– Люди убивают друг друга ножами, камнями, даже руками, – попробовал объяснить я. – А чем убивают посланники? Что они такое делают с людьми?
– Это не простой вопрос, – медленно проговорил Доставший Звезды. Чувствовалось, что в паузах между словами он обдумывает, как бы не сесть в лужу и не утерять принародно свой авторитет. – Прорва убивает постепенно. Она всегда рядом, она смотрит на тебя, ждет твоего страха. Она наслаждается твоим страхом. Она питается им. И когда страх затмевает разум, Прорва атакует. Она поглощает тебя шаг за шагом. Сначала отнимает у тебя ноги, чтобы ты не мог бежать. Потом – руки, чтобы ты не смог закрыться от нее. Затем она лишает тебя глаз, ушей. Ты перестаешь чувствовать запахи мира, тепло солнца. От тебя уходят все чувства – и боль, и наслаждение, и нежность, и ярость… И вот ты остаешься совершенно один в пустоте. У тебя нет ничего. У тебя есть только душа. И ты думаешь, что страх уходит – душе ведь нечего бояться, она свободна. Тебе ничто не мешает. И вот тут начинается самое страшное. В тот момент, когда ты осознаешь себя частицей вечности, свободной и счастливой в своем полете, – в этот самый момент Прорва отнимает у тебя душу. И не остается ничего. Ничего…
Толкователь распалился. Он даже привстал, нависнув над костром, как тень из потустороннего мира. Пламя блестело в его глазах, и страшно было обжечься.
– Прорва не выбирает себе жертву. Она не смотрит, хороший ты или плохой, молодой или старый, больной или здоровый, злой или добрый, богатый или бедный, отягощенный или блаженный. От нее не спрячешься ни высоко в горах, ни в глубоких подземельях. Посланников Прорвы ведет сама судьба. А человек не в силах управлять судьбой и даже знать ее. Посланники – наш вечный рок, от которого эта земля не избавится, пока не искупит роковые ошибки…
– Раскудахтался! – пробормотал Свистун. Он поерзал на месте и начал заворачиваться в тряпки, готовясь спать.
Доставший Звезды после этого замечания сразу как‑то съежился и замолчал. Просел, словно дырявый воздушный шарик. Видимо, просто выработал свой речевой ресурс на этот вечер.
Я слушал его с большим удовольствием, но ясности не получил. Подобную речь можно составить самому при определенном навыке. Не нужно знать больше, чем другие, достаточно уметь плести из слов кружева.
– Ты получил ответ на свой вопрос. Безымянный? – спросил толкователь.
– Нет, – просто ответил я. Доставший Звезды лишь удрученно кивнул. Мы помолчали. Подорожник поднялся и принес охапку веток, подкормить костер. Он устал не меньше других, но не торопился спать, как Свистун и Медвежатник. Мне подумалось, ему интересно слушать наш разговор.
– Из каких мест ты прибыл. Безымянный? – спросил толкователь. – Где находится твоя страна? Как ты смог попасть к нам и остаться в живых?
– Первый раз вижу человека, которому это интересно, – ответил я.
– Иначе я не был бы Доставшим Звезды. В моем ремесле полезно задавать странные вопросы.
Я вдруг почувствовал, что незачем скрывать правду. Вечер настроил меня на такой лад, что захотелось все рассказать. А почему нет? Пусть слушают. Пусть знают. Я ничем не наврежу себе, если расскажу про свой мир.
Но быстро пришло отрезвление. О чем я смогу поведать этим людям? О железных повозках без лошадей? О ящиках со стеклянным боком, на котором пляшут цветные картинки? О тоннах еды, которую вываливают на свалки, потому что не успевают распродать?
Будет ли им это интересно, будет ли понятно? Если не поймут – значит, не поверят. Нет смысла говорить.
И тогда мне в голову пришла другая мысль – настолько простая и ясная, что я невольно улыбнулся. Я расскажу не про свой, а про их мир. Про то, каким он был раньше и каким я видел его в своих снах наяву. Тем более что в какой‑то степени он был и моим тоже.
– Я жил в стране, где никто не боится Пылающей прорвы, – сказал я и затем выдержал на всякий случаи паузу. Никто не оборвал меня и не обвинил во лжи.
– Я жил в великой и прекрасной стране, – тихо продолжил я. – Там всегда хватает еды, потому что люди не боятся выходить на поля и возделывать их. А если кто‑то голоден, другой даст ему пищи и ничего не попросит взамен. Мы умеем защитить себя от посланников Прорвы, хотя у нас нет ни одной Холодной башни. У нас есть другие способы не подпустить к своим домам смерть. Мы умеем сражаться с Прорвой и не считаем, что человек беспомощен перед судьбой.
Я говорил, хотя и не очень верил себе. Одна моя половина жила в том мире, о котором я рассказывал, а другая злобно шептала в ухо: это ложь, этого нет, это в прошлом, это давно умерло…
– Люди, среди которых я вырос, сильно отличаются от вас, и вряд ли вы поймете их жизнь. Они способны получать радость не только от еды или сна, но и от красивой песни. И от любви другого человека…
Моя речь, наверно, смахивала на какое‑то утопическое произведение, но я продолжал говорить. Я не упускал ни одной детали, я вспомнил и свист серебристых истребителей, и романтичные ночные праздники, и даже ржавую пушку, с которой мы ныряли в пруд.
Костер покачнулся и рухнул, выпустив сноп искр. Я замолчал на полуслове. Хватит. Толкователь хмуро глядел на огоньки, бегающие по обугленным поленьям, и качал головой. Ему не нравилось то, что я рассказал. Моя история опровергала его версию строения Вселенной – версию запутанную и прозрачную, как воздушный замок, но очень выгодную в его положении.
Свистун с Медвежатником опали. Я перевел взгляд на Подорожника. Он смотрел в пустоту, на губах – обычная непонятная усмешка.
– Интересно, – проговорил он, – где находится эта твоя страна…
ПАМЯТНИК
– О чем вы там вчера болтали? – хмуро спросил Свистун, когда мы остановились накормить лошадей.
– Ты разве не слышал?
– Слышал кое‑что, только… ни черта не понял. Всю ночь потом всякая дурь в голове гуляла.
– Значит, дурь и болтали…
Вокруг нас была густая высокая трава. Лошади буквально купались в ней и радовались, как дети в магазине игрушек. Неподалеку стояло высокое дерево, и Медвежатник вскарабкался на него наблюдать за окрестностями. Оказалось, в пределах видимости «пасутся» с десяток аэроидов, но в нашу сторону ни один пока не направлялся.
– Скоро опять горы, – сказал Подорожник, глядя вдаль.
– Что это значит? – поинтересовался я.
– Да ничего… Там дорога хуже, медленно придется двигаться. А нам хорошо бы до вечера успеть на заставу.
Как ни хотели наши лошадушки отдохнуть после сытного обеда, мы запрягли их и погнали дальше. Следующую остановку запланировали у самых гор, где была река с хорошей чистой водой.
– Что такое иглострел? – спросил я у погонщика, когда мы выехали на дорогу.
– Среди старых вещей иногда встречаются полезные. Иглострел – как раз такая. Кладешь иглу в желобок, сдавливаешь под мышкой рычаги – и она летит так быстро, что невозможно увидеть. Кто умеет хорошо это делать, тот самый сильный воин. Говорят, некоторые могут сбить иглой даже птицу в полете.
– Я ни разу не видел такой штуки.
– Их мало. Потому они и так дороги. У Лучистого есть всего один, и он держит его возле себя. А что тебе до этого?
– Просто интересно.
– Странно. Я думал, ты побольше меня знаешь про иглострелы.
– Откуда?
– Ну… Ты вчера рассказывал про свой город, и про то, что умеешь бороться с посланниками Прорвы. Я думал, у вас есть оружие еще получше, чем иглострел.
– Да, есть… Было. Но я не умею бороться с посланниками. У меня нет больше никакого оружия.
– А ты собираешься возвращаться на свою землю?
– Может быть.
– Я пошел бы с тобой. Но только… – погонщик горько усмехнулся.
– Что? Договаривай.
– Наверно, ты все выдумал. Ни один сумасшедший не может наговорить столько глупостей, сколько я услышал вчера от тебя.
В его голосе не было осуждения. Скорее, он был раздосадован и разочарован, да так серьезно, что мне захотелось немедленно убедить его, доказать, что все сказанное – правда. Вернее, было правдой. Мне казалось, его очень легко убедить – он сам просит об этом.
– А что бы ты там делал? – спросил я. – Там не нужны погонщики‑воины.
– Я сражался бы с Прорвой, – твердо ответил Подорожник.
– Разве ты мало сражался за свою жизнь? Тебе не хочется обзавестись ремеслом, спокойно жить в городе?
– Нет. Совсем не хочется. Ремесленники все трусы и обманщики. Я таким не был и не буду.
Редкий солдат хочет стать работником, подумал я. Так же, как и работник не хочет идти в солдаты. У одних способность создавать и строить, у других – разрушать и убивать. Когда человек достигает успеха в одном из этих качеств, его уже трудно переделать.
– Так как победить Прорву? – спросил погонщик, в общем, и не надеясь на ответ. – Ты же сам говорил, что вы умеете это делать.
Мне нечего было ему ответить. Я помнил, как проносятся в небе истребители, как от них отделяются белые дымки, но сам принцип восстановить не мог. Мне не верилось, что аэроиды просто сбиваются ракетами или снарядами – это казалось слишком примитивным. Наверняка секрет был в другом.
