Глава 32
Рон
Последнее время моя жизнь напоминала болото. Сначала бешеный бег к заставе и попытка уследить за подружкой Риера. Затем пленение и кем…собственной любовницей, которую я искал… А она оказалась не бедной загнанной овечкой, а волчьей женой, правда такую мразь вряд ли можно назвать волком. И она предала меня после того, как я защитил ее, спас от насилия и смерти…
Казалось, я окончательно потерялся, как я мог ошибаться, ошибаться во всем… я фактически увез Илле своего брата, пропитал ее своим запахом и не смог защитить.
Считал, что война практически закончена, потому что люди не выстоят и несколько недель против волков, но люди объединились и превратили сражения в кровавую бойню, залив поля сражений кровью не только людей, а и волков.
Я рвал врагов зубами, а их не становилось меньше. Единственное, что утешало — Риер принял свою Илле и между ними установился мир, он простил меня и поверил, что это была досадная ошибка.
Я убивал и верил, что найду эту тварь, что предала меня. Она должна быть где-то здесь, ей было некуда бежать только к людям, и я найду ее чего бы мне это не стоило.
Я шел по лагерю побежденного противника после одного из самых страшных боев, когда услышал странно знакомый крик. Волки вытаскивали из палатки какую-то женщину. Да …таковы реалии войны…после нескольких дней осады и рек крови, волкам надо было отдохнуть и женщины противника не худший вариант. Риер не одобрял этого, но и не останавливал. Единственное требование никаких групповых оргий и все должны остаться в живых. Волки были недовольны, с их женщинами захватчики не церемонились, и многие этого не забыли, но приказ Альфы выполняли неукоснительно. В лагере в общем то кроме полковых шлюх никого не было, жен и дочерей на войну не возят. Поэтому запрет на изнасилования был не актуален, волки щедро платили и жалоб пока не поступало.
— Посмотри какая свеженькая, наверно еще никто с ней не развлекался. Ничего красавица мы будем первыми.
— Альфа запретил групповухи.
— Так мы и будем по очереди, сначала я потом ты. Два члена одновременно совать в нее не будем.
Выйдя из-за очередной палатки, я увидел уже привычную картину. Но в этот раз было что-то не так. Волки тянул женщину, она орет и сопротивляется, только в этот раз картину дополнял какой-то ребенок, который судорожно цеплялся за ноги женщины. Он ревел и что-то причитал.
Я весь напрягся из внутри…что-то явно было не так…
Ноздрей коснулся знакомый запах, и я наконец-то узнал ее…
Вой волк взвыл так, что казалось волков раскидало на поляне.
— Не трогать…она моя.
О..да это была она, дрянь которая меня предала и я снова спасал ее от группового изнасилования.
Возможно, она и заслужила, но мой волк был против. Эта дрянь принадлежит мне и только я буду решать, что с ней делать.
Услышав мой рык, волки разбежались уже не пытаясь сражаться за добычу. В лагере полно шлюх и эта не стоила смерти.
Она лежала, не шевелясь на земле, а ребенок обнимал ее за шею и плакал. Я пошел в ее сторону мне хотелось быстрее взглянуть ей в глаза, хотелось у видеть ее взгляд, когда она узнает меня.
Жалкое зрелище, ее одежда была частично порвана, лицо измазано кровью и грязью, наверно она сопротивлялась, и волки не были с ней любезны. Не смотря на все, что она сделала со мной, мне было ее жаль, никакая женщина не достойна такой участи. Я только сейчас подумал, что наверно это ее ребенок. Она взяла в лагерь своего ребенка?
— Ты хочешь быть следующим? Давай начинай, не все ли равно где ты будешь насиловать меня? — ее глаза остекленело смотрели в небо, она узнала меня, но реагировала не так, как я ожидал. Не было ни страха, ни стыда. И этот непонятный упрек.
— Мама, мама вставай…прошу тебя мамочка — детский голос был страшным, душераздирающим воем.
— Я так устала, что больше не могу — в какой-то момент она сорвалась на крик — я устала выживать, понимаешь? Ты…ты понимаешь, что такое выживать в этом мире? Я ненавижу вас, ненавижу всех волков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она истерически орала, а я в первый раз подумал, что возможно не все знаю об этой женщине. Война уродует и людей, и волков, она прогибает и ломает. Она заставляет делать поступки недостойные жизни, но таковы реалии войны. Пожалуй, в первый раз я захотел узнать почему она предала меня.
Она наконец-то перестала орать, и плакала, обнимая своего ребенка, а я смотрел на нее и понимал, что хочу знать все, прежде чем окончательно вынесу приговор. Я хочу знать историю ее жизни.
— Вставай, я решил выслушать тебя, потом решу. Пережидать пока закончится истерика не буду, не пойдешь, оставлю тебя на развлечение бойцам.
Она перестала плакать и начала подыматься, ребенок ревел, не переставая судорожно цепляясь за ее юбку. Видя, что она пойдет за мной я зашагал в сторону своей палатки.
Я слышал их шаги позади меня, они старались не отставать, но и рядом идти не желали.
Зашел в палатку, там уже был накрыт стол, горели свечи, шел пар от наполненной ванной. Мой адъютант постарался на славу. Не хватало только вина и шлюх что бы отметить победу. Ну вино я уверен в палатке есть, а персональная шлюха зайдет через несколько минут. Кровь, наполненная адреналином, бурлила, мне нужна была разрядка, и воспоминания о сексе с Мадлен не улучшали настроения. Черт… никакого удовольствия от изнасилования женщины в присутствии ее дочери я точно не испытаю, я не настолько оголодал и не настолько озверел.
Я скорее почувствовал, чем увидел, как они зашли.
— Проходи. Есть хочешь?
— Да если можно…и я хотела бы помыть дочь и положить спать. Я буду тебе очень признательна.
Я даже понял, как она будет меня благодарить. Ну что ж…это лучше изнасилования. А отказаться я сейчас не в силах.
— Ну что ж располагайтесь как дома. Ванная в твоем распоряжении. Сначала помоешь дочь, потом меня. После того как она ляжет спать. А сейчас садитесь есть.
Они подошли к столу, присели и начали судорожно есть. По большей части она кормила свою дочь, но успевала и себе закидывать кусочки в рот. Было видно, что они голодали. Видно, у людей уже кончались запасы продовольствия, раз они перестали кормить даже верхушку. Я вспомнил какой она была тогда, даже испуганная и загнанная в угол, она была прекрасна. Шикарное платье, шикарно уложенные волосы драгоценности. Не стоит верить тем, кто говорит, что красивая женщина всегда прекрасна — нет. Оголодавшая в порванном и грязном платье, избитая с измазанным кровью лицом любая женщина выглядит ужасно. От былой красоты ничего не осталось, лишь запах будоражил мою память.
Я рассматривал ее, пытаясь уловить изменения. В целом все было не так ужасно, скорее всего волки пару раз ударили ее по лицу, но не сильно синяки сойдут за пару дней, кровь явно из носа, резаных ран не видно. Отмыть, переодеть и она будет снова хороша. Я смотрел на нее и испытывал странные для меня чувства, мне хотелось ее обогреть, утешить, сказать, что я все решу, что она может на меня положиться. Она еще не рассказала мне свою историю, а я уже снова готов был ее защищать.
Девочка первый раз за несколько дней наевшись явно начала засыпать, она чувствовала, что мать успокоилась и нервное напряжение дало свое — ребенок просто отключался.
— Пошли солнышко мое я быстро тебя помою и сразу ляжешь спать.
Я налил себе вина в бокал и вышел из палатки. Мне показалось она хочет уединения, а мне тоже надо было подумать. Что мне дальше делать с ней. Отпустить? Ей явно некуда идти — ее муж предатель в мире волков, а мир людей на гране краха. Возможно, прольется еще много крови, но людям не выстоять против нас. Если я выгоню ее, ее участь будет решена — она станет полковой шлюхой, и будет перемещаться вместе с армией трахаясь за еду. Ради ребенка и не на такое пойдешь, а смерть от голода страшна. Не важно виновата она или нет, заплатит за предательство мужа она наравне с ним, да и дочь скорее всего сгинет без родителей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
