Ларв, и до того уже колыхавшийся за спиной худой высокой девушки с изможденным лицом, стал виден отчетливее, приобрел очертания фигуры живого существа. Что эта молодая женщина натворила, в чем считает себя виноватой? Человек, вырастивший настолько сильно проявленного ларва тоски, возможно, в шаге от самоубийства стоит.
"Не страшно тебе все это видеть"? - спросил однажды Ярлу Риттон Нир. Она ответила, что не страшно, и не соврала. Но иногда это как будто выше человеческих сил становится, устаешь от видуньего дара, ужасно устаешь. С возрастом, что ли, не сильнее, а слабее душой становишься?.. Слишком много видишь, слишком часто...
Ну почему людям обязательно самим себя гробить надо? Вот и сейчас - зачем так легко словам Воллета верят они? Почему не задумаются, не усомнятся? Это же так просто! Вот, скажем, первый священник настолько красочно мучения левобережного мира живописует - но по его же словам туда, в этот мир, попадает душа, без тела - так какой холод, какой огонь, какие язвы? Ничего поумнее не придумал, как душе телесные мучения пророчить? Всего одно сомнение - и нет уже безоговорочной веры ему, нет безысходной тоски.
"Ну что же ты, - сказал в голове беззвучный внутренний голос, - пробейся туда, на кафедру, да и объяви всем: мол, не верьте бездумно и не бойтесь. Что, не пойдешь? Трусишь? То-то же".
Приказав ехидному голосу заткнуться, Ярла протеснилась к дверям и вышла из храма на волю. Но голос униматься не желал.
"Правильно трусишь. Небось, и не вышла бы отсюда: эти вот самые, кого хочешь облагодетельствовать, по слову Воллета тебя за руки да за ноги в тюрьму бы поволокли. На одного злостного еретика в лореттском застенке больше бы стало".
Ну, может, и так. Может, и поволокли бы. Пусть делают что хотят, пусть верят, во что хотят, пусть для вящего "наказания за грехи" еще ларвов наплодят на свою голову...
Нет, хватит. Это похоже на отчаяние - а уж кому как не видуну знать, что отчаянию поддаваться опасно. Только ведь сейчас, там, в храме, видела Ярла эту худую девушку, которая сама уже стала похожа на тень... Надо просто вспомнить о своей работе и делать ее, вот и все. И не углубляться в бесплодные рассуждения.
Отойдя от храма всего на несколько шагов, Ярла чуть не столкнулась с Лорком. Точнее, это Лорк чуть не столкнулся с ней, потому что спешил, не разбирая дороги. Вид у него был слегка безумный. Только в самое последнее мгновение остановился двухбережник, как вкопанный, пробормотал извинение и хотел Ярлу обойти, но, подняв на нее глаза, узнал.
- Извините, а... это вы. Здравствуйте.
- Здравствуйте. Что это вы проповедь отца Воллета пропустили?
- Я... а... - от растерянности Лорк как будто не слишком хорошо соображал. Повторил зачем-то: - Это вы... - и вдруг воскликнул: - Слушайте! Мне надо кое-что у вас спросить.
- Опять? - полуудивленно, полунасмешливо вскинула брови Ярла. - По-моему, вас там заждались, - она указала себе за спину, на двери храма.
- Нет, - Лорк с неожиданным упрямством помотал головой. - Все равно я опоздал и... Как хорошо, что встретил вас! Мне очень важно сейчас... да, очень важно... Пойдемте.
К изумлению Ярлы, он ухватил ее за локоть и куда-то за собой потащил. Если бы она не захотела следовать за ним, ему, конечно, не удалось бы ее вести. Но Ярле стало любопытно. Что так вывело из равновесия молодого двухбережника? Он вел себя настолько странно, что, окажись на его месте кто-нибудь другой, Ярла подумала бы, что он собирается сделать совершенную глупость - например, поцеловать ее. Впрочем, почему обязательно кто-то другой? Почему бы и человеку в рясе такое в голову не пришло? Человек - он всегда человек. В этом, может, проклятие его, а может, благословение. Или, если этих крайностей, этих слов, двухбережниками придуманных, избегать - не проклятие, не благословение, а просто человечность...
Но если бы Лорк действительно что-нибудь такое попробовал выкинуть, это было бы смешно, честное слово. Ярла от смеха не удержалась бы.
Но у него на уме было другое.
Завернув за угол храма, Лорк выпустил Ярлин локоть, оглянулся по сторонам, словно опасаясь чего-то. Но, видимо, нашел этот переулок достаточно безопасным. С одной стороны от них были окружавшие храм густые заросли сирени и шиповника, с другой - стена жилого дома. Лорк полез зачем-то себе за пазуху и, как бы опомнившись немного, принялся оправдываться:
- Вы извините, что я так... Я не хотел... То есть, вас отвлекать не хотел, вы ведь по делам шли, наверное.
Ярла только поморщилась. Раз уж заварил кашу - заканчивай, доваривай, нечего мямлить.
- Да бросьте. Что у вас такое там? - довольно бесцеремонно осведомилась она, имея в виду то, что Лорк все пытался и никак не мог вытянуть из-за пазухи - почему-то у него дрожали руки.
Вытянул наконец. Это оказалась полотняная ладанка с чем-то внутри. Еще дольше он вытаскивал на свет ее содержимое, но осилил все-таки и эту задачу. В руках у него очутились свернутые в несколько раз исписанные листы.
- Вот, прочтите. Скажите мне, правда ли это, что написано тут...
- Правда, написано. Сами не видите? - усмехнулась Ярла.
- Не надо, не шутите, прошу вас! - взмолился Лорк с таким несчастным видом, что Ярла пожалела о своей насмешке. - Это серьезно... Он все время говорит, чтобы я того спрашивал, кому доверяю... А мне некому довериться, кроме вас.
Ярла бросила на Лорка внимательный взгляд. Уж не заболел ли он, не жар ли у него? Но нет, взгляд ясный. То, что показалось ей намеком на легкую "безумность" - на самом деле потерянность, состояние человека, теряющего твердую опору под ногами.
- О чем это? - спросила она, взяв листы, но не глядя в них.
- Прочтите, пожалуйста.
Конечно, сейчас самое время углубляться в какую-то писанину. Но все же Ярла стала читать. И первая же строчка сказала ей о многом, слишком о многом.
"Вне человеческих дел и человеческих мыслей добра и зла нет".
- Кто дал это тебе? - не заметив, что перешла на "ты", Ярла уставилась на Лорка почти таким же сверлящим взглядом, каким в храме Воллет смотрел на прихожан.
Двухбережник замялся, явно колеблясь, стоит ли говорить.
- Ты же сказал, что доверяешь мне. Да у тебя и выбора-то нет: начал - договаривай.
И Лорк решился. В его случае сумеречной охотнице действительно можно доверять...
- Один узник, Талвеон Эйрский, тут, в городской тюрьме сидит.
6. Хозяин тени
Узник. За последние два часа Ярла второй раз слышала про этого узника. Это что-то да значит. Но... рукопись, которую дал ей Лорк, тоже кое-что значит. Больше, чем ей хотелось бы.
Ярла посмотрела на листы. Взгляд принялся выхватывать куски из текста, написанного чуть прыгающими строчками. "По моему мнению, среди природных духов нет таких, которым можно было бы приписать абсолютно добрые и злые свойства. Эти духи способны проявлять себя так или иначе, в зависимости от того, как держит себя человек по отношению к ним. Бывает, на некоторые человеческие поступки они отвечают таким образом, что это приносит людям зло. Например, известно, как шахты по добыче къердового камня в Орнилонских горах обрушились, погребя под собой множество рабочих. Это несчастье можно приписать влиянию духов земли, воспротивившихся вторжению людей в тело гор, ведь шахты изрыли их на очень большую глубину. Обычно стихийные духи не препятствуют людям умеренно использовать природные богатства. Но алчность и чрезмерность, заставляющая человека забывать о бережном отношении к миру, вызывает их гнев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
