— А молчишь ты часто, — усмехается Илья, — но только в присутствии мамы.
Роман Емельянович многозначительно замолкает и буравит сына недобрым взглядом. Едва сдерживается от того, чтобы не выпороть своего отпрыска ремнем по мягким местам.
— Почему ты не мог просто взять и тихо жениться? — сжимаю кулаки и смотрю на Илью. — Ты специально решил мне жизнь попортить?
— Я был уже на низком старте в Бразилию, — сердито вглядывается в мои глаза. — Отличное место, чтобы зализать душевные раны со знойными красотками, а ты, оказывается, беременная бегаешь.
— Так она тебе не сказала? — охает Анастасия.
— Это какой-то дурдом, — сдавленно выдыхаю я.
— Да, — Илья приближает лицо к моему и обнажает зубы в улыбке, — добро пожаловать в семью Кабановых.
Глава 46. Репутация и прочие обстоятельства
— Ты что творишь?
— Я? — Илья удивленно вскидывает бровь. — Я тебе повторяю, я в Бразилию собрался на одну замечательную кофейную плантацию, а меня тут ошарашивают, что я буду папой. И даже не мой отец мне позвонил мне с такой удивительной новостью, если что, а чокнутая мамаша Воронцовой с криками и проклятиями. После, конечно, папуля звякнул с долгими молчаливыми и красноречивыми паузами.
Ох, как я хочу сейчас свалить на кофейную плантацию в Бразилию.
— Так, от тебя или не от тебя? — тихо спрашивает Анастасия.
— Нет, мамуль, по факту я тут ни при чем, — Илья откидывается назад. — Однако я подозреваю, что твои подруги тебя уже поздравили?
— Да, — коротко отвечает Анастасия.
— То есть ты хочешь сказать, что задвинул красивую речь о любви и нежелании предавать свои чувства из-за очередного каприза? — Роман Емельянович медленно выдыхает. — Если между вами ничего не была, то кого… — пауза, — то какого лешего ты аннулировал помолвку?
— А я от своих чувств не отказываюсь, — Илья холодно улыбается. — И на ужине я ни словом не обмолвился о Вите, если что. Это кто-то другой постарался, кто-то другой накрутил хвост Алине насчет Виты.
— Лена, — вздыхаю я.
— Неожиданно, — недовольно цыкает Илья. — Хотя зная Алиночку, то та могла хитростью вытянуть из нее, кем я увлечен.
— Если мы все выяснили, то я, пожалуй, пойду… — встаю под тяжелым взглядом Кабанова Старшего.
— Если сравнить семью с бизнес-проектом, — говорит он, — то нам был нанесен колоссальный репутационный вред. И это ведь только начало.
— Простите? — недоуменно отзываюсь я.
— Мало того что был скандал с сорванной свадьбой с девицей из довольно влиятельной семьи, так теперь все окрасится в то, что мой сын якобы заделал ребенка бывшей жене моего делового партнера и трусливо сбежал в Бразилию, — медленно и тихо шелестит Роман Емельянович, — а я позволил этому случиться и не признал родного внука.
— Вы к чему клоните?
— Я пока только рассуждаю, — он ухмыляется. — Вита, поймите. Я не родился с золотой ложкой во рту. Я из бедной семьи, чернорабочий, который в свое время вырвался из нищеты. Я для остальных плебей, и да, я очень ревностно отношусь к репутации своей семьи. Кое-кому, — он зыркает на Илью, — на это начхать, однако я, — переводит на меня черный взгляд, — знаю, что меня ждет. И что ждет мою жену, которая дружбу водит с богатыми курицами, которые сейчас, вероятно, во всех подробностях обсуждают вашу связь с Ильей. И, возможно, уже разнесли весь этот бред своим мужьям. Все знают Кабана…
— Вы, что, жените сына на мне в желании сохранить репутацию? — смеюсь я. — И никто не отменял тест на отцовство.
— И что он мне даст? Мне его на лоб приклеить? Разослать всем сплетникам? О, и, Вита, все прекрасно понимают, что любые анализы можно подделать, — он едко усмехается, — уж не вам ли об этом знать?
— Сплетни имеют свойство затихать.
— Вы зря думаете, что вас это не касается, Вита. Вы теперь общественный деятель, — Роман Емельянович равнодушно улыбается. — Ваш фонд теперь прославится среди, — кривится, — высшего общества не добрыми делами, а тем, что во главе сидит безнравственная женщина… Хотя это может сыграть вам на руку. Вас могут пожалеть. Сначала горячо осудят за внебрачную связь с Кабановым Младшим, за развод, а после пожалеют, потому что Кабановы — мерзавцы, сволочи и вот вам, Виталина, взнос в фонд. Вы такая замечательная, такая сильная, такая… придумайте сами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Развод был не по причине…
— Да всем начхать на правду, Вита, — Роман Емельянович смеется. — И вы, видимо, тоже и простой семьи, раз недооценивайте последствия всего происходящего.
В кармане вибрирует телефон. Роман Емельянович замолкает, позволяя мне ответить на телефонный звонок. Татьяна Михайловна. Сердце екает от нехорошего предчувствия.
— Я слушаю.
— Вита, — голос у бывшей свекрови тихий. — От кого ребенок?
— Вы меня серьезно спрашиваете?
— Вита, я понимаю, что ты сейчас женщина свободная… однако…
— Однако?! — охаю я. — Вы тут все с ума посходили? Вы еще скажите, что я Артуру в браке изменяла!
— Я поняла, Вита, — шепчет Татьяна Михайловна. — Не кричи. Меня просто ошарашила одна знакомая на ночь глядя.
— Что она сказала?
— Неважно.
— Важно.
— Извини, мне пора, Витусь.
Сбрасывает звонок, и я смотрю на Илью, который скучающе разглядывает люстру над головой.
— А ты, что, молчишь?
— Я тут осознал, что мне тоже важна репутация, — переводит на меня взгляд, полный умиротворенной решительности. — К черту Бразилию.
На секунду теряю дар речи от его спокойной твердости в глазах, и в гостиную входит размашистым шагом Артур.
— Доброго вечера, Роман, Анастасия, — кидает беглый и пренебрежительный взгляд на Илью, который, кстати, не отвечает ему презрением или показной агрессией. Подходит ко мне и повелительно кивает в сторону двери, — поехали.
— Не гони лошадей, Артур, — Роман Емельянович закидывает ногу на ногу и деловито покачивает носком туфли.
— Это мой ребенок, — цедит сквозь зубы Артур.
— Допустим, что это так, — лицо Романа Емельяновича растягивается в улыбку. — Но проблема не в отцовстве, а в ином вопросе. Присядьте, в ногах правды нет. И я же не враг, и я тоже заинтересован в лучшем для всех нас исходе.
Глава 47. Хотите закрыть глазки и ушки?
— Да вы тут совсем обалдели, — возмущенно охаю я и переводу загнанный взгляд на Артура, — они меня решили выдать замуж за Илью!
— Интересно, — Роман Емельянович усмехается и серьезно спрашивает. — Я разве это говорил? Вита, вы делаете преждевременные выводы из моих слов. Я вам лишь чуток описал ситуацию, коснулся только вершинки. Знаете, высшая добродетель — это терпение. Из-за неумения сдерживать себя, из-за поспешных выводов, из-за потакания своим эмоциям мы все оказались тут. Что же, мы выяснили, что ребенок никаким боком к нам не относится, знаем, что сейчас расползаются сплетни… И, Артур, да сядьте вы уже. Никто вашу бывшую жену против воли не выдаст замуж за моего сына. Оно мне надо?
— Так вы объясните, что вам надо! — я почти срываюсь на крик.
— Я хочу вывернуть ситуацию в своих интересах.
— Я ухожу, — разворачиваюсь.
— Удивительное дело, — голос Романа Емельяновича холодный и трескучий. — Вас поносят за спиной, распространяют некрасивые слухи, подрывают авторитет…
— Мне начхать на слухи! — оглядываюсь.
— Вы потворствуете лжи, Вита, — Роман Емельянович холодно улыбается. — Кто вам сказал, что игнорировать подобное — лучший вариант? Привыкли гордо обтекать? Вы, пожалуй, просто возмутитесь тому, что создали анкету с якобы вашими фотографиями и видео на сайте интимных услуг в категории беременных, и пойдете дальше. Это же не вы! Да кто в такую ересь поверит, да?
— Что?
— Вы меня тут за истерика держите, я так понимаю? — встает и зло щурится. — И поднимаю ерундовый вопрос, когда говорю о репутации? То есть возможные поклепы в администрацию города, что фондом заправляет продажная шлюха, собирает взносы и работает в том числе и с детьми, тоже ерунда и просто слухи, которые затихнут? И не надо обращать внимания на болезных? И на обвинения в том, что фонд прикрывает мошеннические схемы вашего бывшего мужа Арасова и его делового партнера Кабанова? Вита! — Роман Емельянович повышает голос. — Вы не домохозяйка больше!
