Вскрикиваю, оседаю на пол с рыданиями и закрываю лицо. Я ужасная женщина. Я какая-то неправильная и калечная, раз не чувствую радости. Меня жрет страх перед неизвестностью.
— Вита, — Артур присаживается рядом, обнимает меня и прижимает к себе.
Я вырываюсь, кусаюсь, даю злые пощечины, бью кулаки по груди Артура, который раз за разом рушит все мои планы на жизнь. Я приняла свое одиночество, настроилась на него, а тут мне такой сюрприз подкинули.
— Вита, — целует в макушку. — Не бойся, я же буду рядом…
— Вот именно! — вою ему в пиджак. — и как же меня бесит, что ты с Кариной был не по любви.
— А давай мы не будем о ней…
— Нет, будем, — глухо рычу в ответ, — влюбись ты в свою секретаршу, то ей бы сейчас мозги ковырял.
— Я однолюб, и да тебе не повезло со мной, Вита, — еще крепче прижимает к себе. — И я… Сейчас прозвучат мои слова странно, потому что я хотел бы сказать что-то возвышенное и откровенное, но… — замолкает и шепчет. — Я тебе обещаю, что не будет у меня других баб… только ты…
— Ну, конечно, — отстраняюсь и презрительно смотрю в его лицо, — хочешь сказать, что эти три месяца у тебя не было ни одной бабы?
— Только ты и была.
— Я тебе не верю, — зло утираю слезы. — Это у тебя после виагры проблемы начались?
Молча хватает за руку и прижимает ладонь к ширинке, под которой я чувствую твердую мужскую силу.
— Ты моя виагра, Вита.
Накрывает волна жара, порывается меня поцеловать, но я с возмущенным рыком отталкиваю Артура и отползаю к кабинке туалета. И очень вовремя, потому что в уборную заглядывает Катя. Смотрит на Артура, потом на меня и тихо спрашивает:
— Охрану позвать?
— Так он эту охрану и нанял, — нервно смеюсь я. — И он же платит им.
— Да? — Катя округляет глаза.
— Да, моя подпись на договоре была лишь для галочки.
— Ты нам мешаешь, — хрипло отзывает Артур. — У нас тут серьезный разговор.
— Она от вашего серьезного разговора плачет, — Катя хмурится. — И вы, вообще, кто?
— Бывший муж, — зло урчит Артур.
Катя молчит несколько секунд и переводит взгляд на меня:
— Так вот что значит поговорка - сапожник без сапог.
Я в тихой истерике смеюсь. Вот точно. Решила женщинам помогать скрываться от неадекватных мужей, а самой некуда спрятаться от своего. И без Артура, его денег, влияния и связей я бы не смогла примерить на себя роль воинствующей альтруистки.
Только вот вчера охрана выпнула с территории центра какого-то бандита мелкого разлива, который обещал снести к чертям мой теремок и кому-то со скандалом позвонил, а после побледнел, спрятал телефон и ушел, понурив голову. Вероятно, ему сказали не рыпаться против “Витаминки”, что взяла под крыло его бывшую со сломанным носом.
— Все в порядке, Катюш… — смахиваю слезы.
— Вас там ждет одна девочка в кабинете, — Катя слабо улыбается. — Кажется, у нее серьезные проблемы. Говорит, некуда идти.
Глава 42. Рыбка счастья
Подпираю лицо кулаком и в недоумении смотрю на заплаканную Карину. Господи, когда это безумие уже прекратится? Растрепанная, какая-то помятая, блеклая и жалобно всхлипывает. Только вот я ничего не чувствую к ней. Живот под водолазкой небольшой, округлый и аккуратный, и Карина его поглаживает дрожащей рукой.
На всякий случай лезу в интернет и ищу фотографии беременных на четвертом месяце. Действительно, животики у будущих мам на этом сроке не такие внушительные. Увлекаюсь разглядыванием женщин в интересном положении. И меня это ждет?
— Мне некуда идти…
— И ты пришла ко мне? — откладываю телефон.
— Увидела… — всхлипывает, — на днях газету…
Отличная бесплатная реклама получилась. Просто блеск. Еле спровадила Артура, которого мне удалось убедить, что мне нужно время перед серьезным разговором о моем интересном положении, так теперь приперлась его бывшая секретарша.
— Где отец ребенка? Или ты не в курсе, кто отец?
— Нет… — печально шмыгает.
— Ясно.
— Я могу тут остаться? Мне негде жить, родители выгнали…
Я обещала помогать всем, кто придет сюда с просьбой о помощи, однако я не хочу видеть Карину в своем центре. Она меня раздражает и не вызывает сочувствия, что, конечно, неправильно. Я не могу отделить слабую беременную девицу от той стервы, которая в прошлом меня оскорбляла. И забавно еще то, что тогда я была к ней более благосклонна, чем сейчас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, тут ты не можешь остаться, — тянусь к телефону.
— Но… — в удивлении распахивает глаза.
— Это несусветная наглость прийти к бывшей жене того, с кем ты развлекалась на протяжении нескольких месяцев… Но дело даже не в этом, Карина, — ищу в списке нужный мне контакт и поднимаю взгляд, — ты вела дела с Димой.
— Он меня тоже обманывал… — она слабо и неловко улыбается. — Вита… Я, правда, в отчаянном положении.
— А я не сказала, что оставлю тебя без помощи, — недобро щурюсь. — Ты тут не останешься, однако есть и другие центры, которые помогают женщинам. И они все работают по той же системе, что и я. Я же не единственная во всем городе, в самом деле.
Карине не нравится мой ответ. Я замечаю темную тень в ее глазах. Она специально заявилась ко мне. Она хотела напомнить о своем существовании и, возможно, надавить на больное, потому что слишком уж она наигранно поглаживает живот. Заметив мой задумчивый взгляд, она улыбается:
— Нам четыре месяца.
— Да, я примерно так и посчитала, — поднимаю взгляд.
— Я буду мамой… — смотрит в глаза и, кажется, хочет добавить “а ты нет”. — Это ведь такое чудо, да? Да, у меня ничего нет, но в то же время я богаче и счастливее некоторых.
— Под некоторыми ты подразумеваешь меня? — вопросительно изгибаю бровь.
— Ты все еще печалишься из-за своего бесплодия? — Карина корчит жалостливую моську. — Да, это такая трагедия для женщины не познать счастья материнства. Знаешь, он, — прикладывает ладонь к животу, — уже шевелиться. И такое ощущение, что рыбка счастья плавает в животе.
— Рыбка счастья? — приподнимаю бровь выше.
— Это не объяснить словами, — улыбается, и я вижу в ее улыбке превосходство, — это надо прочувствовать, чтобы понять.
А я понимаю, что одного лимона мне было мало. Я готова на второй, и сожрать я его хочу целиком. Вот прямо зубы чешутся, и с каждой секундой нарастает желание вонзить их в желтую упругую цедру. Укусить, посыпать солью и опять оторвать сочную кислую мякоть, а после я бы погрызла сосновые иголочки. Рот полон слюней. Пошлю Катю за лимонами и сосновыми ветками.
— Прости, мне не стоило это говорить, — Карина хлопает ресницами. — Но ты не теряй надежду. Хотя… у тебя уже и возраст поджимает…
— Часики тикают, — киваю я.
— Да.
— Вот с такими разговорами ты мне тут точно не нужна, — смеюсь и прикладываю телефон к уху. — Карина, ты в своем репертуаре, конечно.
— Я не хотела тебя обидеть…
— А ты меня не обижаешь, лишь раздражаешь, как назойливая муха.
Пара звонков и мне удается найти койку для несчастной Карины в центре поддержки обездоленным женщинам с детьми и беременным на другом конце города. Записываю на клочке адрес, имя куратора и протягиваю своей гостье с милой улыбкой:
— Тебя ждут.
Карина пробегает глазами по строчкам и поднимает возмущенный взгляд:
— Это вообще где находится?
— Я же написала тебе точный адрес.
— Это же какая-то задница мира…
— И да, — откидываюсь назад. — В любом из таких центров есть правила. Это не курорт, и ночные гульки, например, запрещены, но там тебе все на месте расскажут и покажут. И знаешь, Кариша, человек в безвыходной ситуации не будет говорить про задницу мира. Теперь иди.
— Признайся, — она грациозно встает и вскидывает подбородок, — ты мне завидуешь?
— Очень завидую, — постукиваю пальцами по подлокотнику. — У меня ведь в животе волшебные рыбки счастья не плавают. А теперь иди. Мне надо поплакать.
Хмыкает, горделиво выходит, и только я хочу достать из ящика кислую лимонную карамельку, как в кабинет врывается бледная миниатюрная девица в бежевом пальто нараспашку и трясет платиновой гривой. Совсем молоденькая, потому что лицо еще не потеряло юной пухлости и сияния.
