– А юного Томаса?
– Еще менее, сэр. Можно было ожидать, что молодой джентльмен оставит, так сказать, визитную карточку.
– Крошки в кровати, разбитое окно… Или два. Нашествие лягушек[45].
– Именно, сэр.
– Падеж скота.
– Это менее вероятно…
– Первенцев убивать не будем, это уже крайности. Но почему она меня не предупредила?
– Вероятно, ее светлость звонила вам, сэр, но как вы помните, мы довольно спешно уехали из Лондона.
Я помнил.
– Намекаете, что мы удирали в панике?
– Я бы скорее сказал, что вы проявили немалую решительность. В духе: «Если б кончить все одним ударом, я б не замедлил»[46]. Мистер Фитлуорт не говорил, как продвигаются ремонтные работы в Бампли-холле?
– Нет. А я забыл спросить. Надеюсь, все идет нормально.
– Если желаете, я могу соединить вас по телефону, чтобы вы могли сами спросить у ее светлости, сэр?
Я ненароком хватанул обжигающего чая. Промокнув рубашку носовым платком, я ответил:
– Да нет, Дживс, лучше не надо. Не стоит будить спящую собаку, как вы считаете?
– Как скажете, сэр. Будут еще приказания?
На следующий день мы с Вуди встретились за обедом в устричном баре, недалеко от вокзала Виктория. Пол в заведении был посыпан опилками. Вуди его выбрал, потому что жил совсем рядом, на Элизабет-стрит. Он пришел первым и сразу научил бармена делать свой несравненный коктейль – два «Чики-брыка» уже стояли готовенькие на столе, призывно поблескивая.
Я прихватил с собой экземпляр «Мелбери Курьер» – напомнить Вуди о его триумфе на площадке для гольфа.
– Ну и команда! – воскликнул он, рассматривая фотографию. – Это кто, с вороватым выражением лица?
– Лиддл, – ответил я. – Его, так сказать, выпустили на поруки. А Дживс идеально соответствует образу, правда?
– Талантище, – согласился Вуди. – Крученые подает потрясающе. Наверное, это семейное. Здесь сказано, что лорд Этрингем взял две калитки, а по-моему, три.
– Сэр Генри говорил, что статья дурацкая.
Подошедший официант предложил огромный выбор моллюсков и ракообразных.
– Я тут Венаблза навестил, – сказал Вуди.
– Смело.
– Подумал, так будет правильно. Он меня сводил в свой клуб на Брук-стрит. Забавный тип.
– Что он говорил о Джорджиане? Помирятся они или нет?
– Он говорил как-то уклончиво. Берти, а ты что о нем думаешь?
На эту тему распространяться совсем не хотелось, но что-то ответить было надо.
– Ну он человек солидный. И они оба любят литературу. Общность вкусов и так далее.
– Странное дело, – пробормотал Вуди, жуя креветку. – Мне показалось, он…
– Что, старина?
– Может, я и ошибаюсь, но, по-моему, у него другая на уме.
– Ох! – сказал я. – Осторожнее, недотепа! Ты мне лимоном в глаз брызнул.
– Да? Ну прости. А я подумал, это ты так сморщился от мысли, что Венаблз вдруг бросит Джорджи. Не понимаю только, почему ты горюешь. Ясно же, что ты из-за нее сам не свой.
– Не представляю, о чем ты.
– Да брось, черт возьми! Ты за ней бегаешь, высунув язык, как ретривер Монти Берес-форда.
– Бичинг, ты говоришь о чужой невесте, между прочим. Это уже просто-напросто, как его, ультра… что-то…
– Хочешь сказать, ultra vires[47]?
– Хочу сказать, что так не делается!
Вуди выковырял устрицу из раковины и сбрызнул лимоном, на этот раз не подвергая опасности мое зрение.
– Венаблз много рассказывал о своих родителях, – сообщил он. – Они, мол, столько лет прожили за границей и теперь мечтают о спокойной старости на родине, в тихой сельской местности. Только у них знакомых практически нет.
– Ага, то есть они рассчитывают втереться в дом сэра Генри, а он уже их введет в светское общество Дорсетшира?
– Да. Можно сказать, осчастливит светское общество. Все это довольно грустно… По-моему, он поверил моему рассказу насчет нелепой затеи, в которую меня втянули, но все равно был какой-то тоскливый.
– Тоскливый?
– Как будто они с Джорджи оба всего лишь стараются угодить старикам. А нас с Амелией предки всеми силами стараются разлучить, но мы все равно рвемся друг к другу.
Я подцепил вилкой неприкаянного вида улитку.
– А что, Амелия все еще считает тебя современным Синей Бородой, а Джорджиану – падшей женщиной?
– Меня пригласили в гости на выходные. Наверное, это хороший знак. Что касается Джорджианы, Амелия поверила ее объяснениям. Решила, что это ты ее подбил на такую глупость.
– Спасибо. Вы говорили по телефону?
– Да. С тех пор, как его починили, мы с Амелией довольно часто общаемся. Строго между нами, Берти, – пожалуйста, не болтай об этом, не искушай судьбу, – мы опять помолвлены.
– Поздравляю, дружище! Страшно рад за тебя. Она прекрасная девушка.
– Это точно.
– Я надеюсь, когда-нибудь она мне покажет свою коллекцию бабочек.
Вуди сузил глаза.
– Держись от нее подальше!
Я налил бокал ледяного белого вина – отпраздновать хорошую новость.
– А что за другая девица, о которой грустит Венаблз?
– Он не называл имен. Сказал только, что познакомился с ней во время путешествия. Кажется, в Константинополе. У ее родителей поместье в Ноттингемшире.
– Ну это довольно далеко.
– Угу. Между прочим, персидская кошка оттуда родом.
– Значит, у них все-таки есть знакомые? – сказал я.
– Похоже на то. И семейство у девушки не бедное, так что они не будут зариться на богатства сосисочных магнатов.
– Совсем хорошо. – Я поставил стакан на стол. – В общем, к благой приводит цели нас, хотя подчас и питаем сомненье.
– Берти, что ты плетешь?
– Это поэт Мильтон, Вуди. Дживс мне от него передал.
– Он, случайно, ничего не потерял по дороге?
– Может быть, – не стал спорить я. – Кстати о дороге, ты все еще водишь поезд метро?
– Нет, увы! Все вернулось к норме. А весело было. Жаль, всеобщая забастовка долго не продлилась.
– Меня она вообще обошла стороной.
– Лопух ты, Берти. Даже наши девушки приезжали помогать из Кингстон-Сент-Джайлз.
– Правда?
– Ну да. Амелия продавала билеты, а Джорджиана водила двадцать седьмой автобус.
Я чуть не выронил запотевший бокал.
– Джорджиана водила автобус?
– Ага.
– С людьми?
– Да. Номер двадцать семь. От Хаунсло до Максвелл-Хилла.
– И много жертв?
– Да вроде нет. Хотя говорят, она установила рекорд скорости на участке между Твикенхемом и Кью. В Ричмонде у одной пассажирки на верхнем этаже начались преждевременные роды. Школьник свалился с лестницы, но всего лишь ободрал коленку.
– И всего-то?
– Да. В Тернем-Грин ее заменили.
На следующее утро Дживс вместе с чаем принес письмо с лондонским штемпелем, надписанное почерком, напоминавшим о корзине для пикника на скамейке в саду.
– Как там на улице, Дживс? – спросил я.
– День опять погожий, сэр.
– Отлично! – Я вскрыл конверт. – Схожу на Керзон-стрит, надо подстричься.
У Дживса чуть заметно дрогнула бровь. Я потрогал бакенбарды.
– Только подровнять! Не больше.
– Слушаю, сэр. Записать вас по телефону?
Я ответил не сразу – читал письмо, написанное изящным почерком, черными чернилами.
«Дорогой Берти! – говорилось в письме. – Дядя Генри пригласил на этот уик-энд лорда Этрингема. Было бы чудесно, если бы ты тоже смог приехать. Наверняка лорду Э. понадобится твоя помощь! А тут еще спектакль для праздника. Дядя Генри хочет поставить отрывок из «Сна в летнюю ночь». Нам не хватает актеров на роли афинских ремесленников. А ты, с твоим опытом и талантом, можешь нас выручить. Будет весело! С любовью, Джорджиана».
– Дживс! Вы подумали насчет приглашения сэра Генри?
– Нет, сэр. Мне не по чину принимать или отклонять его приглашения. Я ждал ваших указаний.
Я допил свежезаваренный чай – он всегда мне дарит ощущение безграничных возможностей.
– Звоните парикмахеру, Дживс! Запишите меня на полдень. Потом отправьте телеграмму старине Хаквуду. Он говорил, к какому часу приезжать?
– Нет, сэр. В субботу днем в поместье будет праздник, а вечером – концерт в деревне. По моему впечатлению, в Мелбери-холле веселиться начнут еще в пятницу.
– Да будет так! Вперед, на сцену! Смейся, паяц!
По-моему, тогда и был брошен жребий – во время того разговора с Дживсом, утром четверга.
Странную вещь заметил я, составляя хронику своих приключений: даже во время самых захватывающих событий – вроде «Ужаса в Стипл-Бампли», например – случаются дни, когда ничего не происходит. И вот что с этим автору делать? Наверное, старина Толстой, которого так любят Дживс и Джорджиана, пользуясь затишьем в сюжете, рассказывал читателям что-нибудь из истории семьи: как познакомились Ростроповы с Ильяновыми и когда в российских степях был замечен первый медведь. Автор «Тайны дома с фронтоном», если не знает, что сказать, подбрасывает читателям еще один труп. В моем распоряжении мертвецов нет, так что просто скажу: следующие двадцать четыре часа в Беркли-меншенс ничего примечательного не происходило. Происходить все начало только в пятницу, зато тогда уж понеслось так понеслось. Конец лирического отступления. Можете читать дальше.
