второе здание было точно нежилым, полуразрушенным, скорее всего, дом предназначался на слом. Окна выбиты, даже рамы выломаны, ступени лестницы засыпаны занесенными в оконные проемы осенними листьями и строительным мусором. Покосившиеся двери квартир висели на одной петле или вовсе отсутствовали. За ними виднелись пустые нежилые комнаты в струпьях оборванных обоев.
– Куда мы пришли? – испуганно спросила Тина, оглядываясь. – Ты, наверное, что-то перепутал, здесь явно никто не живет, здесь невозможно жить!
– Ничего я не перепутал! – огрызнулся Кирилл и пошел на этот раз вниз по лестнице.
– Я не пойду! – твердо заявила Тина.
После такого похода на пальто можно было поставить крест. И вообще ей было противно. Тут небось крысы обитают.
– Как хочешь! Можешь возвращаться, но это глупо, когда мы уже почти пришли…
Кирилл даже не обернулся, не предложил проводить ее обратно. Ну что за свинство! Сам пригласил, завел черт-те куда и норовит бросить! Хам какой! Но ведь не уступит.
Тина представила, что возвращается назад одна по темному коридору, по вымершей лестнице… и пошла вперед. Здесь, по крайней мере, она не одна, но Кириллу это припомнит. «Да ничего ты ему не сделаешь, – возник в ушах насмешливый голос, – будешь таскаться за ним снова и снова…»
Тина с негодованием потрясла головой.
Они спустились на первый этаж и оказались перед единственной в этом подъезде целой дверью – старая, обшарпанная, покрытая облезлой масляной краской, но она хотя бы была заперта. И что уж вовсе удивило Тину, так это наличие домофона. Кирилл, снова сверившись с бумажкой, нажал три кнопки. Никто не ответил, но дверь открылась. За ней снова была лестница – крутая, но не такая грязная, с целыми, хоть и истертыми перилами и лампочками в железных намордниках, как у доктора Лектера. Поднимались они долго, Тина запуталась, считая этажи. И вот, когда она уже запыхалась, Кирилл остановился у обычной железной двери, выкрашенной буро-коричневой краской. Полотно было сплошным, ни звонка, ни глазка.
Кирилл подошел ближе и постучал особенным стуком – три удара, перерыв, один удар и снова три.
За дверью послышался шорох, скрип пола, потом негромкий и тоже скрипучий голос проговорил:
– Кто здесь?
– Касабланка! – отозвался Кирилл.
Должно быть, ответ удовлетворил человека за дверью, раздался лязг задвижки, скрип замка, и створка открылась.
Тина увидела высокую худую старуху с профилем хищной птицы. Старуха оглядела пришедших и сухо известила:
– Проходите, все давно собрались! Рудольф Иванович скоро явится!
Кирилл кивнул ей и прошел мимо. Тина, опасливо оглядываясь, последовала за ним.
Они оказались в длинном извилистом коридоре, по стенам которого были развешаны странные мрачные картины, в основном портреты, выполненные в какой-то неприятной манере. Художник находил и выделял в своих моделях самые отталкивающие черты – скупость или лживость, высокомерие или мстительность.
– Это мастерская известного художника, – пояснил Кирилл, обернувшись, – он предоставил ее Рудольфу Ивановичу для сегодняшнего выступления.
– Рудольф Иванович и есть тот человек, о котором ты говорил?
– Да, это он, – почтительно произнес Кирилл, – увидишь, какой он необыкновенный!
Коридор закончился, и они оказались в очень просторной и ярко освещенной комнате. Должно быть, именно здесь обычно работал хозяин мастерской, но сейчас мольберты, холсты и планшеты были отодвинуты к стенам, а на освободившемся месте стояли в несколько рядов разномастные стулья, как в зрительном или лекционном зале. Почти все сидячие места были заняты.
Здесь были люди разного возраста, происхождения и разной социальной принадлежности – Тина увидела скромные свитера и курточки по соседству с дорогими дизайнерскими платьями и пиджаками. Единственное, что объединяло всех присутствующих, – такой же, как у Кирилла, возбужденный блеск глаз, такое же выражение восторженного ожидания на лицах.
Кирилл нашел два свободных места в одном из задних рядов, и они с Тиной сели.
Зрители – или, может, вернее назвать их соучастниками? – хранили почтительное молчание. Когда какая-то женщина тихонько кашлянула, соседи обернулись к ней и возмущенно зашикали, так что несчастная едва не провалилась со стыда сквозь землю.
Наконец в этой напряженной тишине раздались шаги.
Внезапно Тина почувствовала в душе нарастающий страх, как будто сейчас должно было произойти что-то ужасное. Она вжалась в спинку стула, вцепилась в плечо Кирилла. Ее спутник ничего не заметил – он в восторженном ожидании смотрел на дверь в глубине комнаты.
Вот эта дверь открылась, и на пороге появился высокий, очень худой человек в длинном черном одеянии. Наряд и удивительная худоба делали его еще выше, он казался противоестественно высоким и сверху вниз смотрел на присутствующих, как коршун, высматривающий с небес свою жертву. Длинные темные волосы были завязаны в конский хвост, глубоко посаженные глаза горели мрачным тусклым огнем, как угли гаснущего костра.
Тина в первое же мгновение узнала этого человека.
Именно с ним в библиотеке имени Гуттенберга боролась несчастная Александра Ильинична, именно от него Тина убегала тогда по крышам. Он ее преследовал, хотел причинить ей зло… Это про него говорили те двое в библиотеке, ему собирались поручить поймать ее, и он едва в этом не преуспел.
Тина еще глубже вжалась в стул, спрятавшись за широкую спину сидящего впереди мужчины.
А черный человек, остановившись перед зрителями, обвел их пристальным, пронзительным взором.
Девушке казалось, что он ищет ее и от глаз его невозможно укрыться, однако взгляд пробежал мимо, как пробегает по кустам ночной прожектор, черный человек поднял руки и проговорил глубоким сильным голосом:
– Здравствуйте, друзья мои! Рад встрече с вами! Сегодня я вижу много незнакомых лиц – значит, вы привели тех, кто еще не знаком со мной, и значит, мне нужно показать им свои возможности. Кто из вас хочет помочь мне?
– Я! Я! Я! – раздались из зала многочисленные голоса.
Люди приподнимались, вскакивали с мест, стараясь привлечь внимание кумира.
Черный человек снова вскинул руки и властным жестом выделил очень полную, коротко стриженную женщину лет пятидесяти. Та встала, медленно, переваливаясь и тяжело дыша, вышла на середину зала. Черный человек уставился на нее своими горящими глазами и проговорил коротко и повелительно:
– Музыка!
Тина думала, что сейчас действительно зазвучит какая-то музыка, но в зале было по-прежнему тихо, даже тише, чем прежде, потому что все присутствующие застыли, внимательно следя за происходящим, боясь упустить хоть что-то.
Однако полная женщина, казалось, услышала беззвучную музыку, причем Тина почти сразу поняла, какую именно: она услышала танец маленьких лебедей из «Лебединого озера». Женщина не просто услышала ее, она начала танцевать, причем удивительно красиво и грациозно, с безупречной пластикой и чувством ритма. Вся ее былая неловкость и неуклюжесть куда-то пропала, она перестала тяжело дышать. Движения
