а ноги широко раскрыты и болтаются в воздухе, в то время как двое братьев спорят о трусиках. – Мэтт, ничего, если я побегу пять километров? Я собиралась спросить тебя попозже сегодня, хотела, чтобы это был как мой очередной воскресный забег.
– Ты можешь сделать это, но только пока не станешь принуждать себя слишком сильно. Иногда, когда люди бегут свою первую гонку, они входят в азарт, мчатся со всех ног, наносят себе повреждения, и это сбивает всю их тренировочную программу.
– Я не позволю, чтобы это случилось, – серьезно говорит Джереми.
– Хорошо бы. А теперь уходи, Джер. Нам нужно закончить ее тренировку.
– Я заберу тебя в воскресенье утром, Энни. Напишу тебе, чтоб ты знала детали.
– Ладно, – отвечаю я, задыхаясь, когда Мэтт вновь скручивает мои ноги в крендель.
Джереми направляется к гирям, бормоча:
– Его трусики конкретно сбились.
Мэтт говорит мне сесть на шпагат, а затем плюхается передо мной, делая то же самое. Он берет мою руку в свою и тянет меня вперед так, что мой нос касается мата.
– Ты должен стать инструктором по йоге, – смеюсь я.
– Спокойствие и тишина могут свести меня с ума.
Мэтт помогает мне подняться, и я поправляю топ и шорты, избавляясь от неприятного ощущения врезающегося белья. Не в состоянии остановить себя, я исподволь посматриваю на зал с тяжелыми весами. Джереми сидит на скамейке, делая подъемы на бицепс. Женщина, одетая словно тренирующаяся барби, не сводит с него глаз.
– Энни, – тихо говорит Мэтт, глядя на своего брата, – если ты хочешь, чтобы он отстал от тебя, просто скажи мне. Я сделаю так, что это произойдёт.
– С ним все в порядке.
– А с тобой? С тобой все в порядке? – Мэтт касается моего плеча. – Я знаю, мы никогда не говорили о твоем парне… но Джордан Вудс рассказала мне, что случилось. И я хочу, чтобы тебе было лучше… не хуже.
– Мы просто друзья… и со мной все прекрасно. Правда.
Он широко улыбается, и на мгновение я завидую Кейт, что она выходит замуж за такого милого парня. Я собираюсь идти в раздевалку, но разворачиваюсь обратно к Мэтту:
– Почему бы мне было хуже?
Он почесывает шею:
– У Джера никогда не было ни с кем ничего серьезного. Он адреналиновый наркоман.
– Что именно это значит?
– Это означает, что он переходит от одной физической активности к другой, от одного человека к другому – всегда в поисках следующей задачи, требующей максимальных усилий. – Долгая пауза. – Это означает, что я не хочу, чтобы ты слишком привязывалась к нему…
Джереми считает меня испытанием? Когда я сидела с ним на крыльце, придя к нему домой, он сказал мне, как сильно я нравлюсь ему. Он казался искренним. Я лишь игра? Внимательно смотрю на него. Он перешел к жиму лежа, поднимая штангу с двумя гигантскими блинами. Джереми такой мощный, мне нужно восстановить дыхание.
– Мы просто друзья, – говорю я. – Это то, что мне сейчас нужно. Друг. – Делаю паузу. – Но почему он такой?
– Это он сам должен рассказать.
А вот это правильный вопрос. Хочу ли я услышать эту историю? Не хочу ничего серьезного с ним. Не хочу драмы.
– Забудь, что я спрашивала об этом, окей?
Мэтт испускает долгий вздох, дает мне пять, чего я привыкла ожидать в конце тренировки:
– Тогда увидимся в субботу? Ты готова к нашему забегу на тринадцать миль?
Я киваю, но не так уж в этом уверена.
Тринадцать миль. Целый полумарафон.
Во время своих тренировок Кайл пробегал такое расстояние только четыре раза…
***
Вернувшись домой из тренажерного зала, я обнаруживаю, что мама оставила свой фартук и кошелек на кухонном столе.
