Джонни впервые слышал, чтобы санитарка говорила так много. При этом она несколько раз примирительно похлопала водителя по плечу, раз погрозила ему, а один раз даже улыбнулась.
Джонни раскрыл рот от удивления и уставился на нее. Какое превращение! Когда он мельком взглянул на железную коробку, то увидел в ней плоские клещи с длинными захватами.
Наконец тетя Даша отдала солдату какое-то приказание.
Тот вытер руки, опустил рукава запачканной гимнастерки и сунул в карман разломанные куски. Поставив в машину коробку с инструментом, он повесил на плечо карабин, поправил барашковую шапку и направился к центру города.
— Ну, давай только побыстрее! — сказала тетя Даша, обращаясь к Джонни, и указала на вход в виллу.
Джонни спросил:
— Зачем нам туда?
— Кушать, — ответила женщина.
Из кабины она достала свою каску и автомат, а также санитарную сумку и узелок. В такую же тряпицу дядя Коля завернул для Джонни полбуханки хлеба и кусок колбасы. Санитарка подняла узелок на уровень глаз и сказала по-немецки те же слова, что и дядя Коля:
— Кушать! Хорошо!
Они поднялись по лестнице с искусно вырезанными деревянными перилами. Будто новенькие, ступени были из темного дерева. Тетя Даша, казалось, уже неплохо знала этот дом. Она шла уверенно вперед.
Сначала они оказались в холле, где под потолком висела большая хрустальная люстра. За холлом находилась кухня, выложенная кафелем. Справа за широкой раздвижной стеклянной дверью Джонни увидел просторное высокое помещение с огромным камином, который доходил до самого потолка с лепными украшениями. В глубине виднелся эркер с окнами из разноцветного стекла.
Удивленный, Джонни остановился в дверях. Особенно сильное впечатление произвела на него обстановка. Во всю стену стоял огромный темный шкаф, полный книг. Слева от эркера стоял письменный стол искусной резной работы; вокруг большого овального стола, возвышавшегося посредине зала, стояли мягкие кожаные кресла. На паркетном полу лежал толстый пестрый ковер с бахромой. У Джонни захватило дух от такого богатства. Он вспомнил свою тесную квартирку: спальня, комната и кухня. Их квартира располагалась на первом этаже, а окна ее заслонял соседний дом, отчего в ней всегда было темно и сыро. Однажды матери пришлось снять со стены даже свадебную фотографию, висевшую над кроватью, так как она покрылась плесенью.
Тетю Дашу все это богатство, казалось, нисколько не трогало. Безо всякого стеснения она протопала своими сапогами прямо к огромному портрету Гитлера, который Джонни сначала даже не заметил. Портрет был в золотой раме и висел над письменным столом. Тетя Даша сняла портрет со стены, открыла окно и выбросила его во двор. Даже не посмотрев туда, она вытерла руки о свою юбку и вышла из комнаты.
Тут Джонни заметил на письменном столе предмет, который привлек его внимание. Он был величиной с ноготь и желтовато-белый. Он был похож на кубик для игры в кости. «Да это же зуб!..»
В этот момент из кухни послышался шум и треск. Это санитарка разламывала табуретку.
— Тетя Даша, посмотри, что я нашел! — крикнул Джонни и показал ей этот предмет.
Женщина засмеялась. Это был грубый, почти мужской смех. Она наклонилась к мальчику и широко открыла свой рот. Указательным пальцем она оттянула нижнюю губу вниз.
Джонни увидел почти полный ряд прекрасных зубов. Не хватало только одного зуба. Коренного.
— Так это твой зуб?
Тетя Даша кивнула головой и улыбнулась. Она взяла остатки разбитой табуретки и направилась на кухню. Вытерла плиту тряпкой. Скоро в топке запылало пламя.
— Ты сама его вытащила?
— Да.
— Теми клещами?
Женщина принесла из кладовой большой бак для стирки белья, затем два ведра.
— Да, да! — ответила она и подмигнула мальчику своими узкими глазами.
«Вот это мужество!» — мысленно удивлялся Джонни.
Скоро в котле закипела вода. Они принесли из кухни тарелки, чашки, вилки с ножами и поужинали за большим овальным столом в просторном, пышно обставленном зале.
Когда стало темнеть, тетя Даша притащила длинную ванну из оцинкованного железа, поставила ее посередине холла под хрустальной люстрой. Из сумки вытащила кусок мыла, на спинку стула повесила полотенце и стала засучивать рукава своей гимнастерки.
Джонни увидел мускулистые руки, которые были несколько светлее и контрастировали со смуглыми кистями.
Тетя Даша налила в ванну воду: горячую — из бачка, холодную — из ведра. Она сделала знак Джонни, чтобы он разделся. Осмотрела рану на колене, которая уже затянулась и постепенно заживала.
Джонни не чувствовал никакого стеснения. Даже рук ее он уже не боялся. Правда, был еще один вопрос…
Джонни весело, как рыба, плескался в воде. Он намыливался, ерошил отросшие волосы, попробовал даже нырять, для чего зажимал нос пальцами и окунал голову в воду.
— Замечательно! — несколько раз прокричал он. — Как хорошо!
Тетя Даша время от времени выглядывала из кухни. Потом она повесила ему на спину махровое полотенце. И снова он почувствовал ее руки на своем теле.
Джонни не мог больше сдерживать своего любопытства и потрогал ее руку.
— Тетя Даша, что ты с ней сделала?
Санитарка внимательно посмотрела на мальчика: видимо, она не поняла его.
Он тронул ее за локоть, потом снова за руку.
— Здесь все белое, а здесь почти черное.
Не сказав ни слова, санитарка повернулась и ушла. Вскоре она вернулась из кухни, держа в руках санитарную сумку. Она вытащила из нее небольшую темную бутылочку с темной жидкостью. Кисточкой она нанесла маленькое пятно себе на предплечье, а Джонни-на тыльную сторону ладони.
Джонни понюхал пятно. Мама часто смазывала ему ранки такой жидкостью. Это был йод! Он вдруг вспомнил раненых, которых санитарка приводила на перевязочный пункт. Тетя Даша сама смазывала себе руки этой жидкостью, когда лечила раны солдат.
Тепло закутанный, Джонни лежал под пуховым одеялом на широком кожаном диване. На столе стояла керосиновая лампа, которая чуть-чуть коптила. Санитарка сидела в мягком кресле и штопала вещи Джонни. Волосы, собранные в узел, распустились и водопадом потекли на плечи.
— Ты хорошая женщина, — тихо сказал Джонни.
Санитарка сосредоточенно молчала: она вдевала нитку в иголку.
— Ты скоро будешь спать?
Вопрос остался без ответа. Когда она потушит лампу?
Джонни засыпал. Он почувствовал еще, как кто-то погладил его по голове. Через окна эркера в комнату проникал мягкий ночной свет. Затем послышался шум передвигаемого кресла. Тетя Даша придвинула его поближе к открытому окну, на фоне которого четко вырисовывался ее профиль. Положив автомат на подоконник, она сидела не двигаясь и смотрела на ночную улицу.
30
В городском предместье.
Джонни мечтает.
Пробка на развилке дорог.
Взрыв с ослепительной вспышкой.
Когда Джонни открыл глаза, то услышал шум мотора и хлопанье дверцы машины. Он с удивлением уставился на картины, висевшие на стенах, и на светлое прямоугольное пятно над письменным столом, где еще вчера висел портрет Гитлера. Через окно эркера в комнату светило утреннее солнце, в его лучах весело танцевали и кружились миллионы пылинок. Джонни сбросил с себя одеяло и босиком побежал к окну.
Позади санитарной машины стоял большой грузовик с металлическим закрытым кузовом. Мотор ревел и рычал. Несколько солдат в темных комбинезонах поднялись в машину. Какой-то сержант попрощался с тетей Дашей, приложив руку к козырьку фуражки.
Трехногий радостно прыгал от одного солдата к другому, энергично вилял своим коротким хвостом и радостно лаял. Когда тяжелый грузовик развернулся, Джонни увидел в его кузове токарный станок и множество разных инструментов. Водитель санитарной машины даже не посмотрел на уезжавший грузовик, он как ни в чем не бывало сидел на подножке своей машины и тряпкой вытирал сапоги. Лицо его было перепачкано маслом, а сам он выглядел невыспавшимся.
Завтрак был коротким. Перед самым отъездом тетя Даша преподнесла Джонни один сюрприз. Она нашла в доме пару высоких, немного стоптанных ботинок со шнурками. Они оказались Джонни несколько великоваты, но с чулками были почти впору.
За ночь Джонни хорошо выспался, утром плотно поел, и потому настроение у него было прекрасным. Машина наконец-то в исправности! У него новые ботинки! Когда ему разрешили к тому же сесть в кабину между молодым солдатом-шофером и санитаркой, счастью его не было предела. Это был на редкость удивительный день!
Стрелки на золотых часах водителя показывали девять часов. На небе не было видно ни облачка. Едва они миновали последние дома городка, как снова оказались в середине какой-то колонны.
