спасти того, кто крепко спит.
Я тебя жалею. Прежде Нил
Обернется вспять, чем ты ко мне
Возвратишься вдруг. Похоронил
Я тебя и в жизни, и во сне…
Понапрасну
Понапрасну ни зло, ни добро не пропало…
А. Тарковский
…Так случилось,
что с течением времени
зло, сотворенное тобой,
обернулось добром,
как земля оборачивается
вокруг своей оси.
Ты уже далеко от меня
со всем своим обретенным добром.
Я попытался до тебя докричаться,
но голос сорвался,
осип.
И покачивается
голова твоя белокурая,
осмеянная соседями,
как скудельный сосуд,
как китайский болванчик,
представлявший энергию Янь.
Где-то там, в небесах
вершится справедливости суд,
где-то здесь, на земле,
нас шатает, как вдрызг
беспробудную
пьянь…
«Время громко трубит в свой охотничий рог…»
Время громко трубит в свой охотничий рог:
Будет ловкой – охота, удачной – гульба.
Изо всех столбовых распростертых дорог
Лишь твоя – как проклятье соляного столба:
Всё застыло вокруг, и не видно ни зги,
Ни машин, ни людей, ни лесов, ни дорог.
Дни промчались. Но сколько среди них мелюзги?
И казнит меня доброты твоей недород…
К Н.
…Надежда, как наркотик, что порой
Дарует нам несбыточность желаний,
Когда иллюзий разноцветный рой
Реальности милее и желанней.
Сдавайся, обстоятельства сильней:
Умри, воскресни, но в ином обличье,
Забудь любовь и попрощайся с ней —
По-своему, по-женски и по птичьи.
И чей-то голос шепчет тихо: „Да,
Ты – прошлого нечаянный свидетель.
Вот почему с тобою навсегда
Твоих поступков умершие дети…»
Образ твой…
Образ твой мучительный и зыбкий…
О. Мандельштам
…Лучше не получится, не скрою —
Образ твой мучительный ловлю,
И, как землекоп всё рою, рою,
Чтоб найти пропавшее „люблю“:
Комья грязи, камни, листья, сучья,
Черным калом лезет перегной.
Что за жизнь невыразимо сучья?
Сердца постоянный перебой.
Образ твой мучительный, недужный
И давно избытый и ненужный,
Видно, в сердце мне с собой нести.
Даже чин безумца мне пожалуй,
Всё равно я не смогу, пожалуй,
Божье имя вслух произнести!
Привиденье
Меня бы не узнали вы…
А. Ахматова…
Это тень, наваждение!
Знаю.
Привиденье с обвалом лица.
Всё пройдет. Я тебя не узнаю,
Не признаю в творенье – Творца.
И сползет, как змея, одеяло,
Обнажая кроватный каркас.
Только всхлипнут часы запоздало,
Отбивая предутренний час.
Всё, что связано с тобой
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.
А. Пушкин, „А. Керн“
Я пытаюсь припомнить твои черты:
чертовски сложно.
Всё, что связано с тобой – ложно,
и непонятно,
у какой ты стоишь черты.
То ли это черта, за которой – тьма,
безумье, бездна,
и случай – ражий ворог, бездарь, —
подсуетившись,
свел тебя ловко с ума;
то ли эта черта – черточка та,
что стоит между
двумя датами. Ты надежду
оставь. За тобою
змеей ползет пустота…
Безразличие
У безразличия холодная ладонь,
И пахнет пусть французскими духами,
Безжалостен, увы, ее огонь…
…Но это было:
И твое дыханье,
Вообразимое, как взрывчатая смесь,
Меня столь необдуманно касалось,
Что мне в тот миг разорванный казалось:
С меня слетают
Возраст, время, спесь,
И родниковой опаленною водой,
Я пригубил из губ твоих горячих.
И двое нас, прозревших, но не зрячих,
Брели за счастьем.
Вышло – за бедой:
Нас разорвало взрывом, – что там ни долдонь,
На что там не пеняй – на злую волю,
Ты миф, мираж. Спроси, чего изволю?
Я безразличия
Холодную ладонь
Хотел бы отстранить, и окна растворить:
Пусть образ твой рванет, как дьявол в преисподню.
И мы судьбу простим, – измученную сводню, —
За шанс, как в кислоте, всё чувство растворить…
Проклятье валентинова дня
(14 февраля 2015)
1. Ворота в ад
Вечер осенний был душен и ал…
А. Ахматова
…А всего-то и было: два года назад;
И случилось такое, что верь-не-верь:
Он стучал, что есть силы, в закрытую дверь,
Оказалось, что это – ворота в ад.
Смутно помнил он шелест жестких крыл:
Это ангел уселся ему на плечо,
И о чем-то просил, молил горячо.
…Ну, а то, что дверь никто не открыл,
Это был, по-видимому, добрый знак,
А не то бы ему – гореть в аду.
И глазок в той двери, как дьявольский зрак,
Всё мигал, и злился, и звал беду.
Тот февральский вечер был душен и ал, —
Хоть на пленку фильм о бесах снимать! —
И она стояла за дверью – он знал, —
За ее спиной – безумная мать:
Космы клочьями, в горле ходит кадык,
В глазах – тоска и безумства ночь,
Ненавидит себя, ненавидит дочь,
Ненавидит того, кто к глазку приник.
А дочь-то молчит и дрожит, как струна,
Ей жизнь надоела, и ей
