Питбуль вновь ухмыльнулся.
– Ничего, – сказал он. – Один бой я выдержу.
4
Он шагнул к Галликсу.
– Пока не началась мясорубка, – деловито сказал он. – Есть у меня к тебе вопросец один. Ричард Теннеси, ты знаешь такого?
– Сопляк!
Лицо Галликса побледнело от ненависти.
Он смачно сплюнул.
– Я мог бы дать ему все. Карьеру. Деньги. Славу. Весь мир был у его ног! А он отказался… Видите ли, бойцом быть не хочет.
– Ты знаешь, где сейчас Ричард? – спросил Питбуль.
Галликс сделал вид, что задумался.
– Ричард, Ричард… Ну кто же его знает, сопливца, где его носит.
Питбуль не торопил старика, – давая тому время понаслаждаться своим скоморошеством.
– Билли! – он щелкнул пальцами, и повернулся к одному из своих громил. – Как звали тех сталкеров, что продули нам пять кусков?
– Ньюк и Греко’, сэр.
– Ага, – протянул старик.
Он раздавил это слово, как таракана, принюхался к нему, а потом сказал:
– Теперь помню. Терся здесь этот Дик, чегой-то высматривал. Я уж думал, на поклон пришел, пащенок, прощенья просить. Но нет, стрелку забил тут.
– А чего же здесь? – спросил я. – Если вы с ним не ладите.
Старик тихо засмеялся.
– Я вон тоже подумал. Думаю, вьюнош этот от кого-то скрывается. Вечно он оглядывался, да оборачивался, стенки держался, на дверь смотрел. Кто-то за ним охотится, убить хочет, – вот и пришел парнишка сюда, где людей много.
– И что?
– Откуда мне знать? Потер он с этими двумя сталкерами, Ньюком и Греко’, и вместе они ушли. Что с ним было, – не знаю, а те вскорости вернулись, и на Толокушу пошли.
Я оттащил в сторону Питбуля.
– Нравится мне это, как твоя рожа, – сказал я. – Пахнет ловушкой.
– Забей, – отмахнулся негр. – Ньюк и Греко парни правильные. Я их хорошо знаю. Счас тут быстро закорочу, – а потом найдем их, и выясним, куда Рик намылился.
Можете не поверить, – но он взял у какого-то китайца бутыль, и стал намазываться маслом. Конечно, в какой-то мере это помогает в бою, – но я был уверен, Питбуль делает это только для того, чтобы его тело круче смотрелось.
– Значит, Питбуль будет твоим бойцом, – сказал я, обратившись к Галликсу. – А кто хозяин второго?
– Я, конечно.
Старик искренне удивился.
– Но разве у бойцов не должны быть разные хозяева? – спросил я.
– Фу ты, глупость какая, – возмутился старик. – Так ведь завсегда можно проиграть. А если оба бойца твои, то всегда победа в кармане.
– Вот это спортивный дух, – согласился я.
– Бой начинается! – закричал ведущий.
Питбуль выбрался на арену и – айда на месте подпрыгивать да воздух колотить кулаками, что твой Аполло Крид.
– И сталкерам это нравится? – спросил я у старика.
– А как же, – ухмыльнулся тот. – Завсегда приятно смотреть, когда кому-то другому кровь пускают.
– И часто гибнут бойцы?
– Бывает, – согласился старик. – Без этого ведь никак.
– Жестокая игра, – пробормотал я.
Он только отмахнулся.
– Не, это что! У нас ведь как, больше для забавы. Парни начистят друг другу рожи, и разбегутся. Ты еще в Бункере не бывал, вот там ведь настоящий жесткач.
– А что там?
– Ужель никогда не слышал? Берут бойца, – такого вот, как твой друг, – и на арену бросают. Ни оружия, ни брони, ни всякой там хрени. А против него выпускают зомби…
– Так разве человек может победить мертвецов? – удивился я. – Одними руками?
– Ну нет конечно, – усмехнулся старик. – В этом-то вся и прелесть.
– В правом углу, – вещал ведущий. – Питбуль из Бронкса…
– Только не обижайся, – заметил я, глядя на Саке. – Без обид, с ним даже пьяный покемон справится.
Галликс в предвкушении потер руки.
– Нет, дружок. Для Питбуля у меня есть другой боец.
– Что?
– Встречайте! – прогремел ведущий. – Русский великан, наш чемпион, Иван Николай Дмитрий Петр Карамазофф!
Зал взорвался.
– Четыре имени? – хмыкнул я. – У русских так не бывает. Только одно.
– Вот ведь, – начал ругаться Галликс. – Что я, русских не знаю, а? Аль я Толстоевского не читал? Учить меня вздумал, умник.
Двери раскрылись.
Под свист и вопли толпы, – в залу вошел огромный человек. Он был на три головы выше всех в зале. Светлые волосы подстрижены ежиком.
Парень родился шведом или датчанином, – но, конечно, публике это было бы скучно; куда интереснее глазеть на плохого русского.
– Стой! – пробормотал я. – Это Убийца с Ринга. На Толокуше рассказывали.
Галликс самодовольно кивнул.
– Он же всегда убивает бойцов.
– Поэтому так сложно найти людей, кто бы согласился с ним драться.
– Эй! – сказал я. – На такое мы не подписывались.
Карамазофф остановился.
Воздел вверх руки, и бешено зарычал.
Публика зашлась от восторга.
– Это Малая Арена, – спокойно отвечал Галликс. – Правил здесь мало, честности тоже.
– Делайте ставки! – рычал микрофон. – Осталась одна минута!
– Спорим, русский уложит негра в четвертом раунде! – шумела толпа.
– Ставлю, что в третьем!
– Нет, эта шоколадка продержится до седьмого!
Я шагнул к окошку букмекера.
– Сколько будете ставить, сэр?
– Я человек рисковый, – ответил я. – Привык играть по-крупному. Все или ничего, верно? Только так и стоит играть. Пять долларов.
Морда кассира скорчилась.
– Ну ладно, десять, – согласился я.
Он пробил мою кредитку, и почти сразу же ведущий закричал:
– Ставок больше нет! Бой начинается! Первый раунд!
Русский пошел на Питбуля, как ходячий Кремль.
Сложно было поверить, что земля вообще может выдержать такого гиганта. Огромный кулак просвистел в воздухе, – и едва не снес негру голову.
Питбуль рванулся вправо, подсек Ивана, и мощный свинг обрушился на голову противника. Тот упал на колени; вторым ударом, негр сломал ему шею.
Карамазофф рухнул на ринг, и больше не двигался.
– Мой выигрыш, пожалуйста.
Я вставил кредитку в щель банкомата.
Смотрел, как быстро и весело бегут нули. Никто не ставил на победу Питбуля, – особенно, в первой минуте. А значит, я неплохо заработал сегодня.
Кассир захлопнул окошко, – наверно, убежал выпить яду.
Питбуль, все с той же негритянской ухмылкой, уже шел к выходу.
– Эй! – в бешенстве верещал старик. – Ты! опять! убил моего бойца!
– Ну что поделать, – отвечал Питбуль. – Хлипкие они у тебя.
5
Тихо звенела цепь.
Человек был прикован к стене, – так, что мог стоять только на четвереньках. В помятой жестяной миске гнили объедки.
Один из сталкеров, что шел мимо, – наклонился, и кинул туда пару сэндвичей. Это была примета. Накормить хоть чем-то убогого перед тем, как идти в поход.
И тогда карма везде тебя защитит.
А если все-таки сдохнешь, – уже сюда не вернешься, и никому не сможешь сказать, что примета лжет.
– Давай, жри, – пробормотал сталкер.
В голосе его звучало брезгливое презрение.
Сумасшедший жался к стальной стене, прикрывая руками голову. Кормили его нередко, – но били гораздо чаще. Не ради приметы. Просто это так весело, – избивать того, кто не может тебе ответить.
Сталкер зашагал дальше, вытирая руки о куртку.
Безумец сжался, провожая его глазами. Потом рванулся вперед, вцепился в сэндвич грязными пальцами, стал жадно есть.
Этого момента я ждал.
Шагнул к нему, и всадил в плечо ампулу из пистолета-шприца.
Быстро отступил в сторону.
– Нет! – закричал безумец. – Нет! Сволочь!
Он бился, цепь натянулась, – грязные, скорченные руки тянулись ко мне. Лицо исказилось мукой. Потом вдруг тело его опало, и человек снова опустился на четвереньки.
– Зачем? – чуть слышно произнес он, и в голосе больше не звучало безумие. – Зачем ты сделал это со мной?
– Разум к тебе вернется, – отвечал я. – И мы поговорим.
– Нет!
Человек вновь рванулся ко мне.
Скорчился и тихо заплакал.
– Здесь вытяжка из корня болиголова, – пояснил я. – Это мутант, растет за Холмами Скорби. Один укол…
– Знаю.
Человек стоял на коленях.
– Думаешь, ты первый такой? Вы… идете ко мне, чтобы вернуть разум… Вам кажется, вы меня спасаете. Гниды… А ведь все, чего я хочу, это снова забыть…
Я вынул из кармана другую ампулу.
Повертел в пальцах, – пусть хорошо рассмотрит.
Вставил в пистолет-шприц.
– Это антидот. Еще укол, и ты снова станешь безумцем. Хочешь?
Люди останавливались, и смотрели на нас. Никто не решался подойти ближе.
– Если б ты только знал… – прошептал человек. – Но тебя там не было.
– Так расскажи мне. И я введу антидот. Ты снова про все забудешь.
Лицо пленника скорчилось от непереносимой муки.
– Гореть тебе в аду, сволочь, – чуть слышно произнес он. – Гореть тебе вечность. Ладно… Что ты хочешь узнать?
– Как погибла Башня Орла.
– Конечно…
Человек сел, обхватил руками исцарапанные колени.
– Все хотят об этом узнать… Никто не спросит, кто я. Кем был. И о чем мечтал, пока не увидел Господа…
